С самого начала НЭПа статуправление при Госплане указывало на неприемлемое для нужд общего развития положение уездов Поветлужья, только что переданных от Костромы в состав Нижегородской губернии. При чём, сходное положение имели и заволжские земли Иваново-Вознесенской губернии, так же отторгнутые от Костромы. И положение это было до ужаса банальное: сырьевой придаток, источник леса и дров для крупных промышленных центров. По сути - колония. Ни о каком развитии этих территорий губернские власти и не помышляли. До середины 1920-х шёл процесс восстановления сельского хозяйства и местной кустарной промышленности собственными силами. Но для дальнейшего развития нужна была определённая кооперация, завязка на крупные городские производства.
Нижегородским торговым "союзам" и промышленным трестам было не до этих "глухих" окраин, - хватало и не столь отдалённых и более зажиточных сёл и посёлков по правому берегу Волги. И местная поветлужская кооперация и всё население страдали от невозможности сбыта своей продукции и нехватки городских товаров. Но как же так?! Неужели нижегородским товарисчам не нужен был полный контроль над рынками своей губернии и дополнительные прибыли? Вот тут мы и подходим к сути феномена.
Им бы может быть и надо было, и хотелось. Но они не знали местной специфики, не желали утруждать себя исследованием её, да и просто побаивались лезть в эти своенравные районы. Одним словом, они их не понимали. Зато их хорошо понимали и быстро находили с ними общий язык коммивояжёры из соседней Вятской губернии, - с её столь же своенравным населением и со схожей этно-культурной традицией.
Итак, в основе коллизии была этно-культурная составляющая, а в её более ярком варианте - суб-этничность. Ветлугаи в массе своей - потомки костромских меря и, отчасти, ветлужских мари. Наиболее "мерянское" подразделение среди суб-этнических групп Поветлужья - это собственно "ветлугаи", жители нынешнего Ветлужского р-на. Наиболее "марийские" - это "черемиса" и "Пеженга". У "шанских" и "кологривских" заметна вологодская примесь, у "шабаленских" - вятская, у "уренских" - суздальская. Но в основе все они - потомки меря с незначительной славянской и, так же, марийской примесью. Конечно, и в городах пост-мерянское население преобладало, и даже сохраняло отдельные элементы мерянской культурной традиции. Но на селе эта традиция поддерживалась всем укладом жизни и сохранялась в более первозданном виде. Так, среди ветлугаев Ветлужского р-на бытовал Жгонский язык на основе мерянской и частью марийской лексики. Здесь же отмечались аж несколько вариантов старинного поздне-мерянского праздника Мольба.
Вятские сами были отчасти тех же ветлугайских кровей, особенно в р-не Яранска и Котельнича. Да и собственно русский центр Вятского края вокруг Кирова (Хлынов, Вятка) возрос в атмосфере многовекового соседства и партнёрского взаимодействия с окружающими финно-угорскими народами: мари, удмуртами, коми-пермяками и коми-зырянами. Поэтому торговые контакты с населением Поветлужья они сумели установить "на раз". Редкие нижегородские эмиссары пытались пресечь подобные "безобразия", но безуспешно.
Нижегородское руководство высылало ноты протеста против вмешательства в торговые дела губернии и обивало пороги наркоматовских кабинетов, ища управы на распоясавшихся "вятских-хватских". Однако, Вятка имела непробиваемого "железобетонного" покровителя в самом политбюро большевиков, этого "глыбу-человечище", - Сергея Мироновича Кирова (Кострикова). Со своей стороны, вятские власти выдвинули в 1926 году план по созданию Ветлужского округа, который бы получил независимость от Нижнего и перешёл бы под покровительство Вятки. Деятели кооперации Поветлужья с энтузиазмом поддержали этот план. К 1928 году этот проект был всецело проработан в Госплане и одобрен на правительственном уровне. Началась передача некоторых функций по управлению Поветлужьем от Нижнего к Вятке. В первую очередь - по управлению торговыми процессами, затем - местной кооперацией и кустарной промышленностью. За Нижним ещё сохранялись лесные предприятия и милицейские функции. Предполагалось передать Вятке практически всё Поветлужье от верховьев реки до границы с Марий Эл включая старообрядческий "куст" в р-не Семёнов - Городец. Вроде бы, дело было уже "на мази", но что-то пошло не так.
В последний момент интриги вокруг Ветлужского округа привели большевистское руководство к неразрешимой дилемме: либо обделить "заслуженную" нижегородскую организацию, либо оставить спорную область в прозябании и нищите. Ни то, ни другое не представлялось приемлемым. В итоге, эта коллизия стала катализатором проекта по созданию гипер-областей.
В январе 1929 года эти "два сведенца" - Нижегородская и Вятская губернии - были объединены в одну гигантскую область (с июля 1929 г. - Нижегородский край). Связи Поветлужья с Вяткой упростились, что способствовало оздоровлению здешней экономической обстановки. При этом, проект создания Ветлужского округа оставался в силе. И вот, наконец, в июне 1929 года он был создан! Центром его стал железнодорожный посёлок Шарья, и сам округ был назван Шарьинским. За год Шарья разрослась до города. Деревянные двухэтажки администрации, клуба, общежития, школы, техникума и больницы - с верандами, колоннами, наличниками, штакетными заборчиками и ёлочками по фасаду - создавали особую приподнятую атмосферу лесного северного городка, очень характерную для Вятки, Прикамья и Марий Эл. Собственно говоря - суб-этническую, пост-мерянскую атмосферу. Тогда же в Шарье был отстроен лесокомбинат и фанерный завод, уже в наше время ставший ведущим предприятием по производству ламината. Границы округа были подкорректированы: в него не вошёл Семёновский район, но зато вошёл Шабаленский, имеющий неразрывные связи с Поветлужьем.
Вот так, поначалу мыкаясь меж двух экономических гигантов, и методично требуя к себе уважения в различных инстанциях, Ветлужский край впервые обрёл права автономии и финансирование напрямую из центра. Всё это благотворно сказалось на положении и благополучии жителей Поветлужья.
Но не долго музыка играла.
Разразился мировой экономический кризис, и большевистское руководство начало "закручивать гайки". Имевшие тенденцию к автономности крупные образования, в т.ч. Шарьинский округ, оказались помехой в деле выкачивания из крестьянских хозяйств зерна для продажи зарубеж (Уренский район - житница Поветлужья). В июле 1930 г. Шарьинский округ был ликвидирован. И Шарью даже не успели объявить городом... Городской статус она получила только в 1938 году.
Образование Кинешемского округа в октябре 1929 года не имело столь драмматичной предистории. Оно следовало после Ветлужской эпопеи и на её волне. Но уже после его образования вдруг выяснилось, что чуть не половину его территории населяют люди с каким-то своим "тайным" языком, каждый год уходящие на заработки в Поветлужье, на Вятку, в Марий Эл и дальше на Урал и в Сибирь. Одним словом - ЖГОНЫ. Особая стать. Настоящий суб-этнос. Пол страны в жгонских упаках с закаишем ходило.
Вичуга - признанный центр "истинных христиан" - бегунов-странников Верхневолжья. Тоже ярко выраженное пост-мерянское течение. И в самой Кинешме оно значительное влияние имело. А за Волгой и вовсе сказочные места: река Мера, Щелыково - земли прежнего Мериновского стана, один из поздне-мерянских "углов", где мерянская традиция сохранялась дольше, чем в других местах. Собственно, предки знаменитых ныне жгонов вышли из этих мест вокруг Кинешмы, и из неё самой. Теперь же, с образованием Кинешемского округа, включающего жгонскую область, всё способствовало укреплению и легализации здесь жгонства как особого этно-культурного и экономического течения.
В июле 1930 г. Кинешемский округ был упразднён. Для Кинешмы период его существования наверняка был благотворен. Но отразилось ли как-то это на жителях Жгонского края - предмет будущих исследований.
Итак, яркая страница признания прав автономии суб-этнических сообществ Верхневолжья и образования для них особых административных округов едва открывшись на рубеже 1920-х -30-х гг. была захлопнута. Но... может, стоит повторить?!
Исправить, так сказать, ошибки прошлого...
Василий Малышев. Кохма.
