"Скотный двор" - талантливая сатира на СССР, оказавшая большое влияние на общественные настроения своего времени. Простой язык, притчевая форма, обилие юмора делают эту повесть гораздо более удобоваримой для широкого читателя, чем мрачный оруэлловский роман "1984". Однако эта простота обманчива. Если слегка отвлечься от сатирической природы "Скотного двора", перестать воспринимать сюжетные повороты и диалоги исключительно как тонкую издёвку над страной Советов, нам откроется нечто большее. А именно - потрясающий своей глубиной, полнотой и детализацией анализ технологий управления массами.
***
Все приведённые ниже технологии управления массами разнесены по трём смысловым блокам:
I. Конструирования единства - здесь собраны технологии, направленные на сплочение группы;
II. Определение поведенческих рамок - здесь собраны технологии, используемые для программирования поведения индивидов и групп;
III. Борьба с возражениями - здесь собраны технологии антикризисной коммуникации, позволяющие эффективно бороться с критикой.
***************************************************************************
Перейти к Части 1
Перейти к Части 2
***************************************************************************
III. Борьба с возражениями
1. Заставь статистику работать на себя
Несмотря на то, что положение большинства обитателей "Скотного двора" со временем только ухудшается, озвучиваемая свиньями на общих собраниях статистика говорит об обратном. По цифрам выходит, что овса и сена стало больше, продолжительность рабочего дня уменьшилась, а блохи уже не так докучают, как прежде. Животные слушают, удивляются, но в итоге признаются сами себе, что не способны объяснить этого парадокса. Остаётся верить свиньям и радоваться общим успехам.
Сатирический пафос Оруэлла об оболванивающей роли статистики в тоталитарном обществе во многом оправдан. Советские газеты по сути создавали в умах своих читателей параллельную реальность - сотканную из цифр картину дивного нового мира, в котором всё бесконечно улучшается. И что особенно точно подмечено - человеку хотелось в эту реальность верить, погружаться в неё с головой, потому что повседневная жизнь в эпоху первых пятилеток была трудной, полной лишений, требующей самоотдачи.
При этом стоит ли говорить, что манипуляции со статистикой в той или иной степени присущи любой власти (если говорить более предметно - любым институтам, которые с этой статистикой работают)? В конце концов, известное выражение "Существует три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика" приписывают соотечественнику Оруэлла, премьер-министру Великобритании Бенджамину Дизраэли.
Бестселлер американского писателя Дарелла Хаффа «Как лгать при помощи статистики» (1954) лишь немногим моложе повести Джорджа Оруэлла. В книге приводится множество исторических примеров того, как некорректно поданные данные помогали властям, бизнесменам, общественникам решать конкретные задачи. И большинство описанных кейсов касается США. Манипуляции с рейтингами президентов перед самыми выборами, подтасовки данных об испытании лекарств - вот только некоторые уловки, которые приносили и продолжают приносить заинтересованным группам политические и финансовые дивиденды.
Знаете, какую статистику приводили вербовщики ВМС США, зазывая к себе молодёжь в период Испано-Американской войны (1898)? Они ссылались на официальный уровень смертности. Во флоте в то время он составлял 9 человек на 1000, а среди граждан Нью-Йорка - 16 человек на 1000. Из этого делался "логичный" вывод, что служба в ВМС безопаснее, чем мирная жизнь. Однако если совершить хотя бы небольшое интеллектуальное усилие, станет понятно, что агитаторы сравнивали несопоставимые вещи. Во флоте служат преимущественно молодые здоровые люди, тогда как понятие "граждане Нью-Йорка" включает в себя абсолютно все группы населения, в том числе стариков и инвалидов. В этом свете приведённая статистика уже не кажется такой убедительной.
Когда речь идёт о крупных политических ставках, вопросы этики для многих отходят на второй план. В 2012 году под шквал критики попала администрация Барака Обамы. По версии ряда изданий, накануне президентских выборов Бюро трудовой статистики сфальсифицировало данные по безработице, чтобы помочь президенту вновь переизбраться. Эти обвинения были косвенно подтверждены в более поздних журналистских расследованиях (например, в издании New York Post). Между тем, вопрос безработицы был ключевым в дискуссиях между участниками президентской гонки, и продемонстрировать положительные подвижки в этом направлении было для Обамы крайне важно.
Магия цифр однозначно влияет на поведение людей. А значит, попытки влиять на статистику будут предприниматься везде, вне зависимости от государства, политического режима или культурной парадигмы.
2. Говоря о непопулярных мерах, используй эвфемизмы
Рапортовать об успехах следует языком статистики, а сообщать о неудачах - языком эвфемизмов.
Эвфемизм (в политике) - смягчённый вариант слова или выражения, необходимый для того, чтобы заретушировать реальное положение дел, показать действительность в более выгодном для манипулятора свете.
Чтобы проиллюстрировать, как работает этот риторический приём, Оруэлл описывает пламенные выступления свиней на общих собраниях животных.
К примеру, когда речь идёт о сокращении дневной нормы еды, Деловой [один из функционеров в управленческом аппарате "Скотного двора" - Прим. Авт.] предпочитает говорить "упорядочение" вместо режущего слух "сокращение". С помощью этой тонкой манипуляции происходит смещение акцентов в восприятии самого явления. Теперь животные задумываются не только о том, что еды стало меньше, но и о том, что это часть мудрой политики руководства, которое заботится о дне грядущем и заранее готовит запасы провизии.
Эвфемизмы повсеместно используются в пиар-коммуникации. Когда крупные компании проводят массовые сокращения штата, их пресс-службы часто используют термин "оптимизация". Звучит благороднее и вопросов меньше. Когда на химическом заводе случается пожар, МЧС вполне может назвать его "возгоранием". Иначе возможна паника среди населения. По той же логике "наводнение" часто подаётся как "подтопление", а "взрыв" как "хлопок". Венцом эвфемизации можно назвать излюбленный термин всех чиновников от экономики - "отрицательный рост" (вместо "падения").
В англоязычных медиа с подачи политиков и военных также циркулирует множество удобных обозначений, которыми маскируются явления, способные вызвать негативную реакцию в обществе. Военное вторжение ("invasion", "attack") в пресс-релизах называют не иначе как "зачисткой" ("mopping-up operation"), войну ("war") - "конфликтом" ("conflict"), голод ("starvation") - "недоеданием" ("undernourishment"), бедноту ("poor people") - "менее удачливыми слоями населения" ("less fortunate elements") и т.д.
Эвфемизмы призваны успокаивать, оправдывать, показывать ситуацию "в ином свете". Без них тонкая настройка общественного мнения была бы невозможна.
3. Используй эффект социального доказательства
Для поддержания энтузиазма в обществе всегда нужны те, кто будет подавать пример. Ярые и преданные сторонники власти. Именно на них власть опирается, оправдывая самые спорные решения. Это либо наиболее доверчивые группы населения, которые не способны критически относится к действительности и поэтому являются удобным объектом для манипуляции, либо профессиональные "заводилы", для которых быть энтузиастами - работа.
В повести Оруэлла свиньи целенаправленно дрессируют овец, чтобы те при любой критике власти затыкали оппозицию вдохновенным лозунгом "Четыре ноги хорошо, две ноги плохо!". Недалёкие овцы с удовольствием играют в эту игру, чувствуя свою нужность и значимость. Перекричать такую толпу на собрании совершенно невозможно, поэтому несогласным остаётся только успокоиться и продолжить слушать победные реляции.
В теории PR подобный приём называется использованием эффекта социального доказательства. Когда человек не знает, как поступать в той или иной ситуации, когда его раздирают внутренние противоречия, он с большой долей вероятности будет ориентироваться на большинство. Хотите направить поведение человека в нужное русло? Создайте в его глазах иллюзию, что так поступают все.
Примеры использования эффекта социального доказательства можно увидеть повсеместно: в политике, экономике, искусстве.
Уже в Европе 17 века успех театральных постановок обеспечивался специально обученными людьми - клакёрами. За вознаграждение эти люди приходили на премьеру спектакля и изображали бурный восторг. Они громко апплодировали, отпускали остроумные комментарии, а во время самых эмоциональных сцен могли заплакать или даже упасть в обморок. Всё это программировало реакцию обычных посетителей и влияло на отзывы критиков.
Кстати, сегодняшний закадровый смех в телевизионных ситкомах - явное наследие той эпохи. Если бы этот нехитрый приём не влиял на восприятие зрителей, то наверняка уже был бы "списан в утиль" за ненадобностью.
Возвращаясь к политике, можно вспомнить Культурную революцию в КНР. Китайские хунвейбины (в переводе - "красные охранники") принадлежали к тем слоям населения, которыми было легче всего манипулировать. В основном это были дети 12-14 лет, ученики средних школ. В силу самого возраста они не могли глубоко разбираться в политике. Именно их в 1966 году Мао Цзэдун решил вдохновить на борьбу с зарвавшейся бюрократией, предавшей дело революции. Для Великого Кормчего это была внутренняя политическая борьба, разборка с группами, которые могли угрожать его власти. Поддержку хунвейбинов он однозначно использовал как социальное доказательство своей правоты, но не только. Вдохновлённые признанием со стороны вождя, хунвейбины ожидаемо начали устраивать самосуды над всеми, кого считали врагом. В революционном порыве подростки "веселились" от души, и никто им в этом до поры до времени не мешал.
В приведённом историческом примере эффект социального доказательства применяется одновременно с эффектом запугивания. Их соединение может быть крайне результативным, однако для этого необходимо явное доминирование одной политической силы над другой.
В современной политической жизни на использование эффекта социального доказательства может указывать организация той или иной группой массовых митингов, сбор подписей под петицией, активный троллинг оппонентов в социальных сетях. Причём все перечисленные приёмы могут быть как этичными, так и неэтичными. Всё зависит от целого ряда факторов. Пожалуй, основной из них - проплачиваются ли действия участников подобных акций или совершаются ими искренне и бескорыстно.
4. Борись с вредными слухами
Одним из самых тяжёлых испытаний для обитателей "Скотного двора" становится разрушение мельницы. На её восстановление бросают все силы. Между тем, из-за неправильного хранения зимой мёрзнет картофель. Новая власть вновь урезает животным пайки. К ферме неотвратимо подступает голод.
Ситуацией ловко пользуются люди, которые начинают распространять о "Скотном дворе" негативные слухи. В ход идут самые разные небылицы: моровая язва, массовый голод, пожирание собственных детей. Окончательно подмявший под себя власть на ферме кабан Наполеон отвечает на слухи весьма оригинально. Он приказывает животным повсеместно заучивать и репетировать речи о сытой жизни. При появлении на ферме мистера Уимпера, ведущего со "Скотным двором" торговлю от имени людей, эти речи как бы невзначай озвучиваются. А чтобы общая картина жизни на ферме была ещё более благостной, в ход идёт бутафория. Пустые закрома доверху набивают песком, а сверху присыпают зерном.
Итак, Оруэлл мастерски описывает не только условия возникновения слухов, но и характер их развития, и варианты борьбы с ними.
Слухи часто начинают циркулировать на фоне кризисной ситуации. Однако это не является незыблемым правилом. В реальной политике любой информационный повод может быть использован заинтересованными сторонами, чтобы распустить слухи против оппонента.
Советская Россия с первых лет своего существования воспринималась европейскими державами как враг, способный экспортировать пролетарскую революцию на их территорию. На дискредитацию большевиков в глазах европейцев были брошены значительные ресурсы. В Великобритании, Германии, Франции, а чуть позже и в США газеты и журналы активно распространяли то, что сегодня мы назвали бы фейк-ньюз, чтобы местный пролетариат воспринял красных именно как угрозу.
Бесполезно перечислять все слухи, которые появились в тот период. Остановимся лишь на самых живучих. К таким относятся, например, слухи о принятии большевиками декретов о социализации женщин и об отмене брака. Первый документ якобы предписывал всех замужних дам в возрасте от 17 до 32 лет объявить достоянием народа и наделить мужчин правом пользоваться одной женщиной не чаще трёх раз в неделю. Второй документ якобы полностью отменял институт брака.
На самом деле, декрет о социализации женщин никогда советской властью не издавался. Автором этого фейка был саратовец Михаил Уваров, убитый позже местными анархистами как раз за дискредитацию революционного движения. Самих же анархистов, которым с лёгкой руки Уварова было приписано авторство манифеста, несколькими днями ранее едва не растерзали саратовские женщины.
Однако многие газеты с радостью перепечатали скандальный документ: одни - чтобы повеселить публику, другие - чтобы дискредитировать новую власть. Вслед за ними историю подхватила западная пресса. Общество тогда было очень консервативным, институт семьи считался незыблемым, поэтому большинство рабочих, безусловно, были шокированы такой информацией. Слух оказался эффективным. Советская власть не имела достаточного влияния, чтобы бороться с ним в западном информационном пространстве. Даже в наше время фейковый декрет периодически всплывает в публикациях критиков советской власти в России и за рубежом.
Что же касается декрета об отмене брака, то его история гораздо прозаичнее. В декабре 1917 года ВЦИК и СНК выпустили два совместных документа, в которых регламентировались семейные отношения: "Декрет о расторжении брака" и "Декрет о гражданском браке, о детях и введении книг-актов состояния". Ни один из них не отменял институт брака. В первом из них лишь прописывалась процедура развода, во втором утверждалось, что церковный брак утратил силу на территории страны Советов, а его место занял гражданский. Кто именно пустил слух о том, что большевики полностью отменили брак, неизвестно. Однако и этот фейковый документ до сих пор упоминается даже в тех СМИ, которые принято считать серьёзными. Например, подобное упоминание находим в российском историческом журнале "Дилетант" за июнь 2020 года.
Как мы видим, в действительности советская система не могла эффективно бороться со слухами. На это было две причины: недостаточность информационных ресурсов и закрытость, обособленность от остального мира.
В целом же борьба со слухами возможна. Для этого опровергающая информация должна подаваться в кратчайшие сроки и через как можно большее количество авторитетных источников. У того, кто опровергает слух, всегда должна быть своя версия событий, своя подборка фактов, подкреплённые ссылкой на официальные документы. Любые возможные модификации слуха, вплоть до самых фантастических, должны быть учтены и опровергнуты.
Вместо послесловия
Джордж Оруэлл считал себя сторонником демократического социализма и оценивал Октябрьскую революцию 1917 года именно с этих позиций. Он был убежден, что социализма в России не состоялось, что на смену буржуазной тирании пришла партийная тирания и основная ответственность за это лежит лично на Иосифе Сталине. Все эти мысли он попытался выразить в повести "Скотный двор".
Здесь важно отметить, что и сами взгляды Оруэлла, и его повесть достаточно последовательно критиковались многими европейскими социалистами того времени. Далеко не все считали советский проект провальным, в частности, ирландский писатель и лауреат Нобелевской премии Бернард Шоу во многом поддерживал как внутреннюю, так и внешнюю политику СССР. За это Оруэлл даже внёс его в свою печально известную записную книжку со списком прокоммунистически настроенных лидеров мнений и снабдил нелестной характеристикой.
Читая "Скотный двор", следует отдавать себе отчёт в том, что его писал автор, ненавидевший СССР и всё, что с ним связано. Это произведение идеологически антисоветское, направленное против конкретного государства и режима. Однако по иронии судьбы ключевую метафору "Скотного двора", равно как и многие образы-действия и образы-ситуации легко примерить к описанию современных общественно-политических процессов в самых разных государствах.
Разве читая о пламенных обращениях свиней к народу - с вечным поиском врага и липовой статистикой - мы не узнаём в них нынешние политические речи? Разве распространение самых чудовищных слухов об оппонентах не продолжает оставаться одним из самых популярных инструментов политической борьбы? В конце концов, "общество постправды" - вполне себе современный термин. Разве ироничный оруэлловский пассаж "Все животные равны, но некоторые равнее других" не является адекватным обозначением той огромной пропасти, которая возникла между риторикой и социальной реальностью в большинстве стран победившего капитализма? Об этих очевидных параллелях, по меньшей мере, стоит задуматься.
Любая по-настоящему хорошая книга умнее своего автора. Похоже, "Скотный двор" - как раз такой случай. Задуманный как памфлет и имеющий конкретную мишень, он стал своего рода путеводителем по технологиям манипуляции, которые могут быть использованы любой политической элитой. В этом подлинная ценность оруэлловской повести, делающая её актуальной и востребованной сегодня.
Андрей Светлов. АРТ-клиника ©
