Сколько раз произносили эту фразу корреспонденты федеральных каналов, возвращаясь из командировок. В начале "нулевых" годов путь в Чечню и путь из Чечни лежал через Моздок.
Начиналось всё в Домодедово, откуда самолёт KVMавиа вылетал по назначению "аэропорт Минеральные Воды". Там съёмочную группу встречал знакомый водила и вёз до Пятигорска. Ночёвка в гостинице "Интурист" со всеми сопутствующими обстоятельствами, ранняя побудка и рывком, как правило, на машине всё того же водилы, до Моздока, с формальными и нудными проверками на блокпостах и обязательной остановкой в шашлычке, которая называлась "На переезде". Шашлыки там были, возможно, не самыми сочными на всём Северном Кавказе, но тело требовало передышки, а душа - коньячной дозы. Вся дорога занимала часа четыре, времени хватало на то, чтобы и похмелиться, и проспаться, и вспомнить, как и с кем ехали в прошлый раз, кого и на каком километре потеряли, сначала как мыслящую, и а потом и как внятно говорящую единицу.
Что следовало сделать в Моздоке? Сходить в кафе "Пеньки" и заказать там настоящие осетинские пироги. Закупить водку и перелить её в пятилитровые канистры из-под воды, причем купить нужно было именно столько, чтобы хватило на все три недели пребывания в Ханкале. Искать доступных женщин в Моздоке смысла не имело: многие пробовали, но обломились после того, как таксист два часа возил их по всему городу, клятвенно обещая, что если даже с Элиной сорвалось, так хотя бы Аида обязательно согласится. В Моздоке также не имело смысла надеяться на оживленную ночную жизнь, не имело смысла менять гостиницу с общим туалетом в коридоре на более удобную квартиру в частном секторе, не имело смысла выяснять отношения с бухими командированными омоновцами...
И главное, не имело смысла здесь задерживаться.
Моздок исполнял своё предназначение перевалочного пункта для военных, ментов и журналюг, которым нужно было прибыть в расположение объединённой группировки в районе железнодорожной станции Ханкала, под Грозным.
В январе 2000-го мы стали первыми телевизионщиками, кого перебросили из Моздока в Ханкалу. Боевые действия давно уже шли в Чечне, а журналистов по-прежнему держали на территории Северной Осетии, изредка и на короткий срок доставляя на позиции. Отвечал за эти перемещения временный пресс-центр, возглавляемый полковником Векличем, не самым мобильным чуваком, кого я видел в этой жизни. Телевизионщики ругались, что зрители не получают убедительной картинки с места событий.
В Моздок прилетел тогдашний куратор связанной с Чечнёй информационной политики, помощник президента Сергей Ястржембский (имевший у журналистов погоняло "Ястреб Женский") и распорядился, чтобы новости стали ближе к народу. Аккредитованных при пресс-центре корреспондентов и операторов ОРТ, ВГТРК и НТВ всех разом посадили на вертушку и перебросили в Ханкалу. А Моздок остался местом, где нужно отмечать в командировочных удостоверениях "прибыл-убыл", но за пребывание в котором бухгалтерия не платит "боевых". Поэтому все стремились быстрее попасть из Моздока в Чечню, но не у всех это получалось.
Нужно было прибыть на авиабазу, предъявить аккредитацию, вписаться в полётный лист и ждать ближайшей вертушки, на борту которой есть три свободных места: для кора, оператора и звукооператора. Вертушки взлетали часто, туда загружались небольшими группами и поодиночке майоры и капитаны, военные в камуфляже и без погон, десантники и артиллеристы, военврачи и морпехи, коротко стриженные и бритые налысо, мужчины мрачные, мужчины воевавшие, мужчины женатые, мужчины разведённые, знающие, зачем они летят и не знающие, корыстные и нежадные, крутые и рохли, те, кого убьют и те, кто останется жив.
Вертушки взлетали и шли на Ханкалу, где было две взлётки - одна армейская, другая ментовская. Журналисты не видели особой разницы, где приземляться; и там, и там проверяли, нет ли в багаже спиртного. Конечно, все понимали, что без водки в Чечню никто не летит; чтобы соблюсти видимость порядка, североосетинскую водку "Исток" везли в канистрах из-под воды, канистр по пять-шесть, проверяющие, догадываясь о природе этой неутолимой жажды, ни разу не просили налить стаканчик. Впрочем, поначалу не было никаких формальностей, каждый забивал рюкзаки и сумки, насколько сил хватало, а в бюджете съёмочных групп НТВ деньги на алкоголь выделяли официально. Обычно нтвшники выгружали из вертолёта сразу несколько коробок водки, дотащить этот груз до места расположения им помогали "контрабасы" (контрактники).
Вертушки взлетали, но без нас. Не было чёткого расписания полётов, во всяком случае, так нам казалось стороны. Иногда зелёные "МИ-8" часами стояли на земле - упёрто, неподвижно.
Мы сидели в тени под деревом и ждали, когда дадут команду выдвигаться к борту номер такой-то, время от времени прикладываясь к фляжкам с коньяком, дремотно всматриваясь в линялое моздокское небо. Шло лето 2000-го - какая-то очередная фаза контр-террористической-мать-её операции в Чечне.
На машинах в Чечню телевизионщики тогда не ездили: считалось опасно. По дорогам ежедневно проходила инженерная разведка, в сводках сообщали о найденных и обезвреженных фугасах, подрывы и обстрелы считались обычным явлением, сродни атмосферным осадкам. Впрочем, один раз в 2000-м мне пришлось отправиться в Ханкалу на машине в сопровождении двух бойцов спецназа УИНа - нужно было доставить новую пару бетакамовских видеомагнитофонов. Ехал я один, без съёмочной группы, в одиночку таскать технику было некайфово, и я добился, чтобы в Моздоке выделили уазик и прикрытие. У парней заканчивалась командировка, через два дня домой, они были здоровые, как два серванта, слегка расслабленные, покупали по дороге пиво чуть ли в каждом селе. Потом остановились возле железнодорожных путей, отлили, покурили. Приметили какую-то кирпичную будку, предложили шмальнуть в неё из подствольника, предварительно проверив, нет ли там кого живого. Я шмальнул - будку разнесло, как в детском кино про войнушку. Дальше ехали без остановок, а уже недалеко от Ханкалы услышали по рации переговоры.
"Нас мочат, - свистел и сипел сквозь помехи чей-то голос, - нас мочат, головы не поднять". Спецназовцы напряглись - бой шёл где-то недалеко от нас.
В тот день, 2 марта 2000 года в Старпромысловском районе Грозного попал под обстрел отряд Сергиево-Посадского ОМОНа. Двадцать два человека погибло, пятьдесят четыре было ранено.
