Начало
У меня с ней было два столкновения, мелких, в общем-то. Один раз она приказала мне жить с женщиной, с которой я не хотела. Женщина та была не хороша и не плоха, я ее не знала почти, но меня возмутил сам факт приказа переехать и начать совместное проживание под угрозой того, что нас обеих выбросят на улицу. Выбросят на улицу – это значит уволят без выплаты з/п.
Я пошла к Даше просить, чтобы она разрешила нам самим выбрать, с кем жить, а не заталкивала вас в одну комнату, как животных в клетку. Она в тот момент сидела на стуле позади администрации, курила, сигаретка в руке на отлете. Я стояла перед ней. С каким удовольствием она произносила "нет", с каким почти сексуальным удовлетворением делала мне выговор. Это был не просто выговор, а экстаз, триумф и наслаждение. Мне тогда показалось, ее рассудок ходит по очень тонкой грани.
Чем она наслаждалась? Наверное, сама себя Даша видела роковой, вершащей судьбы, опасной.
Единственное, что было хорошего в ней – высокий рост, модельный, что называется. Но и тот был подпорчен сутулостью и деревянной походкой. Но не будем о ее внешности. В конце концов, не платье в женщине важно, а личность.
Второй случай столкновения был более агрессивным, с угрозами. Я и еще три горничные отправились мыть коттедж №70, т. н. «семидесятку». Это очень большое помещение, на 40 спальных мест. Два этажа, пустота, кругом разносится гулкое эхо. Оно усиливает все звуки в несколько раз, поэтому, когда мы убираем там, шум стоит, как на производстве: работают 15 вытяжек, жужжит посудомойка, из двух кранов течет вода, в раковинах звенят стаканы-вилки-ложки.
Мы обычно оставляли свои телефоны в рабочих курточках, а курточки вешали в прихожей. Носить телефон с собой жалко – он постоянно выскальзывает из карманов и норовит упасть, хорошо, если не в ведро с водой. Хватаешь его потом то мокрыми руками, то жирными, то липкими. Одним словом, это не в офисе за компьютером сидеть.
Среди этого шума я не услышала Дашиного звонка – она хотела дать мне еще какое-то задание (а то мало было). Нет, признаюсь, поступило от нее с десяток звонков. После того, как я их пропустила, она звонила другим горничным из нашей бригады, чтобы они позвали меня, но никто не взял трубку. Тут уж Даша не выдержала, отлепила свой тощий зад от стула, и пришла ко мне сама. Видимо, мой невольный игнор она посчитала для себя большим унижением.
Я как раз убирала на втором этаже – застилала кровати. Увидела в проеме коридора Дашу, и мне почудилось, что приближается сама смерть, настолько она была бледная и страшная. Запавшие щеки и белые от бешенства глаза. Паралитично загребая ногами в своем девичьем платьице, она навевала тихий ужас. Я стала, как вкопанная, со стопкой наволочек в руках, Даша остановилась напротив. И принялась забивать в меня слова, как гвозди: «Если – еще – раз – не возьмете – трубку – телефона – штраф тысячу рублей»!!! Я ожидала, что после этого она меня ударит. Впрочем, хватило того, что я стояла, обрызганная ее слюной.
Самое скверное то, что все свои угрозы Даша могла выполнить, причем незамедлительно. Ей были даны большие полномочия от управляющего. Могла наложить штраф любого размера, вышвырнуть на улицу, забрать зарплату. Поэтому я охотно поверила про 1000 рублей, она снимала с людей и бОльшие суммы. «Хорошо, хорошо, Даша, вас поняла», - пролепетала я. Она еще постояла немного, пяля в меня ненавидящий взгляд, развернулась и пошкрябала назад. Ее каблуки цокали по полу, как когти зверя.
Эта феноменальная девушка разбила все мои представления о человеческой природе. А я-то думала, что знаю людей.
Ее боялись клиенты. Общалась она с ними чуть лучше, чем с горничными, но тоже не разжимая зубов. Вообще, это особое искусство – уметь говорить, как Даша. Что нужно чувствовать внутри себя, чтобы цедить слова, словно яд? Ни в чем неповинному постояльцу, который пришел у тебя прищепок попросить. Чтобы так смотреть, чтобы так двигаться?
«Господи, да возьмите же ее кто-нибудь замуж»! - молились горничные, когда она набрасывалась на них. Но с этим была проблема. Сядет Даша в администрации, застынет злобной мумией, глаза стеклянные. Столько мужчин за день пройдет перед ней, и все мимо. Стороной такое счастье, стороной.. Но нашелся один герой среди сотрудников, закрутил с ней.
Я стала замечать, чуть дело к вечеру – Даша прокрадывается в общежитие. Как-то мы столкнулись ночью в туалете, и я подумала, что вижу страшный сон. Потом мне объяснили, что Даша тут незаконно, и бояться ее нечего. Управляющий не разрешает ей жить половой жизнью, как и горничным, так что она сама от нас прячется. Конечно, при встрече с Дашей мы все делали вид, будто ее появление здесь совершенно естественно. Но тайные рандеву характер ее не смягчали. Злоба душила Дашу с утра, в обед, вечером и на следующий день после свидания. Горничные мрачно шутили насчет ее парня: «плохо поработал» и «поставим ему прогул».
Заходишь с утра в администрацию, а там уже змеиная головка над стойкой подымается, высматривает, кого бы ужалить. Найдет себе жертву и жрет, и жрет, выедая до печенок, в том числе по поводу отношений. Если только заподозрит, что кто-то с кем-то, она уже в такой ярости, как будто для нее в этом есть что-то личное. Одна наша горничная встречалась с узбеком, так Даша ей чуть волосья на голове не повырвала. Узбека уволили, а горничную довели так, что она уволилась сама.
Однажды я увидела Дашу выходящей из общежития; она шла, озираясь по окнам: не заметил ли ее кто-нибудь? Расслабься, Даша, - никто, кроме меня. Смотришь ты на окна второго этажа, а я на первом – смотрю на тебя. Я сижу здесь одна, - в столовой в восемь часов субботнего утра никого нет, - ем манную кашу, наблюдаю твоё запрокинутое лицо, тревожный взгляд и то, как ты крадешься и дрожишь от утреннего холода. Я тоже дрожу (у нас не топят) и подумываю о тебе написать.
Вскоре от услуг Даши в общежитии отказались - это было перед самым моим отъездом. А потом сорока принесла, что пришлось ей с должности уйти. Из-за чего, не знаю, якобы она сама захотела, но думаю, ей просто не оставили выбора. Горничные праздновали, три баяна порвали.