— Папа, расскажи сказку! — прощебетала дочка, залезая ко мне на колени.
С несчастным видом смотрю в спину выходящей из палатки супруги.
— Сергей, не смотри так! — говорит Лена, не оборачиваясь, — это всего лишь сказка! Если хоть на минуту задержусь, на смену опоздаю.
Сказала и упорхнула на грибную ферму. Через четыре часа любимая вернётся, а мне пора будет идти на службу. Обычно всё это время дочка сладко спит. Мне остается лишь: следить чтобы не сползло одеяло, поправлять по необходимости подушку и обеспечивать «режим тишины» рядом с нашей палаткой. Бывало, Галя просыпалась до прихода Лены. Тогда я играл с дочерью, рассказывая ей истории собственного сочинения: типа шёл-шёл ёжик и заблудился в тумане, а потом раз и нашёлся. Я изображал ёжика, ребёнок смеялся. Время пролетало, как один миг.
— Папа, расскажи сказку! — повторил ангельский голосок дочурки.
Вот за что мне такое наказание? Сказки — определённо не моя тема. Мне было четыре года, когда погибли родители. В прессе написали: «В Баренцевом море зафиксирован мощный взрыв. Причина устанавливается. Данных о жертвах и разрушениях нет». Вырезки из газет мне показала моя бабушка Анастасия Павловна. Приехав из Омска, она взялась оформлять надо мной опекунство. Документы в суд у Анастасии Павловны не принимали, мотивируя: «Подтвердить смерть родителей мальчика невозможно из-за отсутствия тел». Бабушка, показав сибирский характер, бумаги все же оформила, и вот мы едем в метро на Ярославский вокзал, чтобы сесть на поезд «Москва-Омск».
В тот год я последний раз видел, как бабушка улыбается. Когда мы собирались подняться на эскалаторе вверх, прозвучала сирена. Началась ядерная война. Она обрекла людей на годы подземной жизни, годы страданий, лишений и бед. Впереди у нас были тяжёлые времена. Голодными вечерами я слушал рассказы о полноводных сибирских реках, тайге и людях, что гордо называли себя сибиряками.
Взрослые рассказывали много историй из прочитанных когда-то книг, просмотренных фильмов и мультфильмов, а один парень, лет двенадцати, даже компьютерную игру описать пытался. Мы со сверстниками переделывали их в истории-страшилки о мутантах и загадочных туннелях. Правда, мутанты оказались реальностью, появившись на поверхности несколько лет назад. Какую из них рассказать дочке?
«Жили-были у синего моря дед с бабкой…». Определённо нет. До утра не уснёт, будет расспрашивать: А что я знаю? Море — много воды, пальмы — деревья без листьев. Зачем дед с бабкой метро покинули, я и сам не представляю. Про золотую рыбку? Подумает, мутант редкий и опасный. Иначе с чего он такие дурацкие желания выполнял. С корытом более-менее все понятно — вещь в хозяйстве нужная. А вот остальные желания — явно бред, полученный от испарения заражённой воды. Лучше что-то другое вспомнить…
Посадил Дед Репу... Странно для сказки. Что такого сделал Репа, что Дед его посадил. На станции Деда уважали. Толковый мужик и беспредела за ним не наблюдалось. Репа, понятно — сталкер с большой черепушкой. По-другому трудно объяснить данную ему кличку. То, что люди за него вступились — хорошо. А к зверью непонятно зачем его на поверхность тянуло. Нет, не для детских ушей эта история. К тому же главный персонаж крыса, что само по себе вызывает массу вопросов. В чужие разборки лучше не встревать, да и дочери о них знать не нужно. А Репе поделом. Бабуля говорила: «Не тот умный, у кого голова большая, а тот, кто в метро выжил». Я тоже считаю, что если не сталкер, то и нечего на поверхности смерти искать.
Дальше вспоминались: белочка, грызущая орешки, пацан деревянный с ключом, муха с патронами, зелёный мутант и мутант с ушами. Последних двоих недели две назад на поверхности встретил недалеко от входа на станцию. Еле ноги тогда унёс. Семеро козлов — понятно про нацистов. Правда, непонятно, почему семеро. Видно, опять что-то мерзкое задумали фашистюги. Вспоминалось про три свиньи, но еда — это свято.
Можно попробовать про Красную Шапочку рассказать. Девочке про девочку в самый раз будет. Другого ничего все равно не было и я решился:
— Жила на одной станции девочка…
— Машенька? — с интересом спросила дочь.
— Пусть будет Маша. Отправилась она, значит, с «Повелецкой» на «Новокузнецкую». Идёт по туннелю и грибы собирает…
— И песенки поёт, — вновь перебила меня дочь.
— Почему поёт? — спросил я.
— Мама говорит, если грибочков переешь, то всегда петь очень хочется. Ты что не знал?
— Знал, забыл просто, — отшутился я. Ты лучше меня не перебивай, а то до утра не расскажу.
— А ещё мама говорила, что по туннелям детям не положено одним ходить. Ты куда смотрел? Ты же начальник охраны «Таганской».
Ординарец начальника и начальник охраны — это, конечно, не одно и тоже, но разубеждать дочку мне не хотелось и я продолжил…
Вернувшаяся со смены Лена с улыбкой наблюдала, как отец и дочь спорят: умеют крысы говорить или нет. Потом были разъяснения: насколько огромная была встретившаяся Маше крыса, кто конкретно из «красных» гнал крысу до самой «Тверской» и успела ли Красная Шапочка донести горсть патронов сталкерам «Новокузнецкой».
Спас Сергея заглянувший вестовой.
— Кулагин, к командиру срочно!
— Уже бегу, — целуя жену и дочь ответил, пулей вылетевший из палатки, Сергей…
— Мама, расскажи сказку! — попросила дочка.
И рассказала ей мама сказку. Про поверхность страшную, да про богатырей-сталкеров, что покой станции стерегут, да с врагами-мутантами борются. Коварны и злобны те твари. Так и норовят на станцию проникнуть и непослушных детей с собой увести. Красная Шапочка жизнью рисковала, отправившись одна на чужую станцию. Тревожно забилось у Гали сердечко. Но, после слов: «…вот поможет наш папа Красной Шапочке, и вернутся они домой живыми и здоровыми», облегчённо вздохнула, крепко обняла маму и уснула.