Начало Продолжение Часть 3 Часть 4
Часть 5 Часть 6 Часть 8 Окончание
Тимофея заливала какая-то горячая волна. Люба… Любаша, подруга любимая, самая родная… Она подошла к нему, осторожно положила на плечи ладошки, заглянула в глаза:
- Тим… Ты подумал, что я… с Ромкой… – Любашины брови изогнулись удивлённо и грустно, реснички задолжали от неосознанной обиды.
А Тимка чувствовал её ладони… и волна, что заливала его, становилась всё жарче. Любаша немного испуганно отшатнулась: увидела в Тимкиных глазах туман непонятный… А он притянул к себе Любашу, стал целовать. Как-то… слишком смело, настойчиво. А потом расстегнул её платье. В мальчишеском отчаянии – узнать, узнать немедленно… было ли… у Любы с Ромкой… Он, Тимка Лазорик, жалел Любочку, чувствовал её девичий страх, соглашался с ней, что… потом, когда… уйдём со школьного двора… А пока пусть остаётся тайна. А вдруг тайны уже… нет?
- Тииимка! – Люба пыталась его остановить.
Охрипшим от никогда ещё неиспытанного волнения голосом Тимка сказал:
- Мы же… уже не школьники... Я хочу… этого… Это же… должно уже … случиться!
И с отчаянием, на грани мальчишеских слёз – оттого, что у Любы уже всё было… что тайны не осталось, – Тимка прокричал:
- У тебя… было? Было, да? Тогда, с Ромкой!
Люба заплакала. Гладила ладошками Тимкино лицо, волосы, плечи. Что-то говорила, о чём-то умоляла Тимку. А он не слышал. Он не понимал, что с ним происходит. Любочкина коса расплелась, губы немного припухли от его поцелуев. У Тимки кружилась голова. Он бесстыдно полез под беленький Любашин лифчик, сжал грудь. Замер: под пальцами почувствовал сосочки… Такой нежности Тимка ещё никогда не касался… он даже не догадывался, что такая нежность бывает на свете… Не выдержал, приник к ним губами… А плоть его поднималась, трепетала пойманной птицей… Как подкошенный степной цветок, упала Любочка на Тимкины руки.
- Ой, Тимочка…Тима… не надо…
Они лежали в высокой траве. Тимофей поднял Любашино платье. Волны жара … желание, никогда-никогда неиспытанное… были неизмеримо сильнее мальчишеского стеснения. Он потянул вниз её трусики, движением коленей сбросил брюки. Он уже не помнил, что хотел узнать, было ли у Любы с Ромкой… Он просто неудержимо хотел, чтобы это случилось у них с Любой. Он, мальчишка, остро чувствовал её страх, страх девчонки перед никогда не испытанным. И сознание его озарила прямо ослепительная вспышка: не было у Любы… никогда не было… ни с кем. Она плакала и так беспомощно дрожала, так отчаянно сжимала полусогнутые колени. Тимка был сильным – он без труда развёл Любочкины колени, на секунду опять мелькнуло, что Любочка – как подкошенный цветок… и опять взгляд его остановился: он впервые увидел у девчонки… Словом, увидел Тимка тайну – ту, что они с Любочкой так трепетно берегли. Когда целовались в кабинете географии, и, если Тимкины руки становились непослушными, тайна останавливала Тимку. Когда уйдём со школьного двора… Тимка не понимал, где он: то ли в немыслимой высоте, и сейчас сорвётся в такую же немыслимую глубину, то ли тонет в этих жарких волнах… Ему хотелось плакать от Любочкиной беспомощности, от того, что она, голенькая, старалась прикрыть ладошками то маленькую грудь, то… тёмный, такой трогательно курчавый треугольничек внизу живота…
И его плоть коснулась Любочкиной… и забилась, забилась – не удержать… И всё глубже проникала в Любашину нетронутую нежность… Волосы Любины метались по траве, она от боли прикусывала губы…
А на траве дрожали алые капли…
Любочка дрожащими руками поправила платье… Вскинула на Тимку глаза, потемневшие от слёз… Хотела что-то сказать, но не смогла – губы её тоже дрожали… А потом она убежала. И оглянулась на Тимку, и медленно-медленно пошла к деревне…
Тимка лежал вниз лицом, плечи его крупно содрогались. Всё, что он услышал от Тоси в ночь после выпускного, не имело никакого значения, просто перестало быть – его мальчишеское сердце так было измучено… первыми-первыми переживаниями, что Тосины слова просто бесследно растаяли. Лишь та фотография в Тосином телефоне… последняя… где Ромка и Люба целовались в кабинете географии… опять страшно пронзительной болью озарила Тимкино сознание. Тося так быстро убрала телефон… А на фотографии Любочку целовал он, Тимка… Куртки-ветровки у них с Ромкой одинаковые…
… С одиннадцатиклассницей из местной школы, Настей, Тимку просто тянуло встречаться. Он с трудом дожидался увольнений, бежал во двор чужой школы: Настя была такой же девочкой, как Люба… И Тимка отчаянно хватался за какую-то надежду… что если Настя сможет его понять, значит, и Любочка простит… простила его.
Тогда, в первую их встречу, Настя выслушала его страшно сбивчивый рассказ. Слушала молча, только незаметно погладила сжатый Тимкин кулак, которым он в отчаянии ударял по скамейке… Потом они оба молчали. Настя поднялась – пора было уходить. Тимофей робко задержал её руку в своей, нерешительно спросил:
- Настя… Можно, я… ещё приду… к тебе?
Настя вздохнула, посмотрела Тимке в глаза, кивнула.
Они встречались. Говорили о школе, об учителях – Тимофей много рассказывал о Василисе Васильевне. Здесь, в армии, он часто вспоминал любимую учительницу, понимал, как многому она их научила: совсем не только писать и читать… не только ориентироваться в континентах и столицах государств… Тимка вспоминал Василису Васильевну, когда они только пришли к ней в первый класс: синеглазая девчонка с пушистой русой косой до самого пояса. Им очень понравилась такая учительница – несмотря на то, что она строго сводила свои брови… Они и школу потом полюбили, даже и домой уходить не хотели, чтобы не расставаться с учительницей.
О Любочке они больше не говорили… Тимофей, затаив дыхание, ждал. А Настя иногда посреди разговора вдруг умолкала, задумчиво смотрела в Тимкины глаза…
…Тося поступила в хореографическое училище. Но это оказалось событием так себе, средненького значения… по сравнению с тем, что на Тимкины проводы в армию Люба не приехала!!! А Тося сидела за столом рядом с призывником, держала его под руку, без стеснения прижималась к плечу. Тимка ежился, всё оглядывался, видно было – ждал… Любина и Тимкина матери переглядывались, незаметно вздыхали. Деревенские тоже удивлялись, почему это Любашка не приехала на поводы… их, Любашку с Тимкой, все привыкли видеть неразлучными, с детства женихом и невестой называли. Таисия Матвеевна, Любашкина мать, объясняла:
- Семинар у Любаши… в университете… Важный, говорила… Пропускать нельзя – по педагогике…
Соседи важно, с пониманием, кивали, и всё же с жалостью поглядывали на мальчишку. А Тимка встречался с внимательными глазами Василисы Васильевны, опускал взгляд… Ему очень хотелось поговорить с учительницей… Рассказать, что у них с Любой случилось… когда ушли со школьного двора. Отчаянно надеялся, что Василиса Васильевна обязательно скажет, как быть… как всегда, научит, что делать… поможет, спасёт их с Любашей любовь… А Тося не отходила от него, приветливо махала рукой Василисе Васильевне…
А утром, когда от военкомата уже отходили автобусы, Тимофей заметил Василису Васильевну. Она подошла к окну автобуса, пожала протянутую Тимкину руку. И сказала:
- Тимофей, всё будет хорошо. Ты только не забывай Любу!
…И до команды – рота, подъём! – рядовой Тимофей Лазорик был счастлив, будто и не уходили они со школьного двора…
А Любаша приехала в деревню только через месяц после Тимкиного ухода в армию. Зашла в школу. Уроки уже закончились. Медленно шла по второму этажу к кабинету географии. Приоткрыла дверь. За учительским столом Василиса Васильевна проверяла задания семиклассников в контурных картах. Их с Тимкой парта в среднем ряду…
Василиса Васильевна подняла глаза. Такое счастье вспыхнуло в её глазах, когда увидела Любочку Михайлину. Прижала к себе девочку, поцеловала в голову. А Любочка неожиданно расплакалась – горько-горько. Василиса Васильевна молчала, тихонько баюкала девочку. Любочка прерывисто, горестно вздохнула:
- Я… не сберегла нашу любовь. Не удержала Тимку… чтобы… ещё сохранить… то, что тайной было. – И совсем потерянно прошептала: – Я одна виновата… И как он теперь…
Василиса Васильевна грустно улыбалась, сдерживала слёзы, сердце сжималось:
- Бедная, бедная моя девочка! – Как же ты любишь… Тимку своего! Как же рано… довелось тебе испытать, как это – любить его…
Вслух сказала:
- А он ничего, Любочка. Служит. Звонил недавно, рассказывал… Недолго, правда, у них там время для звонков ограничено… Спрашивал обо всех наших… о тебе…
Любочка затаила дыхание.
А Василиса Васильевна и сейчас слышала едва уловимое Тимкино:
- А… Любаша?..
И донесла же телефонная связь отчаянный мальчишеский полушёпот…
Продолжение следует…
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4
Часть 5 Часть 6 Часть 8 Окончание
