Образы, создаваемые Александрой Худяковой, выглядят как сон, как мечта, как идеал красоты.
Кружева, бисер, стеклярус, жемчуг, стразы, блестящие цепочки и лоскутки драгоценных тканей – все складывается в чеканный рисунок сродни нарядам благородных дам в портретах Северного Возрождения. Однако у кукол Саши Худяковой куда больше пластики, движения и жизни, чем у матрон эпохи Нового Благочестия. Своим декадентским соблазном огромных глаз из-под тонких бровей и взмахом рук они – словно хризоэлефантинные танцовщицы Чипаруса.
В фарфоровых скулах декоративной пластики Александры Худяковой легко прочитывается родственная связь со станковой скульптурой ар деко. Кроме того монументальные размеры хрупких дев редуцируют возможность игры с ними до легкого касания, а чаще – молчаливого собеседования в элегантном интерьере. Моделирование антропоморфных образов с применением неожиданных декоративных технологий сама Саша называет «субскульптурой».
По мнению художника, это скомпилированное ею слово вполне отражает сложные взаимоотношения идеи, формы, конструкции и материала ее работ. Какой же смысл скрывается за приставкой «суб»? Вероятно, субскульптура – субкультурное явление, указывающее на близость к некой осевой и высокой традиции. В декоративной натуралистичности кукол Александры Худяковой кроется главная отгадка ее творчества: сходство с «главнейшим из искусств» – кинематографом.
Никто так остро не чувствует эпоху, как художник.
Пришедшееся на Перестройку студенчество позволило юной художнице Строгановки совершить своеобразный перелом в кукольной традиции. Высококлассное образование Строгановского училища, пожалуй, единственного вуза СССР, где готовили настоящих дизайнеров, дало возможность совместить опыт кукольных мастеров с собственным талантом художника, модельера и немножко волшебника.
Решение заняться именно фарфоровой куклой было принято сознательно. По словам самой художницы, быть живописцем или скульптором – большая ответственность, «мужское дело». Однако в этом утверждении есть доля кокетства. Создание кукол традиционно мужское дело – все кукольники от создателей Голема до папы Карло были мужчинами.
Своей самоотдачей в искусстве создания кукол Саша не уступает великим скульпторессам парижских мастерских Монмартра и Монпарнаса и русским «амазонкам авангарда». На создание одного образа уходят месяцы напряженной работы без поблажек и выходных, без нытья о творческом кризисе и летаргическом сне ленивой музы.
Работа над куклами делают Александру причастной к созданию «великой иллюзии», однако не в прикладном поле – не для театра и не для кино. Каждая из этих красавиц несет в себе черты своей параллельной реальности – со своей логикой, мифологией, языком, а также физикой, ботаникой и астрологией.
Лица Сашиных кукол натуралистичны, но не портретны. В некоторых лишь угадываются портретные черты мастера, что, впрочем, может показаться надуманным. Все-таки фарфор, даже тонированный, – материал холодный, отвлеченный, его довольно трудно оживить. Саше это удается за счет использования таких приемов вочеловечивания, как изысканная роспись лиц, создания причесок из тонкого шелка, так похожего на настоящие волосы, использование женских миниатюрных украшений.
Металлизированный фарфор – другое дело. В нем нет даже намека на натуралистичность. Его интенция – отражение реальности. Зеркальная кукла Александры Худяковой – аллегория женского начала в Новейшее время. Представим, что одному из Сашиных образов пришлось выйти из уютного зазеркалья своего волшебного мира. Женское тело, сталкивающееся с неприятной реальностью, отталкивает ее, причудливо искажая, как теннисистка в прыжке с криком ударяет ракеткой по мячу. Саша намеренно усиливает этот агрессивный эффект, облекая зеркальных кукол в напряженные кинетические линии стилизованного наряда.
В галерее Сашиных типажей есть кукла под названием «Женская логика» с шестеренками в прическе и трогательной винтажной клеткой вместо кринолина. Художница словно приручает причудливую логику женского начала: рыжие бестии, бледные девы, волоокие еврейки, лолиты, мадонны и совсем инопланетные создания с каскадом платиновых волос.
Каждый раз, принимаясь за новый образ, Саша создает типологию красоты, сакрализуя ее вочеловечиванием, динамикой смыслов, зашифрованных в оборках, жестах, в сочетании тканей и рисунке бисера.
Зритель же безнадежно томится и вздыхает об ином чудном мире, где люди наделены фарфоровой кожей, где беспечно флиртуют и говорят о высоком те, чьи пальцы тонки, лбы высоки, а торсы изящны как скульптура эпохи пламенеющей готики.
Автор статьи: Ульяна Доброва
Статья из Альманаха Клуба-студии "Кукольная коллекция Елены Громовой".
