Юрий Богатырёв всегда хотел быть стройным и подтянутым, как его Шилов в «Свой среди чужих, чужой среди своих». Ради этой роли актер несколько месяцев сидел на одном твороге с зеленью и, без всяких спортзалов, обрел тело своей мечты: сухощавое, подтянутое, с тонкой талией и широкими плечами.
Сыграв эту свою первую роль в кино, Богатырёв вернулся в свое обычное, грузное и неповоротливое, тело.
Режиссеры, с которыми работал Богатырёв, вспоминают, что он был как чистый лист бумаги, на котором можно нарисовать все, что захочется.
От своих ролей актер не брал ничего, будто стирая с себя образ своего героя и вновь становясь чистым листом.
С суровым красноармейцем Егором Шиловым у Богатырёва тоже не было ничего общего, хотя сыграл он его мастерски, будто с самого себя.
Богатырёв был очень ранимым, нежным и болезненно неуверенным в себе человеком. Он жаждал всеобщего одобрения, любви, похвалы. Он был большим неизбалованным ребенком, который безуспешно пытается заслужить признание своих заслуг у строгих взрослых.
Богатырёв хватался за любую работу, которая, казалось бы, была ему совсем не по рангу: играл в «Ералаше», вел детские передачи, соглашался на самые незаметные эпизодические роли и делал их незабываемыми.
В театре он часто играл на замене, вторым составом. Всегда готовый угодить, услужить, чтобы заслужить любовь, одобрение, похвалу.
Богатырёв умел любую, даже самую нелепую роль превратить в шедевр. Занудного моралиста Клеанта в «Тартюфе» Богатырёв играл так, что зрители ходили на спектакль по нескольку раз, чтобы от души посмеяться над монологами актера.
У Мольера монологи Клеанта скучны до зубовного скрежета, да и сам персонаж введен в пьесу лишь ради цензуры. Богатырёв же превращал эти бездушные словоизвержения в настоящее представление, от которого зал взрывался от хохота.
Как часто бывает с такими вечными детьми, Богатырёв никогда не был доволен тем, что есть. Он всегда жалел о том, чего не получил.
Он не получил роль Обломова, о которой так мечтал и для которой по своему внутреннему укладу был создан. Он блестяще сыграл антагониста Обломова — Штольца. Даже сумел сделать его живым человеком, а не просто раздражающим контрастным веществом, как у Гончарова. Но Богатырёв все равно был недоволен и мечтал о роли Обломова.
Юрий Богатырёв был не только актером, он был и художником. Рисовал постоянно и в своей особой авторской манере. Писал автопортреты, портреты-шаржи друзей и знакомых, пейзажи. Создавал костюмы для свои друзей — цирковых артистов.
Богатырёв постоянно что-то творил, придумывал, изобретал, будто боялся даже на секунду остановиться, чтобы не остаться с собой наедине. Сам себя он не устраивал во всех смыслах этого слова. Бегство от себя истинного и стало для него губительным.
Чтобы не столкнуться с собой нос к носу, он пил, затем в ход пошли антидепрессанты, затем и то и другое. Это его и сгубило.
Юрий Богатырёв с угрюмой целенаправленностью изничтожал свое физическое тело, будто наказывая его за неправильные желания.
Богатырёв выходил на сцену с давлением 220/160 и играл очень сложные, выматывающие, роли. Его привозили в театр прямо из больницы, он пил таблетки от давления горстями и выкладывался на сцене по полной.
Была ли это актерская самоотдача и упоение профессией или же целенаправленное самоуничтожение — он и сам, должно быть, не знал.
Юрия Богатырёва не стало 2 февраля 1989 года. До своего сорок второго дня рождения он не дожил ровно месяц.
Еще на канале:
Братья Михалковы: когда от одной осинки родились картошка и авокадо
Алла Покровская — жена Ефремова и мать Ефремова
Незабвенная Мымра Алиса Фрейндлих — Малыш без Карлсона
