Варя выскочила всего-то на минуту, сказать, чтобы вечером две подводы за молоком прислали, а тут ее Макар и поймал взглядом. Буровит своими глазками масляными, обхватывая ее фигурку, хмыкая одобрительно.
- Гляделки-то не прогляди, - услышал он рядом. Игнат Захарович, Варин отец, подвозивший корма, сурово взглянул на бедового Макара, которому жениться давно пора, а он по сеновалам с какой-нибудь кралей прячется. – Чего пялишься? – Уже строже спросил Игнат. – Не для тебя ломоть, не отломится тебе.
Через неделю в доме Вари появились гости – давний знакомый семьи Григорий с сыном. Он и раньше заезжал, но один, а тут торжественно как-то вошли в избу, присели на сундук, стоявший возле двери, и служивший не только хранилищем разного семейного добра, но и сиденьем.
- Григорий, а чего там? Проходите сразу за стол, - радушным жестом пригласил хозяин. Марья, Варина мать, позвала дочку. Сын Григория, рыжеволосый парень, сидел, не шелохнувшись, увидев за столом дочку хозяев. Над столом на отрывном календаре красовался март месяц 1941 года.
Егор и Варя почти так и не притронулись к еде. А после их ухода Игнат, пригладив усы и взглянув на Марью и варю, сообщил: - Ладный сынок у Григория, а уж какой работящий, время почем зря не тратит на баловство. Как тебе жених, Варя? – обратился он к дочери.
Варя подскочила с места, зарделось лицо, стало похожим на ее малиновый платок. – Да какой он жених?! Зачем мне этот рыжий? Мне скоро девятнадцать, я комсомолка, а комсомольцы сами принимают решение…
- Сядь, комсомолка! Ишь, затарахтела! Тут я тебе пока и комсомол, и партия, как решу так и будет!
Варя отступила, замолчав, зная, что с отцом спорить ни к чему, понадеялась, что первым отступится от своей затеи выдать ее за рыжего Егора.
На дощатом полу в клубе она отплясывала с каким-то отчаянием, словно искрилась от нахлынувшего веселья. Матрена, крепкая, скуластая девка, язвительная на язык, крикнула: - Эй, Варька, говорят тебя за рыжего выдают.
- Пусть языки чешут, - отмахнулась Варя.
Но Матрена не унималась: - А дети-то у вас тоже такие же рыжие будут, да конопатые, - и громко рассмеялась.
____________
- Смотрите, кто-то скачет за нами! – заметили девчата, возвращаясь с фермы. Рыжие волосы Егора Варя увидела еще издали. Вцепившись в поводья, поравнялся рядом с подводой, поздоровался со всеми и персонально с Варей.
- Вот же рыжий! Так он в тебя, Варька, и вцепился, не отстанет теперь.
Через месяц отец настоял на свадьбе. Варя завидовала старшей сестре, которая сама выбрала жениха – тихого, работящего Семена, с которым живет душа в душу. А самый старший у них Володька – тоже женился без наставлений батиных. И только Варе выпала такая доля – подчиниться. А согласиться и впрямь было проще, чем наперекор семье идти.
- Мам, а ты что же потакаешь тяте? Ты-то что же молчишь?
Марья, доставая чугунок из печи, молчала; поставила его на плиту, где было не так горячо и только тогда присела. – Так это я отцу намекнула про Егора. Как стал Макарка крутится вокруг тебя, так я возьми и скажи, что Егор жених завидный, - такой не забалует.
- Так он же мне не нравится!
- Понравится! Ты вот подумай хорошо: не с лица воду пить, а с человеком жить.
Весной, когда буйно цвела черемуха, сыграли свадьбу. Варя весь вечер молчала, ни разу не вышла в круг и не сплясала также задорно как тогда в клубе. В горнице, присев на кровать, опустила голову – не так все представлялось у нее раньше. Рыжеволосый немногословный Егор никак не грел ее душу.
И жили они как-то ровно: Егор покладистый в любом деле, все угодить норовил, то на реку ее звал на лодке кататься. Варя реку с детства любила, а тут как назло Егору, - отказывалась.
Известие о войне сковало всю деревню. Мужики храбрились, женщины плакали, как будто наперед знали, сколько бед будет.
Егор ушел в первые же дни. Уже у полуторки все хотел что-то сказать, может чего важное, но стоял молчаливо, только сжимал Варину руку.
- Егор, я тебя ждать буду, каждый день ждать, - единственное, что сказала Варя, и этого хватило, чтобы рыжеволосый Егор засветился улыбкой, словно солнце. Бывает так, что всего несколько слов душу человеку перевернут и надежду вселят.
Варя слушала сводки, от которых сжималось сердце, к тому же от Егора в первый месяц не было ни одного письма. Зато соседка второй день ревом ревела – ей уже пришло извещение. – Ты, Варька, еще толком и не жила, еще не прикипела к своему мужику, а я десять годочков… и куда мне теперь с ребятишками.
Варя слушала, как укор, она и правда не прикипела, и ее ли вина в том, что замужество свое приняла как отцовское решение.
Первое письмо от Егора она прочитала так быстро, что показалось, пробежала глазами. А потом уже второй раз, вчитываясь в каждое слово. И теперь, оттуда, с фронта, его ласковое обращение «Варенька» звучало как-то по-особенному для нее.
Она достала его белую рубаху и пиджак, которые так и лежали, как праздничная одежда с их свадьбы. Уткнулась носом в них, стараясь снова почувствовать его запах. Потом аккуратно сложила, убрала на место и села писать письмо. И в этих ее письмах, которые она писала ему всю войну, была совсем другая Варя – не та, что отмалчивалась и таила обиду на отца за свое замужество, а та, что ждала его каждый день. «Егорушка, - писала она, - а яблонька, которая поздняя, урожай хороший дала, вот в диковинку у нас в Сибири. А на речку недавно ходила и лодку твою смотрела – целехонька, ждет тебя. И я тебя жду, Егорушка…»
- А может зря мы настояли, чтобы Варя замуж вышла? – Мучаясь сомнениями, спросила Игната Марья. – А вдруг не вернется Егор, и получится, что Варя наша хоть и замужем была, а не мужнина жена.
- Ты это брось оплакивать почем зря!
***
Егор вернулся весной, почти перед самым летом, почти через четыре года как сыграли свадьбу. Черемуха, правда, уже отцвела. Запыленный с дороги, он умывался, наклонившись, фыркая и радостно плескаясь. А Варя смотрела на его рыжие волосы, которые на солнце поблескивали огоньком, и слезы безмолвно текли.
Ночью она просыпалась несколько раз, смотрела на мужа, убеждаясь, что он рядом, живой и такой… родной.
На следующий год, качая люльку, Варя, не могла оторвать взгляд от Митеньки, - гладила его рыжий пушок на голове и приговаривала: - Ты же мое солнышко! Ты ведь наше солнышко!- Увидев в окно возвратившегося с работы Егора, поспешила накрывать на стол – кормить любимого мужа.
Татьяна Викторова