Начало
На следующий день я пришла на работу, и все было как обычно, за исключением того, что со мной не поздоровались. Наташа с Таней переговаривались, сидя за своими машинами, и сделали вид, что не заметили меня. «Сегодня придет мой муж, - сказала Наташа, - будет кроить».
Еще раньше она рассказывала, что у нее трое детей, старшему сыну 28. Муж работает шофером, вечером приезжает за ней на машине и подрабатывает здесь на закрое. Там умения особого не требуется, нужно только уверенно держать электронож и вести его по размеченным линиям на ткани.
Когда Наташа с Таней пришли с перекура, я предложила поиграть в игру. Дни стояли солнечные, у нас в цеху играло радио. Игра такая: какой будет следующая песня на русском языке, такой будет у тебя ближайшее будущее. Есть желающие проверить? Первой вызвалась Таня. Песня была о нежном юноше, который льет слезы, то ли по нему льют слезы, в общем, все страдают с разбитым сердцем. «Ты его будешь ждать, и глазами провожать», - что-то такое пелось.
– Точно! – сказала Наташа, - Танька, это же про него.
– Ой, нет! Только не он, только не он!
Из дальнейшего их разговора я поняла, что у Тани уже есть и сердце разбитое, и юноша, и слезы, и она хочет как-то от этого избавиться.
Следующей вызвалась пытать судьбу Наташа. Запел Высоцкий: что-то суровое, героическое, трагическое, но в целом жизнь удалась. Наташа подумала немного, и сказала, что ей это пророчество нравится. Дальше стали слушать мою песню.
Куплетов я не помню, но какой-то певец из прошлого все повторял припев: «Ни минуты покоя, ни секунды покоя, может это любовь, может это любовь, вот что это такое». Тут женщины захихикали, начали строить обо мне разные предположения, я говорила: ага, ага..
Я стояла рядом с Наташиной машинкой, потому что около нее играло радио. Вдруг вижу, с порога на нас смотрит какой-то парень. «О, - говорю, - ты сказала, муж придет, а пришел сын». Она помахала ему рукой и мне потихоньку: «Это и есть мой муж, ему 35».
Самой Наташе 47. Она с обычным для своих лет животом и морщинами, с прокуренными желтыми зубами и расширенными капиллярами на носу и щеках. По выходным любит выпить водочки, шлет нам в воцап фоточки своего воскресного стола с картошечкой, колбаской и бутылочкой. Муж не пьет, его в любой момент могут вызвать на работу, где придется сесть за руль.
- Как он молодо выглядит, - сказала я.
- А я что, старо?
- Нет, конечно. Вы классно смотритесь вместе.
Его звали Костя, мы начали общаться с порога. Он легкий, веселый, с ним словом перекинуться приятно. Я спросила: «Ты очень огорчишься, если я перебью у тебя работу»? Дело в том, что на днях мне звонила Нина (хозяйка) и сказала, что скоро она запускает свою линию одежды и хочет попробовать взять меня в закройщики. Могу ли я построить выкройку женской блузки на типовые фигуры и футболки оверсайз? Блузки я могу, а футболки не пробовала, но они не сложнее блузок. Договорились, что сделаем пробные экземпляры для каждого размера, примерим на разных женщин, откорректируем и будем запускать в поток. В перспективе мне надо учиться кроить электроножом.
Костя знал об этом разговоре и ответил, что работой не очень дорожит. Он приходит сюда ради Наташи, чтобы отвезти ее домой, и пока ждет, подрабатывает. А так оно ему сто лет не нужно.
Посредине цеха стоял большой закройный стол 2,5 на 5 метров, на нем Костя сделал настил из нескольких слоев ткани, расчертил его и запустил нож. Страшно смотреть! Нож – это приспособление типа утюга с вращающимся металлическим диском впереди, как у пилы-болгарки. Одной рукой он ведет утюг, а второй прижимает ткань, чтобы меньше сдвигалась. «Разве руками можно»? – «Можно.» – «А как же техника безопасности»? – «Какая техника? Бери и веди, видишь, как»? Я вижу, как пальцы Кости отлетают в сторону, в лицо мне хлещет струя крови, раздается страшный крик, он падает без сознания. Болевой шок, скорая, инвалидность.
К счастью, вижу я это только в своем воображении. Наверное, существует где-то параллельная реальность, в которой все это случилось, иначе откуда такая ясность картинки? «Да ты не бледней так, - говорит Костя. – Это просто, надо только привыкнуть».
Пожалуй, я не буду перебивать у него работу. Лучше я деньги потеряю, чем руку. Лучше я буду строить выкройку и продумывать раскладку на ткани, а он пусть вырезает. Никакие блага в мире не заставят меня взяться за электроинструмент. Я вернулась за свою машинку и продолжила шить – не хочу больше смотреть на это.
Наташа уходит ровно в семь. Но она и приходит в семь утра, а я прихожу позже и дольше остаюсь. Никогда это не было для нас проблемой, а сегодня она сказала: «Так, я ухожу». Я сначала не поняла, что это значит, и просто кивнула. «Я ухожу и закрываю цех, - добавила она, - и все встали и уходят»! Я ответила: «Не знаю, кто эти все, я лично остаюсь».
Что она себе позволяет? Она мне не начальница, чтобы указывать, когда приходить, и до которого часа оставаться. Наташа стала кричать, что пропадают готовые полотенца. Кто их ворует? Раньше у новеньких Нина хоть паспортные данные спрашивала, а теперь ничего. За что такое доверие? И кто будет оплачивать украденные полотенца? Вот кто пускает новеньких, тот пусть и оплачивает.
- Отстань от нее, - сказал Костя. – Оно тебя колышет? (здесь он выразился гораздо грубей).
Сказал он это негромко и без злобы, но Наташа резко смолкла и осталась стоять истуканом. Костя молча сложил крой в стопки, убрал нож, и они спустились к своей машине.
Окончание