Часто цитируют фразу Довлатова про доносы:
"Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов? Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой?
Ничего подобного. Их написали простые советские люди".
Будучи министром культуры Мединский сказал : «Довлатов – это выдающееся литературное явление второй половины XIX века». Именно XIX, такой был министр. А может, он что-то знал, чего не знаем мы? Давайте разберемся.
Итак, Сергей Довлатов, при рождении Мечик, затем по паспорту Довлатов-Мечик, в письмах подписывался как Довлатян.
Стал известным после того как его рассказы опубликовал снобистский журнал The New Yorker. Многие писатели Америки не публиковались там, хотя очень хотели. Но антисоветчина Довлатова пришлась ко двору, так сказать.
Работал на радио "Свобода". На еврейские деньги издавал “Новый американец” – русский еженедельник с еврейским акцентом. Изданию нужны были тиражи, а значит сенсации. Славясь необузданным злоязычием, создавал художественный фальшак. В чем преуспел. Известно, что Довлатов ради красного словца не щадил даже близких друзей. Безжалостен был даже к родному брату. Был мастером провокации, ложь считал не более чем стилистическим приёмом, считал что для него не существует никаких правил.
Чего только стоит, например, раскрученный им миф о гомосексуальности Чайковского. В 1980 г. на страницах нью-йоркского еженедельника «Новый американец», редактором которого был Сергей Довлатов, появилась статья некой Александры Орловой, будто бы видевшей все собственными глазами. Из книги «Евреи в культуре русского зарубежья» мы узнаем, что Орлова (Шнеерсон) Александра Анатольевна, эмигрировавшая в 1979 г. в США, является специалистом «по русским композиторам XIX в.». Данные в статье не имеют ссылок, изобилуют подлогами, причем «Орлова утверждала, что все эти факты стали ей известны от Александра Войтова - выпускника училища правоведения, - которому в свою очередь их поведала вдова самого Николая Якоби». Точнее выражаясь, «одна бабушка сказала». Ни оригиналов, ни копий приведенных писем Чайковского нет. Но фейк с удовольствием перепечатал тогдашний лидер желтой прессы - «Московский комсомолец», и многие поверили.
Вернёмся к доносам. Откуда взялась цифра 4000000? Удивитесь, но ниоткуда. Никаких подтверждений и источников также не приведено. Скромно указано, что она взята из закрытых данных. То есть, эту цифру Довлатов взял с потолка и написал в художественном произведении, и это считается источником.
Так любила делать вся модная тогда тусовка: Солженицын, Шаламов, Разгон, и др.
Давайте попробуем разобраться. В конце 1937 г. Ежов разослал в УНКВД краев и областей указание с требованием сообщить о заговорах, которые были вскрыты с помощью рабочих и колхозников. Результаты были разочаровывающими.
Типичное сообщение от 12 декабря 1937 г. от начальника Омского УНКВД: «Случаев разоблачения по инициативе колхозников и рабочих шпионско-диверсионных троцкистско-бухаринских и иных организаций не было».
Сомнения по поводу доносов у историков появились в начале 1990-х гг., когда открыли доступ к материалам следственных дел 1937–1938 гг. Выяснилось, что основой обвинительных материалов в следственных делах были признания, полученные во время следствия. При этом заявления и доносы как доказательство вины арестованного в следственных делах встречаются крайне редко.
А если допустить, что цифра в четыре миллиона доносов достоверна? Распределим их на 1934–1953 годы. В год получается 200 тыс. доносов. Примерно 16 тысяч в месяц. Стукачи – люди профессиональные и вряд ли писали меньше пары доносов в месяц (а скорее всего, и больше). Получается, что в каждый день сталинской эпохи стукачей было 8 тысяч. В почти 200-миллионной стране. Только в НКВД было около 300 тыс. штатных служащих, а партийных коммунистов в те годы – в среднем 4,5 млн. Что такое 8 тыс. доносчиков на фоне таких цифр? Это они и есть те самые «простые советские люди», по которым следует судить обо всем народе?
А ведь после довлатовского фейка стали писать, что Россия - страна стукачей и палачей.
Были ли доносы? Были. Особенно это явление было распространено в творческой среде. Мейерхольд писал на коллег-режиссеров, Бабель и Пильняк - на коллег-писателей. На Мандельштама донесли руководители Союза писателей Ставский и Павленко, но и сам он на следствии оговаривал всех подряд.
Интересно, что ещё в Ленинграде Довлатов участвовал в обструкции Бродского после того, как тот прочел у него на дому «Шествие». Бродского не любил ни как человека, ни как поэта. Бродский взял своё в штатах, где тиранил Довлатова, беря реванш за ситуацию в Питере.
Довлатов был алкоголиком, периодически уходившим в тяжелые запои. В 47 лет он превратился в глубокого старика. В 48 умер. Мучила ли его совесть за то, что он делал? Вряд ли. После распада СССР он, несмотря на многочисленные приглашения, отказался приехать на бывшую Родину. Впрочем, как и Бродский.
Похоронили Довлатова на еврейском кладбище Mount Hebron.
Но дело его живет. Бесконечные переиздания, собрания сочинений, спектакли, фильмы, мемориальные доски, музей в Пушкинских Горах, памятник в Питере ...
Опять же, вопрос - кто его настойчиво продвигает? Ответ вы знаете.
Для любознательных:
