Начиная составлять записки о войне, сперва на ум приходят только трагичные и уродливые картины, где одни лишь боль, страдания, разрушения, сломанные судьбы. И это так. Но есть и другая сторона медали, которая показалась нам после того, как война стала частью нашей жизни.
Помню время, когда мирное население, к которому отношусь и я, перестало бояться смерти. Люди сначала смотрели ей в лицо, а потом начали в него смеяться. Это была такая защита. Мы ее приняли, мы с ней свыклись. Она вросла в нашу реальность. Люди начали жить отчаянно, как в последний раз. Потому что для многих так и было.
Вспоминаю женщину, сотрудницу. Разгар боевых действий, аэропорт пылает, грады, миномёты…Вокруг ад! А она говорит: «я вот теперь каждый день хожу в красивом белье, которое раньше надевала по особом случаю – а то ведь вдруг «задвухсотят», а я в застиранных панталонах, неудобно как-то будет…».
Появился культ милитаризма. Девушки перестали бояться военных, вида оружия. Не имея других инструментов, чтобы выразить им свою благодарность и поддержку, они надевали камуфляжные…сарафаны!
Обогатился и лексикон моих земляков таким, в частности, словом, как «отжим». Нужно было чем-то воевать, поэтому оружие приходилось добывать у воюющих против нас. Лихие ополченцы просто отжимали у ВСУ танки, на которых они на нас ехали. Ну и вообще отжимали у них всё, что криво лежало – боеприпасы, технику, тяжелое вооружение. Нам оно было нужнее.
Помню, парня-волонтера, доставлявшего из Донецка гуманитарную помощь в Славянск. Ситуация была на фронте неустойчивой, блок-посты появлялись, как грибы после дождя. И вот он, подъезжая на своей серенькой тонированной «шкоде» к очередному посту, с ужасом обнаружил, что нашивки на рукавах досмотрщиков жовто-блакытни. В бардачке – верительная грамота от Стрелкова, разрешавшая проезд в город, на заднем сиденье под курткой – АК-47, добраться до него не вариант. Да и куда – один против всех? Вспомнил, что в наколенном кармане джинсов лежало в шутку подаренное товарищами удостоверение «большая шишка (мелким шрифтом) в СБУ (крупными буквами)». Терять было нечего, поэтому пошел в атаку. Для начала в психологическую.
Аккуратно достав «липу» из того места, где такие документы настоящие офицеры спецслужб не хранят, и перетащив поближе к груди, резко взмахнул с водительского сиденья, и, молниеносно щелкнув «ксивой», начал бранить молодых украинских срочников за неопрятный внешний вид и вялость проверки проезжающих. Сделав вид, что отвечает на телефонный звонок «товарыша Прокопэнка», не глядя на своих потенциальных палачей, помчал обратно. Позже, делясь этой, малоправдоподобной историей, говорит: «Ну надо же, скакуны– они и есть скакуны! Хоть бы флаг вывесить не поленились, так ведь и умереть можно!».
Надо сказать, что в это самое «жаркое» для Донбасса время, когда понятие «чёрный день» для нас исчезло как таковое, потому что чернее уже некуда, на моих глазах формировались самые крепкие и надежные семейные пары. Кто-то встречал свою любовь на войне, кто-то по-новому взглянул на свою вторую половинку, познав ее с неизвестной стороны, которая проявилась в горький час. Мы перестали откладывать дела на «потом», потому что этого вечного «потом» могло и не случиться. У возлюбленных исчезло время, отведенное на то, чтобы годы жить вместе, присматриваясь, подходят они друг другу или нет. Тогда, если девушка нравилась, предложение руки и сердца поступало незамедлительно. Не знаю, что говорит статистика – какая рождаемость фиксировалась, но люди продолжали жить, любить и радоваться тому, что есть.
Впрочем, иногда доходило и до разводов: мои соседи развелись после 12 лет совместной жизни на почве политических разногласий. Мужчина-МЧСник, который предпочёл остаться в своем городе, как-то поделился на площадке за перекуром, что не смог жить с человеком, для которого трагедия в Одессе – никакая не трагедия. Кто-то не хотел видеть в своем муже труса, который с первой автоматной очередью под окнами сбежал подальше в тыл, прихватив из дома самое ценное.
Так, несмотря на тотальный хаос и неразбериху, война всё расставила по своим местам. Позже, Донецк разделится на тех, кто уехал, и на тех, кто остался. Потом о вернувшихся будут говорить с презрением – конечно, как можно было оставить его в такую трудную минуту? Даже термин придумали для них – «возвращенцы».
Еще позднее, после того, как война превратилась в кич, ее довели до абсурда, что превратило ее в цирк. Справедливости ради надо сказать, что это делали, как правило, не местные, а «залётные», увидевшие в событиях, к которым было приковано внимание всего мира, возможность показать себя. Разрушенные дома и целые города стали для них прекрасным фоном для селфи, а выжженная земля – пространством для сомнительного креатива.
Продолжение следует…
Канал «Русская весна» публикует статьи различных авторов из Донбасса, на глазах которых вершилась история.
