Когда я опубликовала статью о Ф.Тизенгаузене, в одном из комментариев меня спросили, причём здесь князь Андрей – «Да, грустная и романтическая история, но почему это познавательно?» Наверное, действительно я ухожу в сторону, рассказывая о людях, хоть как-то связанных с работой Толстого над романом, но мне кажется, что многим это всё же интересно.
Помните знаменитую повесть «Хаджи-Мурат»? «Вот эту-то смерть и напомнил мне раздавленный репей среди вспаханного поля». Одного взгляда на изломанный куст было достаточно, чтобы «вспомнилась одна давнишняя кавказская история, часть которой я видел, часть слышал от очевидцев, а часть вообразил себе». Наверное, так писатель действовал и при работе над «Войной и миром».
Сохранилась дневниковая запись Л.Н.Толстого: 29 октября 1857 года в гостях он слушал историю плена графа В.А.Перовского в войну 1812 года.
Воспоминания Перовского о плене сохранились (к сожалению, не полностью). Читая их, ясно видишь, что Толстой пользовался ими при описании плена Пьера Безухова.
А раз Толстой пользовался историей Перовского, то и о самом Перовском, думается, нужно вспомнить, тем более, что человек этот, как говорили в старину, «весьма замечателен».
Кто же он – Василий Алексеевич Перовский? Внебрачный сын графа Алексея Разумовского и мещанки Марии Соболевской. «А обо мне что говорить? — сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, весёлую улыбку. — Что я такое? Je suis un bâtard [Незаконный сын]! — И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это». Это мог бы сказать о себе и Перовский. Правда, к нему никак не относятся следующие слова Пьера – «Без имени, без состояния». Узаконить детей (их было десять) граф, племянник морганатического супруга Елизаветы Петровны, ставший впоследствии министром народного просвещения Российской империи, не мог, но сумел добыть для них потомственное дворянство, дав им своё отчество и фамилию, образованную от названия подмосковного поместья Перово (сейчас район Москвы). Семья Перовских, кстати, весьма интересна сама по себе: помимо Василия Алексеевича, из неё вышли и писатель Антоний Погорельский (брат нашего героя), и чудесный поэт А.К.Толстой (племянник), и казнённая народоволка С.Л.Перовская (внучатая племянница).
Вернёмся к Василию Алексеевичу. Я не буду подробно рассказывать о нём, ограничусь лишь тем периодом его жизни, который связан с войной против Наполеона. Он учился в университетском пансионе, затем в училище колонновожатых, в начале 1812 года стал прапорщиком. В Отечественной войне 1812 года сражался с первых дней: через десять дней после её начала «за отличие» получил чин поручика. В качестве адъютанта М.А.Милорадовича участвовал в Бородинском сражении. За Бородино получил орден Св.Владимира 4-й степени и, видимо, именно тогда лишился пальца на левой руке (правда, есть и другие версии появления этой травмы), из-за чего затем носил всегда то ли золотой, то ли серебряный напалечник, вызывая множество вопросов.
А при оставлении Москвы Перовский попал в плен. Попал как-то нелепо, глупо: не сумев присоединиться к отходившим войскам, был задержан французами ещё во время перемирия, передавался для допросов от одного начальника к другому, оставлен в плену по причине того, что, как объявил ему генерал Бертье, он «два дня пробыл между ними, и что не взято никаких предосторожностей, чтобы скрыть от меня то, чего не надлежало мне знать или видеть». В Москве юный офицер (ему было семнадцать) пробыл до ухода французов, которые увели его в колонне пленных. Сначала ему даже оставили оружие, потом приравняли к другим захваченным русским, привлекая для работ – «Когда бивакирующие на Девичьем поле солдаты доставали для себя скот, то я и несколько человек других русских ходили к ним, чтобы его убивать, сдирать кожу, словом исправлять мясничное ремесло. За труд этот отдавали нам французы внутренность и другие части скота, которые им не годились».
Описание допроса Перовского маршалом Даву, картина пожара Москвы нашли своё отражение в романе Толстого. Точно так же отразилось и нахождение Перовского среди пленных, которых вывели из Москвы. Вот ещё фрагмент из его воспоминаний: «Вдруг за несколько шагов позади нас раздался ружейный выстрел, на который не обратил я сначала внимания, думая, что причиною тому неосторожность какого-нибудь конвойного солдата. Вслед за выстрелом подошёл к офицеру унтер-офицер, донёс, что пристрелил одного из пленных, и возвратился в своё место. Я не верил ушам своим, и просил офицера объяснить мне слышанное мною: "Я имею письменное повеление, сказал он мне с вежливостью, пристреливать пленных, которые, от усталости или по другой причине, отстанут от хвоста колонны более пятидесяти шагов. На это дано конвойным приказание однажды навсегда. Касательно же офицеров, прибавил он, так как число их не слишком значительно, то велено мне их, пристреливши, хоронить"». А вот в романе: «Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел... Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера».
К сожалению, воспоминания Перовского отрывочны: они обрываются рассказом, как, попав на Бородинское поле, он искал там хоть что-то пригодное, чтобы обуться и не идти босиком (и снова роман – «Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стёртые, заструпелые ноги»).
Перовскому повезло меньше, чем Пьеру: его не отбили партизаны, он пробыл в плену около полутора лет. Второй фрагмент его записок рассказывает о предпринятой им с товарищем, уже под Орлеаном, попытке бегства, которая не удалась. При первой публикации этих фрагментов дальше идёт редакторское замечание: «Тут, к сожалению, прерываются сохранившиеся записки гр. В.А.Перовского Что было дальше, нам неизвестно, и мы не знаем, как освободился из французского плена этот энергический человек».
Дальнейшую судьбу Перовского, сделавшего прекрасную карьеру (он и графский титул получит), я прослеживать не буду, чтобы ещё дальше не уйти от романа. Но кое-что добавить считаю необходимым.
Во-первых, он был членом «Союза Благоденствия», но затем от дел тайного общества отошёл. В «Алфавите декабристов» о нём сказано: «В 1818 году, во время бытности в Москве гвардии, ему предложено было вступить в общество, имевшее единственною целию благотворение. Зная только сию цель, он изъявил на то согласие; но служба и обстоятельства отвлекли его от известных ему сочленов общества, так что с тех самых пор он не только не имел с ними никаких сношений, но и самое общество потерял из виду и памяти. Об оном сам он объявил в записке, поднесённой государю императору». 14 декабря 1825 года он был на Сенатской площади рядом с царём и получил удар поленом в спину.
Во-вторых, в 1833 году Перовский был назначен Оренбургским военным губернатором. Он принимал у себя А.С.Пушкина, приехавшего собирать материалы о пугачёвском восстании. С.А.Соллугуб рассказал, что Пушкин в Оренбурге «узнал, что о нём получена гр. В.А.Перовским секретная бумага, в которой последний предостерегался, чтоб был осторожен, так как история пугачёвского бунта была только предлогом, чтобы обревизовать секретно действия оренбургских чиновников». Кому Пушкин сообщил об этом происшествии, думаю, знают все. А весной 1835 года поэт напишет Перовскому: «Посылаю тебе “Историю Пугачёва” в память прогулки нашей в Берды; и ещё 3 экземпляра, Далю, Покатилову и тому охотнику, что вальдшнепов сравнивает с Валленштейном или с Кесарем. Жалею, что в Петербурге удалось нам встретиться только на бале. До свидания в степях или над Уралом».
В-третьих, Г.П.Данилевский сделал Перовского героем своего романа «Сожжённая Москва», где описал историю его плена. Зная, что Перовский умер холостым (правда, о его незаконном сыне говорили), он сочинил романтическую историю любви Перовского и Авроры Крамалиной, сражавшейся в партизанском отряде Фигнера и убитой при попытке застрелить Наполеона. Вообще же биографы утверждают, что Перовский был однолюбом, но дама его сердца предпочла другого. Имя дамы указывают по-разному: кто-то считает, что это была А.А.Протасова (в замужестве Воейкова), которой В.А.Жуковский посвятил свою «Светлану», кто-то – что С.А.Самойлова, вышедшая замуж за А.А.Бобринского.
Мотив неразделённой любви чётко прослеживается в посвящённом Перовскому стихотворении В.А.Жуковского:
Я часто на лице твоём
Ловлю души твоей движенья!
Болезнь любви без утешенья
Изображается на нём.
… Ну вот, снова я ушла в сторону от романа Толстого! Но надеюсь, что кое-кому из моих читателей было интересно услышать, пусть и немногое, об одном из ярких представителей той далёкой эпохи.
А ещё о некоторых параллелях, связанных с образом Пьера,- в следующей статье.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал
"Оглавление" всех статей по "Войне и миру" здесь
Навигатор по всему каналу здесь