Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9
Первая часть повести
￬
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Окончание
Два месяца!.. Даже если Марк всё сделал раньше, ещё и месяца не прошло… Настя дрожащими руками поправила волосы. Саня молча смотрел на неё. Настя отчаянно пыталась справиться с волнением. Переспросила:
- А разве… уже два месяца прошло?
Саня кивнул. Вздохнул:
- Васильку кажется, что прошла вечность…
Дню этому не было конца. Ещё вчера Настя обижалась, когда здесь, на командном пункте, легко и вежливо обходились без неё. Словно она вообще была здесь лишней. А сегодня ей так не хотелось, чтобы её о чём-то спрашивали, что-то поручали. Настя считала минуты до вечера – чтобы остаться одной, понять, разобраться в услышанном от Сани.
Наконец, закрылась в своей комнате. Это что же получается… В голове Насти всё смешалось. Она ходила по комнате, сжимала голову руками. Судорожно вспоминала… Яна!.. Ярко, вульгарно раскрашенная девушка из компании Марка. Та, что поначалу сильно ревновала Марка к ней, а потом неожиданно успокоилась, в подруги напрашивалась. Где-то был её телефон… Еле дождалась следующего вечера, чтобы связаться с Яной.
Марк… в следственном изоляторе… Нет, Яна ничего не знает и знать не хочет! И нечего её допрашивать, сами разбирайтесь. Он таких дел натворил! Вместе с Ильёй.
Настя просила:
- Яна… скажи только – когда? Пожалуйста, скажи, вспомни!..
Яна секунду помолчала, потом ответила:
- А что тут вспоминать… Он от меня ушёл с рассветом. Днём его забрали… А всю ночь он у меня был! А ты что – и правда поверила… – Яна объясняла, что Марк совсем не любил Настю, ещё что-то злорадно кричала в телефон…
Из Яниных слов следовало, что Марка забрали… за две недели до того, как Валя пропала… Сразу после их сговора… И он не успел его осуществить – теперь это было ясно. Впервые за всё время Настя вдруг осознала, что с Валюшкой случилась настоящая беда. Ей стало так страшно, мозг больно пронизывали, разрывали какие-то раскалённые молнии. И даже не стало легче, когда поняла, что непричастна к Валиному исчезновению. Сейчас не до этого. К тому же – она всё равно предала подругу. И лишь по какой-то случайности… что-то произошло, совершилось по-другому, но так страшно, удивительно совпало с её чудовищным замыслом… Это она накликала беду на подругу… на Валюшку свою. Из-за своей придуманной, никому не нужной любви. До сих пор слышала Валюшкины тихие слова: ты дождись… любви своей… дождись…
Ведь понимала же… чувствовала сердцем, что Валюшка так по-доброму желала ей встречи со своей любовью… А она ждать не захотела. Непреклонно была уверена, что Василий должен… обязан прямо её полюбить. Это она так решила. И какое ей дело до Валькиных чувств… до того, что Василёк не может жить без Вали… Кроме себя самой, никого не слышала, не видела… Добивалась любви… которой не было и в помине. Потому что любовь… Настя только сейчас дождалась её. Только сейчас… встретила его. А чистоту свою не сберегла – для своей единственной любви… Куда спешила?.. Сама себя так глупо, бездумно растратила, лишила счастья... чтобы он был первым… и единственным.
Все переживания – ничего не стоящие мелочи. В сравнении с тем… Где сейчас Валя?! Что… с ней?! И что будет с Васильком, если… если Валюшу не найдут?.. Господи, чего же она им желала! Да разве же можно… разве можно теперь, чтобы её любил Вершинин? И вообще – как жить?
…Маджид внимательно смотрел на лейтенанта Морозову. Не торопил её с ответом. Понимал, как трудно ей решиться на то, что он предложил ей. Был готов – в случае отказа – немедленно доставить её на российскую авиабазу. Валя подняла глаза – в них дрожали слёзы. Прошептала:
- Я… согласна. – Потом уже уверенно добавила: – Я готова.
Маджид незаметно перевёл дыхание.
- Я думаю, благодаря твоей помощи мы соберём нужную нам информацию. А когда будем в достаточной мере владеть ситуацией, справимся с нашей задачей за три месяца. Может, раньше. Ты сможешь вернуться к своей службе.
Валюшка почувствовала, как она соскучилась по своему Ил-86, как ей хочется погладить его крыло – большое, красивое, доброе крыло любимого самолёта… Командир экипажа, майор Славин, говорил, что Валюшка уже готова быть его помощником. А теперь на её месте летает кто-то другой… и никто, никто не знает, где Валюшка… и Василёк не знает. Три месяца?.. Три месяца – в полевом лагере боевиков… точно таких, как те… Но три месяца – это же всего девяносто дней. Девяносто дней – до счастья. Вот – напилась воды из красивой, хранящей прохладу чашки – и силы появились. Будем служить. Мы же – офицеры. Она, Василёк, Саня. Будем служить!
…Полковник Москвин возвращался в свой южный город. В душе была непонятная тревога. Генерал Морозов что-то недоговаривал. В его глазах мелькала какая-то растерянность, и было это совершенно непривычно, странно: растерянность – это ж не про Морозова… Дениса Ростовцева проведали вместе. Парнишка ещё серьёзнее стал, совсем взрослый. Командир-воспитатель подробно рассказал о его учёбе. Суворовца отпустили в увольнение. Москвин сделал несколько фотографий – улыбался, представлял, как будет рада Татьяна… Ему хотелось порадовать Татьяну. Был благодарен ей за те недолгие минуты перед его отъездом в Москву. А ещё… ещё хотелось увидеть Таню.
Спросил свата об Ирине – пытался понять источник его растерянности и тревоги. Нет, не здесь. Морозов улыбнулся – Ирина звонила, сказала, что Саня собирается в отпуск, обещала, что приедут с сыном в Москву…
- А Валюшка, Василий?
Морозов неопределённо ответил:
- Служат. – Положил руку на плечо: – Да ты не волнуйся, Алексей.
На Валюшу не похоже, чтобы она не звонила отцу. Но недавно разговаривали с Василием. Валюшу командование оставило на авиабазе – так сказал Вася. Что ж, служба есть служба. Куда теперь денешься, раз не удержал тогда дочку, согласился всё же с тем, что поступила она в военно-авиационное…
Москвину вдруг стало страшно: а вдруг он не увидит в Таниных глазах того, что светилось в них все эти годы – любви к нему, грусти, что любовь так и осталась несбывшейся... Вдруг этот ставший привычным для него свет исчез из Татьяниных глаз... Исчез – потому что случившееся между ними перед его отъездом в Москву не сблизило их, наоборот, Танина надежда совсем угасла, он тогда почувствовал это...
Татьяна долго пересматривала Денискины фотографии. Москвин рассказывал о сыне, об училище. Таня то смеялась, то вытирала слёзы. А Москвин не решался сказать о том, как хотел увидеть её, Татьяну. Как хотел прощения попросить… что получилось тогда всё наспех… а должно было случиться совсем по-другому… Поздно вечером поднялся – пора уходить. Татьяна тоже встала. Подошла к нему, положила руки на плечи:
-Не уходи, Алёша… – И от страха закрыла глаза.
Он ещё в Москве представлял, как будет ласкать Татьяну, как услышит, поймёт, почувствует её робкие желания, как сам будет наслаждаться её нерастраченной нежностью. А сейчас лежал рядом с ней – как пацан, у которого всё случилось впервые. Что-то холодное медленно входило в сердце... Катенька. Синие-синие глаза смотрели на него печально. Ему казалось – Татьяна всё поняла. Она просто поцеловала его, укрыла, тихо сказала:
- Поспи, Алёша. Ты с дороги.
Спал-не спал... Катенька улыбалась, ласково кивала головой, а в глазах её уже не было печали. Но она уходила в какую-то нездешнюю даль, уходила легко, без обиды и горечи...
Оглянулась, ещё раз кивнула со светлой улыбкой, махнула рукой.
Москвин вышел из забытья. Приподнялся на локте. Таня спала, а ресницы её как-то горько вздрагивали. Однажды поздней осенью, здесь, в деревне, на пожелтевшем лугу, уже тронутым инеем, он вдруг увидел ромашку – почему-то она расцвела так запоздало. Таня до слёз напомнила ему тот цветок – была такой же хрупкой и беззащитной, так же отчаянно надеялась, что тепло ещё не ушло…
И Москвин теперь знал, что больше не позволит ни одной, даже самой маленькой, капле горечи войти в Танину жизнь. Он знал, что сумеет защитить её от всех бед, от бесприютного одиночества и холода. А Татьяна спала, по-видимому, очень чутко – потому что почувствовала это его решение, почувствовала, что произошла перемена, и потянулась к нему, ещё в полусне, но с такой трогательной отважностью, что Москвин не сдержался, весь отдался просто захлёстывающим его волнам давно забытого, но, оказывается, необходимого счастья... Он крепко держал в этих волнах Таню и знал, что больше никогда не отпустит её. А она, стесняясь его откровенных ласк, всё же чуть слышно просила:
- Ещё... Алёшенька...
Оправдывалась, не вытирала слёз:
-Я так долго... так долго ждала этого...
И верила, и не верила, что это – навсегда, сколько бы ни осталось дней, он теперь будет рядом.
...Сначала, когда Валя увидела девушек, совсем молодых женщин, она испугалась: их было так много, и они все – неужели все?.. – готовились к тому, что должны взорвать себя, должны вместе с собой убить десятки, сотни людей. Валя жёстко одёргивала себя: ты же не девочка-школьница. Знала, куда шла. По лагерю ходила, почти не поднимая глаз, старалась говорить очень мало. Это и понятно: здесь для всех она – жена недавно погибшего Ашура. Когда Маджид сказал ей, что она будет готовить девушек психологически, Валя поняла свою задачу. Маджид внимательно и грустно смотрел на неё. Валюше было ясно: надо сделать всё, чтобы эти девушки никогда не оказались готовыми к такому немыслимо чудовищному, противоестественному действию. Маджид не мог просить её об этом прямо: если вдруг резко изменится бессмысленно послушное поведение девушек, можно легко догадаться о причине таких изменений...
Продолжение следует…
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9
Первая часть повести
￬
Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Окончание