Я нахожу весьма поучительным, что как материальная Вселенная, так и жизнь родились из ошибки, из диспропорции, одним словом – из несовершенства. Когда почти 14 миллиардов лет назад наш мир возник в результате Большого взрыва, материя и энергия ревущим потоком хлынули во все стороны и начали лихорадочно рассредоточиваться в стремительно ширящемся пространстве-времени. Их рвение легко можно понять: до этого они были заключены в тесноте сингулярности, в бесконечно малой точке с бесконечной плотностью, температурой и другими физическими показателями. Всякая уважающая себя сингулярность лишена асимметрий, поэтому в ходе взрыва всё заключенное в ней вещество должно было распространяться в разрастающемся шаре новорожденного мира абсолютно равномерно. Каждая частица находилась бы тогда на равном расстоянии от любой соседней с ней, и их гравитационное воздействие друг на друга было бы одинаково. Они, следовательно, не могли бы образовывать скоплений и положить начало всему многообразию жизни, что мы видим в себе и над собой.
К счастью, что-то пошло не так и (видимо, в силу квантовых эффектов) в материи стали появляться крошечные асимметрии – то тут, то там расстояние между частицами было не вполне идеальным. Это изменило всё. Безжизненное равенство сил притяжения оказалось нарушено, и на протяжении порядка двух сотен миллионов лет частицы и атомы сбивались во всё большие и большие кучки. Каждое такое скопление притягивало к себе другие, пока наконец в некоторых местах их не стало настолько много, что температура критически возросла и началась термоядерная реакция. В пока ещё безжизненном космосе зажглись первые звезды – и он озарился светом. В недрах светил затем начал набирать обороты процесс эволюции неживой материи: под огромным давлением и температурой из атомов водорода синтезировались атомы гелия – и так далее по таблице вплоть до железа.
Родившемуся из собственного несовершенства миру потребовалась целая бездна времени, прежде чем очередная и куда более очевидная ошибка дала начало принципиально новой форме бытия – жизни. Первое требование для материального объекта, чтобы хотя бы подать заявку на вступление в эксклюзивный клуб живых организмов – это способность в ходе слепых физико-химических процессов делать копии самого себя. Свыше 3.8 миллиарда лет назад оно уже было соблюдено на нашей планете, однако первые органические молекулы РНК хоть и умели воспроизводить себя, но вероятно, делали это с бессовестной точностью. Каждая новая копия была точным подобием предыдущей, и никакого изменения, никакого развития не наблюдалось. Для рывка вперёд не хватало некоего ключевого ингредиента – им не хватало умения ошибаться. День рождения жизни на Земле стало возможно отпраздновать, лишь когда особое химическое вещество – фермент РНК-полимераза – научилось ошибаться и стало делать свою работу хуже.
Представим теперь 1000 таких непутёвых молекул, каждая из которых решила изваять клона по своему образу и подобию. Фермент РНК-полимераза, однако, в каждом случае допускает пару ошибок и слегка иначе выстраивает последовательность буковок генома. «Дети», таким образом, уже не совсем походят на «родителей». С точки зрения перспектив выживания, какие-то отличаются от них в лучшую сторону, а какие-то в худшую. Те, кто в результате ошибки (называемой мутацией) приобрёл полезные свойства, получают преимущество и сделают больше копий. Те, чьи мутации были вредными, не сделают копий или произведут их меньше. Молекулы РНК следующего поколения будут содержать в себе уже больше полезных признаков, которые они затем передадут своим собственным «детям», но опять же с небольшой ошибкой. Полезные варианты РНК сохранятся и получат преимущество, а вредные будут постепенно отфильтрованы средой. Ошибка и есть главный механизм эволюции, и именно она ежесекундно вдыхает жизнь в косное тело материи.
Хаос и порядок
Эти обстоятельства могут показаться парадоксальными человеческому мозгу, стремящемуся, и вполне справедливо, к совершенству. Чтобы расставить точки над i, необходимо разобраться в природе той силы, крайним проявлением которой оно является – в природе порядка. Порядок представляет собой меру взаимосвязанности и предсказуемости поведения элементов системы. Чем он выше, тем меньше происходит нового, тем меньше каких бы то ни было изменений вообще – порядок устремлён ко всё большей устойчивости, к монолитности, незыблемости. Высочайшая упорядоченность, то есть совершенство системы, не означает, что она достигла апогея возможного развития. Это лишь крайне стабильная форма, и именно чрезмерная стабильность, симметричность мешают её дальнейшему движению. Мир, в котором все материальные частицы были бы предельно упорядочены, был бы совершенен – совершенно закончен, мёртв и неподвижен. Молекула РНК, которая могла бы до бесконечности копировать саму себя, была бы совершенной – совершенно безжизненной и примитивной.
Совершенство в строгом смысле этого слова есть крайняя форма порядка –абсолютная взаимосвязанность и предсказуемость системы, законченность, которая необходимым образом подразумевает абсолютную неподвижность. Всё, что достигает совершенства или ложно считает себя близким к таковому, отказываясь меняться и расти, замирает на месте, а в реальных условиях и довольно быстро погибает. Развитие возможно лишь там, где есть зазор для движения, неоконченность, ошибка, асимметрия, иными словами, где есть хаос. Хаос располагается на противоположном конце спектра двух фундаментальных структурных моделей – это мера бессвязной непредсказуемости, стихия возможности и потенции. Почти все мифологии человечества, начиная с Вавилона и Египта, содержат в себе убеждение, что мир возникает из хаоса и именно он лежит в основе становления.
Хаос представляет собой процесс умножения и порождения различий, поэтому хаотических комбинаций безмерно больше, чем возможных вариантов порядка. Существует лишь относительно малое число эффективных решений любой проблемы – и бесчисленное количество неработающих. Есть лишь небольшое число способов, как собрать компьютер из груды запчастей, и миллиарды способов, как добиться кучи бесполезного хлама. Однако если мы уже собрали компьютер, то лишь готовность продолжать трансформации и хаос новых рекомбинаций позволяют превзойти достигнутое. Для того чтобы система с высокой степенью упорядоченности вышла на следующий уровень порядка, она должна впустить противоположную стихию и быть готовой к чреватому ошибками движению, к новому и хаотическому порождению различий, к разрушению и демонтажу. В этом состоит переплетение и диалектика обеих сил: двигаясь вперёд, мы остаёмся несовершенными и ошибаемся, но лишь будучи несовершенными и ошибаясь, мы в состоянии двигаться вперёд.
Несовершенство, таким образом, неотъемлемо от бытия, оно лежит в основе всего происходящего, и это обстоятельство имеет под собой три причины.
Во-первых, любое изменение по своей природе возможно лишь в неоконченной и асимметричной системе, поэтому всё, что существует и меняется – несовершенно.
Во-вторых, несовершенство задаёт изменениям структурный смысл и направленность – подпитываемое хаосом движение ко всё новым уровням порядка. Если мы рассмотрим эволюцию живых организмов в широком масштабе всего их существования и шагом в несколько миллионов лет, то обнаружим несомненный тренд. Нервные системы существ – и не только людей – постоянно и неуклонно усложняются: растёт как количество нервных клеток и синапсов между ними, так и средний объем мозга. Эволюция неживой материи даёт схожую картину: с момента Большого взрыва уровень сложности объектов во Вселенной увеличивался, пока этот процесс не продолжился в живых организмах. Творческое преодоление несовершенства и образование порядка из хаоса есть естественный вектор движения, без которого связное бытие просто немыслимо.
В-третьих, несовершенство является единственным стимулом, запускающим развитие и определяющим его конкретный характер. Дело в том, что человек меняется и учится лишь в ходе столкновения с проблемами внутренней и внешней действительности; без них эти процессы были бы просто излишни. Сопротивление мира нашим желаниям даёт важнейшую обратную связь – информацию о том, чего именно недостаёт в арсенале имеющихся знаний и навыков. Нам необходимы блуждания во тьме, изъяны, ошибки и прегрешения – только в борьбе с ними мы развиваемся и приобретаем те качества, что делают нас сильнее и крепче. Тот, кого бытие не снабжает достаточными препятствиями, кто не находит сам себе арен сражений и лишен блага неудач, застывает на месте. У него нет ни причин, ни средств по-настоящему двигаться вперёд. Тем самым он не только обкрадывает себя, но и оказывается не готов к жизненным бурям, которые имеют свойство внезапно обрушиваться и на самые тихие райские сады. Великий римский стоик Сенека в «Нравственных письмах к Луцилию» обратился к подобному «счастливчику» со следующими словами: «Бедный ты, несчастный – оттого, что никогда не был несчастен. Ты прожил жизнь, не встретив противника; и никто никогда не узнает, на что ты был способен, даже ты сам».
Человеческая культура имеет пагубную и повсеместную привычку изображать столкновение с несовершенством, весь путь борьбы и ошибок как процесс, непременно сопряженный с сильными негативными эмоциями. Мол, поглядите, это тот крест, который требуется принять на себя и мужественно тащить во имя высших соображений. Страдание, однако, становится следствием несовершенства, усилий и неудач, лишь если мы неправильно понимаем природу последних и трактуем как угрозу, а не нашу главную и, в сущности, единственную возможность. С нейробиологической точки зрения, эмоциональные центры человеческого мозга реагируют именно на интерпретацию. Если мы постоянно считаем тренировки на выносливость с отягощением мученическим подъёмом креста на гору, то получаем в ответ вполне закономерный нервный импульс. Мозг вырабатывает отрицательные переживания для дачи сигнала тревоги структурам принятия решений и настойчиво напоминает им избегать вредоносного и угрожающего, даже если реальных угроз нет.
В здоровой жизни всегда присутствует добровольное, охотное и бестревожное принятие несовершенства. Люди интуитивно понимают это и нутром чувствуют творческую силу интеграции хаоса, что заметно и на самом бытовом уровне. Наиболее привлекательным мы находим такой внешний облик, в котором есть дозированные вкрапления неряшливости и небрежности – причём у мужчин больше, чем у женщин. Это делает его живым, подлинным, природным. Глянцевая прилизанность, стерильная чистота, законченность имеют запах фабричной пластмассы и вызывают или отторжение, или более слабый отклик. Тело, близкое к идеальному, подобно идеальной же восковой фигуре – оно отдаёт инопланетным присутствием, чем-то фальшивым. Оно может вызывать интерес через свою чуждость и необычность, но за этим кроется едва ощутимая, но неотступная тревога и понимание, что здесь что-то по-крупному не в порядке. Всё, что живёт и является частью природы, окружено строительными лесами, сопротивляется стерильности и завершенности. Оно несёт на себе грязь, пот, печать недостатков и диспропорций и покрыто пятнами копоти, неизбежно вырабатывающейся в ходе развития.
Аналогично, полностью благопристойная и добродетельная человеческая личность, лишенная зубов, внутреннего борения, причуд и слабостей, скучна и бесплодна. Почему у самых выдающихся людей нам столь симпатичны их чудачества и сумасбродства, небольшие странности и уязвимости сильнейших? Это показывает, что они живы, что они претерпевали рост и могут претерпевать его дальше.
Без несовершенств всякая подлинная связь, в том числе любовь и страсть, лишается своей важнейшей опоры. Парадоксальным образом, как раз так называемые «недостатки» нередко любимы и притягательны более всего. Они есть небольшое и, казалось бы, излишнее «сверх», но без них, как без приправы, не возникает полноты ощущения, и это равно справедливо как для тела, так и для духа. Мы бессознательно чувствуем необходимость изъянов и их могучую жизнетворную силу, но тут – как и везде – принципиально важна мера. Когда она нарушена, вместо приправы из украшающих асимметрий мы наблюдаем уродство, милое чудачество становится психической болезнью, легкая небрежность – нечистоплотностью, а мятущийся дух скатывается в патологическую разрушительность. Везде, где мера несовершенства изрядно превышена, рождается то, что мы зовём «злом» во всем множестве градаций этого феномена, от явлений всего лишь слегка неприятных до предосудительных и чудовищных.
Природа зла
Чтобы постигнуть сокровенную природу, саму сущностную логику зла, требуется поставить элементарный мысленный эксперимент и немного поиграть в бога-творца. Вообразите себе настолько идеальную Вселенную, насколько это только получится. В этом мире всё должно быть спроектировано по безукоризненным чертежам и лишено недостатков – яблоки в нём без червоточин, все болезни побеждены и человечество даже не живёт, а нежится в мире и благолепии. Как бы ни было прекрасно любое возможное мироздание, и притом не важно, кто именно над ним трудился, в нём будут изменение и внутреннее разнообразие. Соответственно, всякое живое существо, направляя свою энергию куда-то, будет в ходе существования постоянно стоять перед выбором. Есть вариант А, вариант Б, вариант В – и так далее, сотни различных альтернатив и сценариев. Они не могут быть абсолютно идентичны: среди комбинаций внутримировых событий должны неизбежно иметься менее предпочтительные и более предпочтительные, а также какой-то набор критериев для их размежевания. Далее, если мы ведём речь о разумном существе, оно обязательно изобретёт термин для верхней части спектра – наиболее предпочтительных комбинаций событий – и для нижней, самых непредпочтительных. Не важно, какой набор символов будет использован для обозначения названных полюсов, будь то «добро» и «зло» или какие-то иные. По неумолимой логике аналогичные термины появятся в любой возможной Вселенной с разумной жизнью, а имплицитно будут присутствовать в любой возможной Вселенной с жизнью как таковой.
Допустим, что распалённые воображения наиблагожелательнейших мудрецов в человеческой истории слились в экстазе и породили самый дивный райский сад, в котором только может пребывать человечество. По структурной необходимости все комбинации возможных событий даже в этой приторной реальности образуют континуум с наиболее желательными и наименее желательными на противоположных концах. Допустим теперь, что из самого страшного, что может там приключиться с индивидом – это уколоться шипом розы. Психика этого баловня судьбы отталкивается именно от такого распределения возможностей, и раз укол розовым шипом является самым чудовищным сценарием, весь объем негативных эмоций, которые она способна произвести, каковы бы те ни были, должен быть припасён для этого случая. Данное происшествие, следовательно, будет сопоставимо для него с потерей обоих глаз и мучительной смертью всех близких в нашем с вами мире. С другой стороны, человек, который целенаправленно пересаливает суп, будет соответствовать садисту-истязателю, военному преступнику и виновнику мирового геноцида. В специфической системе координат жителя дивного райского сада они будут абсолютным злом, то есть воплощением нижней, наименее предпочтительной, оконечности континуума событий.
Как только в человеческой культуре появилась идея о могущественном разуме, ответственном за судьбы мира, перед людьми встал закономерный вопрос. Как так вышло, что благой владыка допускает существование зла? Почему человеческий век мимолётен и горек, почему мир полон насилия, войн, болезней, пороков и слабостей? Почему стены покрываются уродливыми трещинами, а лицо морщинами и конца и края этому явно не предвидится? Попытка дать этим тревожащим загадкам разрешение родила целое направление философской и религиозной мысли – теодицею. Грубо говоря, то была попытка оправдать космические силы, богов или Бога за все те гадости, которые нам приходится претерпевать, и отыскать в них высший смысл. Некоторые, подобно христианским гностикам, сразу заявили, что Вселенная есть порождение злого и порочного творца, восставшего против истинного Бога, отколовшегося от него – и кусочки пазла будто бы тотчас сложились. Другие, ещё со времён стоиков и Эпикура в Древней Греции, стали пускаться в несколько сбивчивые рассуждения о сокрытых благах, несомых злом, о том, что оно есть продукт данной человеку свободы или же ниспосланное испытание.
При этом никогда должного внимания не обращали на другое и вполне очевидное обстоятельство, снимающее необходимость дальнейших объяснений. Зло суть неизбежное структурное следствие различий и выбора между ними. Какую бы Вселенную и кто бы ни измыслил, в ней будет континуум из сочетаний допустимых событий, часть из которых будет менее предпочтительной, а часть – более. Одним словом, там непременно будет свой верх и низ. Даже если «зло» и «бездна» альтернативной реальности покажутся нам, землянам, смехотворными (как тот укол шипом), для её жителей они по определению будут настолько черны, насколько это для них вообще возможно. Вопрос, как может душа человека быть так всецело пропитана скверной, чтобы портить другим суп, окажется столь же мучительно неотступным, как наши размышления об эксцессах людской жестокости и невежества.
Корни добра и зла, хорошего и плохого переплетены и произрастают на единой почве. Если существует первое, то будет и второе, причем как в умеренных, так и в самых крайних своих формах. Несовершенство и зло делают возможными бытие, движение, жизнь – и они же задают им единственный смысл в виде всё большего их преодоления. Это не в чьих бы то ни было силах и интересах поменять правила игры и устранить негативные явления. Что мы, однако, в состоянии сделать – так это умерить их хаотические проявления, поставить заключённую внутри энергию себе на службу и сформировать к ним корректное отношение.
Последнее подразумевает, что наша задача – постепенно переобучать свои древние эмоциональные центры и сдерживать преувеличенную остроту их реакции на несовершенства, памятуя о созидательной природе последних. Мы не должны также бояться быть дураками. Каждый раз, когда мы вторгаемся в область неосвоенного и принимаемся за что-то, чего мы не умеем, за что-то новое, мы необходимо являемся дураками. Лишь неотъемлемая от развития готовность принимать на себя эту роль и позволяет нам расти. Мы не должны бояться быть слабыми, поскольку любая ситуация, в которой человек пробует преодолеть собственные ограничения, которая заставляет по-настоящему прилагать усилия и потому выводит из равновесия, выявляет недостатки и уязвимости. Лишь готовность претерпевать ощущение слабости и неопределенности, оказываться в ситуациях, где наших сил недостаточно, повышает их объём, как и полноту жизнеощущения. Мы не должны, наконец, бояться зла, каково бы оно ни было по своим масштабам. Нельзя забывать, что ужасающим его делает исключительно наша психика, не умеющая держать себя в руках и верно выстроить оценочные процессы. Страх и отторжение не только портят душевный микроклимат, но и сильно уменьшают шансы на победу. Успех вероятнее всего, когда усилием воли мы дёргаем за нужные рычажки в мозге и переводим себя из биологического режима страха и затаивания в режим исследования и добровольной конфронтации.
Канал в Telegram // Instagram // ВК // Поддержать автора
