Новосибирск — очень странный мегаполис. Ибо очень многое в его биографии зыбко и переменчиво. И пригодно для противоположных оценок. Тут многое зажато между клеммами «плюс» и «минус», заперто во фразу «Ну, это как посмотреть».
Рождение на перекрестье Транссиба и великой реки — ну, везение же! Или? Из-за быстрого роста на дрожжах транспортно-индустриального бума в городе не сложилось ансамблей, не сложилось своего городского «я». Новосибирск рос слишком стремительно, не успел нагулять зрелую красоту. И даже сокровища его тронуты тем же релятивизмом. То ли повезло им возникнуть в этом городе, то ли, напротив, люто не повезло.
За примерами далеко ходить не надо. Хватит одного! Его, пример сей, каждый гость Новосибирска видит практически сразу — едав ступив на вокзальную площадь. Вот он, в створе Вокзальной магистрали, красиво вспучился своим серебристым куполом — Театр оперы и балета, он же НОВАТ по новейшему брендингу. Он же — Большой театр Сибири и сибирский Колизей (на высокопарном языке советских туристских буклетов). Кстати, от последнего эпитета меня еще в детстве слегка передёргивало: буклетописатели явно не помнили суть Колизея-оригинала. Там, вообще-то, дядьки высокого спортивного тонуса крошили друг друга в фарш и большие экзотические котики делали смертельный кусь религиозным диссидентам без разбора пола и возраста. А вообще-то, по роли в облике города близок этот театр не к Колизею, а скорее к кафедральному собору. В той композиционной роли, в которой собор существует в любом городе романо-германского мира.
Не надо даже про локацию злоключениий Эсмеральды и Квазимодо вспоминать лишний раз — подойдёт вообще любой условный Гдетотамбург, заставший эру готики в статусе города. Там обязательно будет рыночная площадь, на ней — кафедральный собор, а вокруг собора, как вокруг солнца — всё прочее. Новосибирск, будучи по биографии самым что ни на есть советским городом, тем не менее, в центре своём — типичный западный Город-с-собором. НОВАТ — это наш Нотр-Дам, наш Дуомо ди Милано, наш Сан-Стефан, наша Саграда-Фамилия. Короче, НАШЕ ВСЁ.
Ну да, наше всё. Первый носитель этого статуса гнездится в учебнике литературы за восьмой класс — оттуда мы это величавое прозвище, собственно говоря и узнаём. И вот что удивительно: прозвище это удивительным образом программирует всё, что происходит с его носителями.
Да, более причудливого родства судеб и не представишь, пожалуй: Пушкин ведь не дожил даже до первого замысла Транссиба (проекта, собственно говоря, и родившего Новосибирск между делом). У нас даже внятного памятника Александру Сергеевичу до недавних пор не было.
Тем не менее, именно их — супер-поэта и громаду-театр — шалунья-культура повязала причудливым сходством. Быть «нашим всем» — это, вообще-то, жутко утомительно и для человека, и для здания.
Ну, бесспорные плюсы статуса — это всеобщий почёт и уважуха, тотальная известность и обожание. С Пушкиным всё понятно — он в нашей жизни лет с трёх, когда мы впервые начинаем бубнить гостям со стула про «улукоморья-дуб-зелёный». Улукоморье и загадочные неуклюжи, бегущие по лужам — вот мемный комплектик любого русскоязычного пост-младенчества. А про театр для не-новосибирцев придется пояснить: он в Новосибирске везде. На открытках, на пакетах, на кружках — на всей городской «мерчаге». И даже в орнаменте парапетов, ограждающих тротуар на главном проспекте. Из-за быстрого роста в почти двухмиллионном городе не успело накопится пропорционального его размерам количества архитектурных памятников, поэтому Оперный долго отдувался за всех — по крайней мере, пока не появился Бугринский мост и три высотки жилого комплекса «Флотилия» — новейшие открыточные арх-мемы.
И у этого царственного статуса, разумеется, есть издержки. Главный театра Новосибирска живёт словно между клеммами двух эмоций — обожания и усталой неприязни. Обожание — за величие, за необычность форм. За «Щелкунчика» на первых новогодних каникулах, наконец и за вкус конфет с ликёром из театрального буфета. А раздражение — да за то, что он везде! Он, чёрт побери, везде! На конфетных коробках и шоколадках, на кружках и в узоре оград.
Да, тотальность обожания и почитания порой способна отозваться и причудливым эхом неприязни. Помните, как усталые восьмиклассники ненавидят Пушкина? Ну да, ненавидят. Просто вспомните себя 14-летнего. Ну, признайтесь себе — или сами «наше всё» «хейтили» или имели таких ненавистников в числе приятелей. И очки солнцу русской словесности в учебнике подрисовывали с собой страстью, и лучи (ну, солнце же!), и бейсболку рэперскую козырьком к затылку (ну, это уже шутейка зумеров).
Ну, вспомнили? За что ненавидели? Да вот за это «наше всё», за слепую догматику обожания из уст училок. Ну, еще потому что 14. Гормональный пожар и душевный шторм. И вообще, «надоело-задолбал-отстаньте»….
Архитектурному «нашему всему» достаётся порой не меньше. Для почитателей-охранителей любая новая черта в его облике — почти как каляки злобного восьмиклашки на лике Александра Сергеевича. А для модернистов фактор раздражения — и чеканная святость театра в роли городского символа, и пыл охранителей. Самый горячий холивар двух лагерей в Новосибирске впервые случился после обновления имени театра — когда на него нашили броский, сделанный по моде брендмейкинга ярлык «НОВАТ». Потом – когда поменяли цветовой код интерьеров — заменив салатовые и розовые тона (а ля палитра обложек советских школьных тетрадок) на броскую гамму нью-йоркских кинотеатров эпохи ар-деко. Вообще-то, там и прежде был ар-деко. Но нынешний ар-деко сторона охранителей признала слишком американским и вообще «каким-то неродным».
Впрочем, не успели еще остыть страсти по этому поводу, как подоспел новый — театру сделали архитектурную подсветку. Она, впрочем, у него и раньше была. Но новейшая, говорят, намного круче. Она полихромная, динамическая. И вообще стоит 416 миллионов. Тут-то накрыло сразу всех — и финансово впечатлительных граждан, и эстетов. Последних сразила новейшая световая палитра — райски яркая, переливчатая и вообще похожая на творчество ребенка, дорвавшегося до коробки с 40 фломастерами.
«Боже, это же как портрет классика каляками-маляками раскрасить!» — возмутились эстеты.
И они даже не догадываются, насколько правы: переменчивые отсветы тропических цветов на колоннаде и куполе оперного нет-нет, да и напомнят Александра Сергеевича в цветном батнике и нарисованной бейсболке. Тем более, что купол-то на неё и так объективно похож. Ну да, нашим всем быть нелегко. Хоть ты поэт, хоть здание…
Фото с сайта Журнал «Театр»
