Не случайно в начале слово «кокошник» слышится звукоподражание «ко-ко»: всё дело в том, что название головного убора происходит от древнерусского слова «кокошь» — так называли предки курицу. Когда именно кокошник появился на Руси — сказать сложно, но известно, что он пришел из Византии.
Впрочем, трудно представить, что в один миг все женщины на Руси обзавелись одинаковым головным убором. Во-первых, кокошник был удовольствием не из дешевых — его до некоторых пор могли себе позволить только знатные дамы, чаще всего жены дворян, а во-вторых, от губернии к губернии кокошники были разные.
Тем более на Руси кокошники практически сразу же разделились: пышные и украшенные драгоценностями носили в праздничные дни, а обычные — несколько упрощенные и не такие красивые — использовали в повседневной жизни.
Кокошник был не только предметом одежды, но и своеобразным оберегом для женщин: его традиционно украшали символическими знаками — плодородия, супружеской верности и прочих особенностей, которые, как считалось, должны быть присущи женщине.
Раз на Руси появились кокошники, то, очевидно, должны были появиться и мастерицы их делать. «Кокошницу» чаще всего можно было найти либо в большом селе, либо при монастыре.
К XVII веку «кокошник» стал неотъемлемой частью русского костюма, а само слово полностью вошло в язык — его использовали даже в некоторых официальных документах. Впрочем, счастье любительниц кокошников продлилось недолго: на горизонте появился грозный царь Пётр I, чьи реформы не обошли и внешний вид подданных.
Несмотря на то, что Пётр I кокошники практически запретил, его последователи — например, Екатерина II и Николай I — отнеслись к головному убору иначе. Императрица, чтобы показать свою близость русскому народу, позировала в кокошнике на многочисленных портретах, а Николай, сделавший Россию «жандармом Европы», ввёл кокошник в состав женского придворного мундира — его обязаны были носить замужние дамы.
В статусе головного убора, который надевают на большие праздники, кокошник просуществовал вплоть до начала XX века. Затем он стал популярен в эмигрантской среде, поэтому богатые русские дамы, которые то и дело открывали свои дома моды где-нибудь в Париже, ввели его в свои коллекции.
