Когда муж Фионы Гольфар рассказал ей, что он купил дом в Корнуолле, Фиона чуть не упала от шока. Но она мудро держала язык за зубами и, как теперь объясняет, ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что она зря волновалась
Я - ребенок еврейских иммигрантов во втором поколении.
В моей ДНК нет ничего, что подготовило бы меня к жизни в Корнуэлле.
Моя семья думала, что иметь второй дом в Западном Сассексе - в полутора часах езды от Кенсингтона - было слишком далеко от мегаполиса, чтобы кто-нибудь мог туда приезжать.
Мы не станем отправляться в дальнюю экспедицию на каменистые пляжи, чтобы поесть скучных бутербродов, пока мы ветер разметает наши вещи.
Когда я вышла замуж за моего мужа Роберта, я приобрела трех замечательных пасынков.
После того, как наш первый ребенок родился 23 года назад, Роберт предложил арендовать дом в Фоуи в Корнуолле, рядом с его двумя тетями.
В детстве он посещал их каждое лето и говорил, что хотел бы показать это место мне.
Там было много запутанной семейной истории.
Все члены семьи Роберта были театральными людьми, живущими в северном Лондоне, и они были близкими друзьями и соседями в Du Mauriers.
Во время Второй мировой войны его молодые тети последовали за своим великим другом Дафни, чья семья купила дом в Фоуи в 1926 году, в Корнуэлл, чтобы стать земледельцами, обрабатывающими поля на фермах, пока мужчины ушли на фронт.
Тетям понравился этот опыт, и после окончания войны они продолжали заниматься сельским хозяйством под Фоуи до конца своих дней.
Таким образом, каждое лето, в течение 10 лет, мы арендовали старый дом священника, расположенный на вершине холмистой местности, которая вела в бухту контрабандистов.
Это было расслабляюще, романтично, хаотично и очаровательно отстало - мне нравился тот факт, что для смены телеканалов нужно было вставлять карандаш в гнездо антенны и раскачивать его.
Каким-то образом не имело значения, что часто шел дождь по целой неделе или что мне приходилось ехать полчаса, чтобы найти магазин, в котором продавались травы.
Все просто работало. Мы играли в игры, читали книги, разгадывали головоломки, ходили на долгие прогулки, промокали и любили каждую минуту этой жизни.
Между тем, в моей лондонской жизни я был редактором в Vogue , летала по всему миру, фотографировала гламурных людей в красивых домах и писала о них.
Моя причудливая корнуэлльская жизнь, казалось, лежала за миллион миль от меня, но все больше поражала меня как островок нормальности - особенно по сравнению с другой вселенной, которую я исследовала в своей работе.
Я мечтала о купании в волнующемся море с его течениями теплой воды, принесенными Гольфстримом.
А на береговой линии крутые извилистые тропинки, обрамленные бесчисленными полевыми цветами, которые вели к тайным пляжам, которые Роберт впервые обнаружил в детстве.
Это был заколдованный мир Корнуэлла, ожидавший нас там.
Мы наращивали воспоминания поверх воспоминаний.
Однажды, когда Роберт навещал своих теток без меня, он позвонил мне на мобильный: «Я купил дом».
Просто так. Я упала.
И когда я впервые увидела наш новый дом, он мне не понравился.
Каменный фермерский дом 18-го века находился внутри страны - в 10 минутах езды от Фоуи и от пляжа - без любимых мною извилистых дорожек и, среди прочих недостатков, у него было пластиковое крыльцо и грязная кухня в стиле Formica.
Я держала язык за зубами, но в конце концов спросила его: «Почему?»
«Ну, - сказал он
«Я увидел черно-белую фотографию в окне агента по недвижимости в Фоуи, и у меня было странное ощущение.
Потом я привел тетушек, и им это тоже показалось правильным, поэтому я купил его.
Мне хотелось плакать, но, поскольку это была самая спонтанная и творческая вещь, которую я когда-либо знала, это также казалось трогательным.
Он хотел, чтобы вся его семья участвовала в параллельном существовании, которое он любил больше всего на свете, в доме, который был его собственным.
В доме все изменилось для всех нас, но человеком, наиболее ответственным за практические аспекты превращения этой развалины в безмятежный семейный дом, была моя падчерица Луиза Бинг.
Она только что основала компанию по управлению проектами, Аристейю, и она и ее муж Том пять месяцев жили на стройке, пока она изливалась дождем идей, блестяще воплощая мои непонятные никому другому намерения и мечты в реальность.
Они проделали замечательную работу, и планировка была преобразована, включая новую стильную душевую, но я бы не сказала, что дом теперь разукрашен - его характер больше суровый.
Собирая все воедино для этого дома, я всегда сталкивалась с вещами, которые мне нравились: будь то при свете факела в 6 утра на блошином рынке Кемптона, в антикварном магазине Lostwithiel, на барахолке в Хаммерсмите или на индонезийском складе.
Теперь это удобная мешанина, которая мне нравится.
Я раньше никогда не заходила в магазин тканей, не смотрела на обои и не делала никаких панно для настроения. Это не было моим стиль.
Для меня нет ничего, что могло бы сравниться с трепетом наткнуться на коробку лоскутных образцов обоев пятидесятых, как я сделала в одну дождливую пятницу на Портобелло-роуд маркет - и я провела счастливые часы с ошеломляющими обоями из Плимута, делая коллаж на стену офиса Роберта из них.
Хотя это чувство похоже на момент обнаружения берберских соломенных и шерстяных ковриков, которые я нашла на задней стороне фруктовой лавки на соседней Голборн-роуд.
Они прекрасно устроились сейчас дома в прихожей.
Древние двери, обнаруженные в местном мелиоративном дворе и повернутые на бок, стали изголовьями кроватей.
Каждая тарелка, кружка, кувшин и ваза изготовлены местными гончарами, и у каждой есть свое очарование.
В доме уже есть история нашей семьи.
Я по натуре рассказчик, поэтому для меня каждая мелочь имеет большое значение.
Даже струна, на которой мне нравится вешать фотографии с прищепками, была идеей, скопированной из дома на Форментере, которую я снимала для Vogue.
Единственное, что действительно является современным в этом доме, - это телевизор.
Больше ничего не требуется.
- Расписные половые доски и винтажная мебель создают колоритную деревенскую атмосферу.
- Картина австралийского художника Дэвида Бромли и раскрашенные вручную фарфоровые фонари добавляют характерные штрихи. Старинный стол украшен керамической посудой от местного гончара Джона Уэбба.
- В гостиной диваны от местной фирмы Celtic & Co и коврик от The Rug Company смягчают вид спасенных стеллажей и бревенчатой стены.
- В углу кухни уиппет и джек-рассел отдыхают в кресле, покрытом старым валлийским одеялом, в окружении георгинов из сада.
- Изготовленный из переработанных пластиковых бутылок, «Nomad Sultan Rug» от Уивера Грина повторяет цвета винтажных обоев в кабинете.
- Коллаж из пятидесятых годов обоев покрывает стены кабинета Роберта.
- В зале зеленая стена демонстрирует набор винтажных ботанических принтов, взятых из книг, и ротанговые лампы висят над соломенно-шерстяным берберским ковром.
- Красивые цветочные узоры, в том числе на изголовьи, обтянутом винтажной тканью Colefax и Fowler, индийское стеганое одеяло и ботанические принты тетушек Роберта, привносят ностальгическое очарование в свободную комнату.
- В главной спальне винтажные цветочные шторы обеспечивают привлекательный акцент среди эклектичного сочетания находок - от выветренного деревянного изголовья кровати из мелиорированной доски до балийской скамьи. Покрывало цвета индиго и слоистый текстиль на диване от Alfies Antique Market контрастируют с полосатым ковриком от The Rug Company.
- Айва покрывает то, что первоначально было фасадом каменного сельского дома 18-го века.
- Старинные зеркала отражают свет на покрытую листвой открытую зону у кухни, где когда-то стояла пластиковая оранжерея.
- Писательский сарай Фионы известен как Дейлина в честь его создателя, местного плотника Дейла Приммера.
