США – постоянно воюющая страна по тем или иным причинам, причем такая репутация возникла всего лишь во второй половине ХХ века, когда Штаты вышли из изоляционизма доктрины президента Джеймса Монро, и вступили во II мировую войну сначала поддержав воюющие страны ленд-лизом, а затем, после атаки на Пёрл-Харбор, как полноценный участник театра военных действий. С завершением войны перед человечеством предстал совершенно новый мир и новый порядок. Защищая новый порядок, Штаты вели активную военную деятельность, поддерживая лояльные режимы. Военная сила – залог устойчивого суверенитета, поэтому 11 ноября с 1954 года в Штатах широко отмечают День Ветеранов, приуроченный окончанию I мировой войны. По значимости торжество близко по духу нашему Дню Победы, отмечаемому 9 мая.
11 ноября 2019 года американский еженедельный журнал TIME посвятил статью герою II мировой войны генералу США Дугласу Макартуру. Привожу ее с множеством сокращений, все негативные коннотации – авторские.
«В День ветеранов, когда мы вспоминаем всех мужчин и женщин, отправленных нами в бой, мы также должны вспомнить судьбоносные решения, иногда трагические, принятые нашими командирами. Один из них был Дуглас Макартур.
Хорошо известно, что Макартур любил внешние атрибуты власти и придерживался мельчайших нюансов публичности. Макартур отказывался выслушивать неудобную информацию и редко обращался к экспертам и не ценил их работу — он был сам экспертом. Говорили, что он не имел штаба – вместо штаба у него был трибунал.
«Я вернулся», - заявил Макартур с типичной напыщенностью, когда вброд добрался до берега Лейте, очевидно забыв, что целая армия и флот доставили его туда. Для Макартура всё это было его собственной заслугой. «Макартур, - сказал однажды президент Эйзенхауэр, - никогда не видел солнца или даже луны на небе, потому что сам был этим солнцем».
Тем не менее, Макартур был дико популярен в свое время, почти как полубог среди значительной части американской публики – и он все еще своего рода культовая фигура среди тех, кто любит, чтобы генералы принимали наполеоновские позы и держались с определенной развязностью. Что-то в образе Макартура глубоко резонировало у некоторых правых и реакционных элементов американского населения. Его поклонники любят тщеславие, трубку из кукурузного початка, боевые романы. В устах Макартура война звучала властно и величественно.
Однако в последние годы историки переосмыслили личность Дугласа Макартура – не только его командный стиль, но и конкретные решения, которые он принимал, и отдельные эпизоды из его долгой и противоречивой карьеры. По современным оценкам, «Блиндаж Дуг» не тянет на звание выдающегося генерала, что понятно даже по его прозвищу, полученному из-за того, что Дуглас Макартур оказался одним из тех офицеров, что находились в безопасности за линией фронта.
Летом 1932 года, в самый разгар великой депрессии, Макартур лично командовал отрядом войск, сопровождаемым танками, растоптавшими и растерзавшими тысячи безоружных ветеранов Первой мировой войны, собравшихся в Вашингтоне, округ Колумбия, чтобы мирно провести демонстрацию. Макартур, убежденный, что все это собрание было частью огромного коммунистического заговора, вытеснил ветеранов из города, сжег их жилье и уничтожил имущество. В результате один ветеран погиб, а многие были ранены.
Девять лет спустя, в критический момент сразу после атаки на Пёрл-Харбор, по непонятным причинам Макартур оставил свой авиафлот на Филиппинах в открытой асфальтированной местности на несколько часов, превратив его в удивительно удобную цель для японской воздушной атаки, чего, кстати, мог бы ожидать любой другой командир. Как и ожидалось, вскоре прибыли японцы и в считанные минуты уничтожили большую часть военно-воздушных сил Макартура.
Через несколько месяцев он бежал в Австралию, оставив свои осажденные войска на Батаане и Коррехидоре страдать и умирать. (Рузвельт приказал Макартуру отступить, а он бросил практически всех, не проконтролировав должным образом вывод военнослужащих). У последних американских партизан на Батаане, изголодавшихся по пище и боеприпасам, не было иного выбора, кроме как сдаться, что стало самой крупной капитуляцией в американской истории (если не считать Аппоматокса). И это было только начало тех ужасов, которые пережили люди Макартура: вскоре последовал Батаанский Марш смерти (японцы конвоировали военнопленных в лагеря. Военнопленные должны были идти пешком. Многие не выдерживали долгого перехода и умирали от жары и истощения. Марш сопровождался немотивированным применением силы и убийствами со стороны конвоиров и привёл к большим потерям среди военнопленных и гражданских лиц), а затем три года в убогих японских лагерях для военнопленных.
Позже, во время американской кампании по переходу через острова Тихого океана, американские морские пехотинцы понесли потери более чем в 7000 человек на крошечном коралловом атолле Пелелиу, захватив японский аэродром для поддержания запланированного вторжения Макартура на Минданао. Но, в конце концов, Макартур решил обойти Минданао в пользу Лейте, тем самым пренебрегая необходимостью во взлетно-посадочной полосе Пелелиу. Однако к этому моменту морские пехотинцы уже были готовы сражаться у Пелелиу, и пока Макартур продвигался дальше, командование флота упрямо (и глупо) придерживалось старого плана. Пелелиу оказался одним из самых дорогостоящих сражений в войне на Тихом океане, хотя эта битва в принципе не должна была состояться– остров Пелелиу можно было бы просто обогнуть.
В сентябре 1950 года, во время Корейской войны, Макартуру справедливо приписывают вторжение в Инчхон—монументальная высадка десанта, которую он возглавил, была чрезвычайно рискованным, но впечатляюще успешным предприятием. Однако, приближаясь к Сеулу несколько дней спустя, Макартур приказал своим войскам начать адскую бомбардировку столицы. Взятие города могло быть осуществлено гораздо менее разрушительными способами, но «Верховный Главнокомандующий» был полон решимости освободить Сеул к любопытному сроку, который он установил для себя. Макартур, утверждавший, что обладает уникальным пониманием «азиатского ума», полагал, что северокорейские оккупанты были глубоко внимательны к нумерологии. Таким образом, настаивал он, необходимо было вернуть столицу ровно через три месяца после начала войны. Выполнение этого, казалось бы, произвольного срока, сказал он, нанесет сокрушительный удар по сердцам и психике врага. То, что многие тысячи южнокорейских мирных жителей будут искалечены и убиты в результате массированного обстрела столицы, похоже, его не беспокоило. И действительно, тогда погибло много тысяч человек.
Захватив Сеул и выдвинувшись на 38-ю параллель, Макартур унюхал куда более крупную добычу. Почему бы не продолжать в том же духе? Почему бы не захватить Пхеньян? Почему бы не проехать весь путь до реки Ялу, границы Северной Кореи с Китаем, и не объединить весь полуостров? Какой это будет триумф, какой удар по коммунизму, по Сталину, по всем тоталитарным режимам. Если Макартур смог бы это сделать, то это стало бы кульминационным моментом в его карьере.
Это был классический случай высокомерия и самонадеянности: одержав крупную победу с высадкой у Инчхона, Макартур почувствовал себя непобедимым. Он приказал своим людям бежать сломя голову к Ялу. Война закончится к Рождеству, сказал он, и все смогут разойтись по домам.
Но он не знал, что сотни тысяч китайских солдат уже пересекли Ялу и заняли позиции, готовые атаковать наступающие армии Макартура. Войска Мао готовили ловушку глубоко в горах Северной Кореи—в нескольких местах, включая вскоре ставшее легендарным Чосинское водохранилище. Как писал один выдающийся армейский генерал, Макартур стал напоминать «древнегреческого героя, идущего навстречу недоброй и неумолимой судьбе».
Как Макартур мог так сильно ошибиться? Как он мог пропустить больше 300 000 китайских солдат? Как только здравый смыл, наконец, вернулся к нему со всей ясностью, он и его команда подхалимов продолжали отмахиваться от него, подавлять, игнорировать. Поступая таким образом, они опрометчиво подвергли смертельной опасности десятки тысяч американских и других военнослужащих Организации Объединенных Наций. Результат был катастрофическим: одно из худших поражений и одно из самых позорных отступлений в американской военной истории.
В каком-то смысле это было повторением его поражения в Батаане. Только в этом случае Макартур был перехитрен и обойден с фланга партизанской армией без авиации, с плохим снабжением и примитивной коммуникацией, без танков и очень маленькой артиллерией. Как выразился Дэвид Хэлберстам, Макартур «потерял лицо не только перед всем миром, но и перед своими собственными войсками, и, возможно, самое главное, перед самим собой».
Все это произошло потому, что Макартур был преступно оторван от реальности. Он создал герметичную вселенную и нисходящую сверху структуру, которая поддерживала упорную враждебность к фактам. В Токио он был занят управлением оккупацией (надо сказать, блестяще - игра в императора была работой, для которой он идеально подходил). Но в Корее он был классическим «отсутствующим генералом» —он не спал ни одной ночи на корейской земле во время всего конфликта и лишь изредка прилетал из Японии для быстрого фотографирования или воздушной разведки.
Таким образом, в ноябре и декабре 1950 года люди, находившиеся на корейской земле, были покинуты генералом, и пытались выкарабкаться из испытания, которое Макартур создал для них. Некоторые из них, как бойцы Первой дивизии морской пехоты, яростно сражались и проявляли большую изобретательность, прокладывая себе путь через горы вокруг водохранилища Чосин и направляясь в безопасное место у моря, нанося ошеломляющие потери китайцам на своем пути. Но они никогда не забывали имя человека, поставившего их в это трагическое и ненужное положение, никогда не бравшего на себя ответственность за фиаско, и никогда не благодарившего и не извинявшегося перед ними за то, как они страдали, сражались и замерзали на пустошах Северной Кореи во имя его славы. Ветераны Чосина, с которыми я разговаривал, ненавидят Макартура с неослабевающей с годами страстью. «Этот человек пытался убить меня», - сказал мне в прошлом году чосинский морской пехотинец по имени Дуэйн Троубридж, когда мы посетили мавзолей Макартура в Норфолке в рамках тура ветеранов. «Но что я могу сказать? - с усмешкой добавил Троубридж. «Я же отказался сотрудничать».
После вмешательства Мао Цзэдуна генерал Макартур, по некоторым данным, выступил с все более резкими призывами использовать атомные бомбы против китайцев и даже предложил создать постоянную радиоактивную зону, своего рода ядерный забор, вдоль границы с Маньчжурией. В апреле 1951 года он был освобожден от своей должности президентом Трумэном. «Я уволил его, не потому что он был тупым сукиным сыном, хотя он им был», - сказал Трумэн позже. «Я уволил его, потому что он не уважал авторитет президента».
Многие ученые склонны не замечать или преуменьшать длинный список опасных ошибок и неверных решений Макартура, возможно, отчасти потому, что он был именно таким интересным и странным персонажем. Историки находят его очаровательным – а почему бы и нет? Практически все, что он говорил, было цитируемо, и практически все, что он делал, по крайней мере внешне, казалось лихим и смелым. Он был мастером военного театра, обладая даром принимать фотогеничную позу, олицетворяя связь между военным и политическим. Его сказочная карьера проложила широкий путь через большую часть американской истории.
Но также верно и то – и День ветерана кажется подходящим временем, чтобы напомнить об этом, — что суждение Макартура, затуманенное его гигантским эго, иногда было опасно ошибочным. Люди, сражавшиеся под его началом, и гражданские лица, оказавшиеся на его пути, часто платили ужасную цену».
