Красив, ох, красив и грандиозен размах, что предполагает серия книг об Олексиных. Широк Борис Львович, широк так, что и не охватишь мозгом своим несоответствующим, что не ощутишь знаниями своими ограниченными. Вставай с утра раннего, запрягай своего гнедого да и галопом по утренней морозности, да все и не успеешь. Не давал мне покоя его "Картежник и бретер, игрок и дуэлянт", все скакал я да скакал через пистолетные выстрелы, офицерские застолья, картежные баталии, даже с Пушкиным познакомился ненароком, есть он в этом произведении, без сна и отдыха скакал, до последней страницы, до смысла его исконного, потаенного.
Где оно, благородство-то российское, что двести лет назад было национальным достоянием, когда мы шли безбоязненно что в ЗАГС, что на каторгу? Когда не боялись дня нынешнего, ни минуты не сомневаясь, ставили на кон все - и жизнь, и состояние отцовское, и любовь, ежели была таковая? Все, кроме чести. Да вот же оно, то самое благородство, Васильевым на свет вытащенное, как страница истории, как забытый актив вечности. Прочитать? Сложновато по нынешним временам. Вот, если бы игру таковую компьютерную, то все попроще бы было.
А думать здесь и нечего, раскинулась во всю ширь земля наша, знай поспешай с одного полустанка на другой, коней менять не забывай, вспомни "Капитанскую дочку", нет примера более характерного. Да и Борис Львович, благо, что современник, а будто родился в иное время, в то самое, в благородное. Прости, писатель, потомков несмышленых, что память твою топчут несуразностями дикими, что переснимают твои "А зори здесь тихие", без смыла и мысли переснимают, просто талантом обезьяньим похваляются. Прости их, не читали они твоего цикла об Олексиных, потому и нет у них ориентиров чистоплотных, достоинство человеческое определяющих.
О, как сложно-то сейчас написать-то о патриотизме без единого слова пафосного, чтобы не передернуло кого неприятной памятью старой о митингах неискренних, чтобы действительно захотелось достать из сумы переметной книгу новую, чтобы вгрызться в "Картежник и бретер, игрок и дуэлянт" с воодушевлением, не отрываясь, пока в глазах не зарябит от усидчивости непроизвольной и не принесет денщик тебе книгу новую, что цикл продолжает в глубину истории. Что там? "Утоли моя печали". Как же, помню, помню, не менее прекрасный труд, что даже в 90-х печатался. Как глоток воздуха свежего тогда мне показался среди цветных макулатурных книг того времени.
А, прости, Борис Львович за отзывы легкомысленные, душою отдыхаю, когда беру с полки твой потрепанный томик, прекрасно ты писал, во всем времена без капли лицемерия, так, что никто не сомневался в искренности слов твоих. Что о девочках-зенитчицах, что о защитниках крепости Брестской, что о роде твоем, роде Олексиных. Земля пухом тебе, о, настоящий писатель. Храни, Боже, страну нашу многострадальную.
