Как первая, дающая подробный обзор истории философского осмысления памяти, эта книга заполняет важный пробел в литературе.
Несмотря на некоторые незначительные упущения в ее освещении и некоторые необычные особенности ее формата (см. ниже), отредактированный сборник Дмитрия Никулина делает замечательную работу по предоставлению обобщенного представления о памяти в истории философии, и он станет ценным дополнением к библиотекам не только философов, но и психологов, заинтересованных в разработке концепции, которая продолжает играть центральную роль в психологических исследованиях. Благодаря длине и объему многотомника книга содержит восемь глав, посвященных различным аспектам памяти в истории философии, а также содержательное редакционное введение и серию кратких "размышлений", призванных соотнести философскую тематику с идеями из других областей, только здесь можно дать беглое описание ее содержания; в частности, "размышления" будут обсуждаться лишь мимоходом.
Глава Никулина, посвященная памяти в античной философии, подробно рассказывает о памяти и воспоминаниях Платона и Аристотеля, которые оказали большое влияние на последующих философов, но глава выходит далеко за рамки этих фигур, обсуждая память в стоиках, римской мысли и Плотине. Глава Йорна Мюллера, посвященная памяти в средневековой философии, столь же новаторская, с упором на откровенные воспоминания, в том числе предложенные Августином, Авиценной, Аверроэсом, Альбертом Великим и Томасом Аквинским, чем практика или искусство памяти, которые обычно занимают центральное место в учете средневековых взглядов на память. Обе главы послужат для ознакомления читателей с некоторыми часто игнорируемыми теоретическими ресурсами.
Глава Стивена Клакаса, посвященная памяти в эпоху ренессанса и ранней современной философии, прослеживает переход от широко аристотелевского взгляда на память как на самостоятельный факультет к взгляду на память как на одну из функций единого интеллекта, обсуждая размывание границы между памятью и воображением в фигурах, включая Декарта и Гоббса. В главе также прослеживается постепенное размывание связи между памятью и знаниями в этот период и связь между памятью и личностной идентичностью в Локке. Учитывая продолжающееся влияние многих из обсуждаемых здесь фигур, глава будет особенно ценной ссылкой. Глава Анжелики Нуззо, посвященная памяти в классической немецкой философии, является значительно более технической и может быть несколько сложной для читателей, незнакомых с этим периодом. Это, вероятно, было неизбежно, учитывая, что многие из обсуждаемых фигур - от Канта до Гегеля - предполагали взгляды на память, но не обеспечивали систематической трактовки темы, и, тем не менее, глава представляет собой полезный ресурс для современной аналитической философии памяти, которая, как правило, не содержит много ссылок на философов этого периода.
Глава Николя де Уоррена, посвященная памяти в континентальной философии, является столь же сложной, хотя и по разным причинам. Многие из обсуждаемых здесь мыслителей, правда, дали ясную трактовку памяти, но у каждого из них была своя проблематика, и каждый использовал свой собственный технический словарь. Несмотря на это, в главе дается четкий обзор таких разнообразных тем, как привычная память (в Бергсоне), первичная против вторичной память по отношению к временному сознанию (в Хюссерле) и "забывчивость бытия" (в Хайдеггере). Переходя от континентальной к аналитической философии, глава Свена Бернекера рассматривает современные противоречия по поводу различий между видами памяти и эпистемными и причинно-следственными теориями памяти, прежде чем сосредоточиться на эпистемологии памяти, включая возможность памяти без веры и без оправдания, скептицизм в отношении знания о памяти, генерализм в отношении консерватизма. Глава завершается полезным обсуждением современной трактовки взаимосвязи между памятью и личностной идентичностью.
Остальные две главы - о памяти и культуре (Ян Ассман) и о травмах, памяти и холокосте (Михаэль Ротберг) - имеют скорее тематическую, чем историческую направленность. Ввиду возрастающего значения отчетов о коллективной памяти, включение в главу Ассмана жестов, полезных для понимания необходимости работы, связывающей традиционные философские трактовки памяти с современными дебатами по поводу коллективной памяти в социальных науках. Напротив, глава Ротберга, как единственная глава, посвященная памяти о конкретном событии, а не общим теориям памяти, в некоторой степени не связана с остальной частью тома.
Эти критические замечания незначительны. Книга была чрезвычайно амбициозным проектом, и редактор и авторы заслуживают аплодисментов за то, что она была успешно осуществлена. Философы в долгу перед ними за всеобъемлющий обзор истории философии памяти. А психологи выиграют от наличия подробного изложения исторических истоков концепции, которая и сегодня остается фундаментальной для их исследований.
