Последний естественный голод в Западной Европе закончился 150 лет назад. В бедной и отсталой части Российской империи, называемой Финляндией, более четверти миллиона человек - почти 10% населения - умерли от голода.
К столетию своей независимости, Финляндия была признана по различным международным показателям самой стабильной, самой безопасной и самой управляемой страной в мире. Она также была третьей по богатству, третьей по наименее коррумпированности, второй по социальной прогрессивности и третьей по социальной справедливости.
Судебная система Финляндии является самой независимой в мире, ее полиция пользуется наибольшим доверием, ее банки-самыми надежными, ее компании-вторыми по этичности, ее выборы-вторыми по свободе, а ее граждане пользуются самыми высокими уровнями личной свободы, выбора и благополучия.
5,5 миллиона жителей Северной Европы также занимают третье место в мире по гендерному равенству и пятое место по уровню неравенства доходов. Их дети имеют наименьший вес, их дети чувствуют себя наиболее защищенными, а их подростки занимают второе место в чтении (хотя и третье место в науке).
За полтора столетия они, кажется, неплохо преуспели. А начать подробное исследование будет логично со столицы Финляндии, Хельсинки.
“Если вы посмотрите на то, где мы были тогда и где мы сейчас, я думаю, абсолютно, Вы можете говорить о финском чуде», -сказал Бенгт Хольмстрем, родившийся в Хельсинки Нобелевский лауреат, экономист, не слишком склонный к преувеличениям. “Как и почему это произошло? А вот это уже вопрос.”
Конечно, есть пределы полезности такого рода упражнений: никакие две страны – их обстоятельства, их история, их народы – не могут быть одинаковыми. Обучение может быть непередаваемым. Волшебный соус, который сделал Финляндию, не даст таких же результатов, скажем, во Франции.
Правда и то, что показанный длинный список социально-экономических мер, по которым их страну можно судить только об успехе, многие финны фыркают: медленно выходя из затяжной рецессии, с безработицей в 8% и популистской, националистической партией, набравшей до 20% голосов, страна уже не та, что была. Часто ответ – только полушутливый-звучит так: "вы хотите сказать, что другие страны хуже?”
Но если спросить о рецепте соуса у экономиста, философа, социолога и экс-президента, то обнаружатся интригующие ингредиенты.
Начнем с географии-и, как следствие, с климата.” Мы живем, - осторожно говорит Тарья Халонен, президент Финляндии с 2000 по 2012 год, - в холодном, суровом и отдаленном месте. Каждый человек должен много работать для себя. Но этого не всегда достаточно. Вы должны помогать своим соседям.”
Брюс Орек, который служил послом Барака Обамы в Хельсинки (ему там так понравилось, что он остался), говорит, что это было “глубокое, долгосрочное влияние. Это сделало финнов самостоятельными, частными, но также зависимыми от высоко кооперативного общества, где правила имеют значение. Это культурное явление, но оно стало частью химии.”
Из всех финских слов, которые трудно перевести на английский язык, финны больше всего цитируют sisu: своего рода упрямое, мужественное упорство, независимо от последствий. Это то, что в 1939-40 годах позволило 350-тысячной армии дважды отбиться от советских войск, втрое превосходящих их численностью, и нанести потери в пять раз более тяжелые, чем те, которые они понесли.
Но есть и другой, возможно, более показательный пример, говорит Сирпа Кехкенен, удостоенный наград исторический романист. Talkoo означает "работать вместе, коллективно, для конкретного блага", говорит она. - Собираю урожай, запасаюсь дровами, собираю деньги. Речь идет о сотрудничестве. Все вместе, поровну.”
Сотрудничество, но также и относительное равенство-это повторяющиеся темы. Управляемая почти 600 лет Швецией и еще одно столетие Россией, Финляндия была “в целом и демократически бедна”, говорит Кехкенен. - Там не было ни крепостных, ни безумно богатых аристократов. Общество не было иерархичным.”
Еще задолго до обретения независимости в 1917 году, говорит социолог Риитта Яллиноя, “разрывы между социальными классами в Финляндии были меньше, чем обычно. Даже промышленная революция здесь была скромной: ни Ротшильдов, ни Фордов, ни даже такой династии, как шведские Валленберги.”
Даже в сегодняшнем чистом, функциональном, явно процветающем Хельсинки это все еще держится. “Вы можете идти по улице рядом с самым богатым парнем в городе, и вы действительно не знаете”, - говорит Орек. В Финляндии, настаивает Халонен, “вы не смотрите на людей снизу-вверх и не смотрите вниз. Ты выглядишь ровным.”
