Одна девочка, сколько себя помнила — жила с говорящей обезьяной в голове. Та была суетной и очень активной.
Особенно говорливой обезьяна становилась в дни, когда девочке нужно было проявить себя как профессионалку на работе — показать, что она не зря хлеб в университетской столовой ела и вообще умница.
В такие дни обезьяна заводила песню: «Глупая ты. Ду-рын-да! Ни на что не способна, и проект этот тебе никогда не доверят. Потому что не достойна. Скажи спасибо, что не увольняют».
Еще обезьяна любила моменты, когда на нашу девочку с интересом поглядывали или на свидание приглашали. Она тогда противным голосом скрипела: «ну да, ну да, как же, хочешь поток разочарований от того, что тебя потом будут динамить, не звонить и деньги из тебя тянуть?».
В магазинах одежды обезьяна тоже отрывалась: «а-за-за, вот ты стремно-то выглядишь! Снимай скорее эту тряпку. Лучшая одежда для тебя — плед с дырочками для глаз. Принарядиться она захотела, ишь!».
В кафе обезьяна вопила: «пасту заказать? Фетучиней захотела? Да ты офигела?! На бока свои посмотри, болезная. Сельдереем, вон, похрумкай, и довольно».
Девочка была уверена, что обезьяна — ее верная наперсница и вообще годный персонаж в голове. Вон, в здравом уме ее держит, отрезвляет.
Но однажды у девочки случился скучный отельный отдых, в котором была одна задача — батониться (к такому обезьяна была не приучена, потому молчала). А так как отдыхать скоро девочке надоело, она решила обезьяну на диалог вызвать. Узнать хоть, как зовут что ли, ее.
В общем, заказала девочка себе бокал вина, села на опустевшем вечернем пляже и призвала обезьяну к разговору.
Предсказуемо, обезьяну звали Чича. Но на этом предсказуемости закончились. Суть была в том, что сначала на вопросы девочки «зачем ты мне одни только гадости говоришь?» Чича отвечала — «мне скучно, а ты легко поддаешься на провокации».
Уже спустя полчаса уточнений и прояснений Чича рыдала. Я сказала бы, что на плече у девочки, но поскольку обезьяна фантомная и реальной оболочки не имеет, рыдала она где-то между теменной и затылочной долями мозга.
Чича была совершенно одинокой и несчастной. И хотела, опять же, предсказуемо, чтобы кому-то рядом было еще хуже. Затюкиванием девочки она утоляла свои печали и снимала собственное чувство потерянности.
В конце всех отпустило. Особенно девочку. Обезьяну из головы своей она попросила на выход. Потому что жизнь коротка, чтобы тратить ее на всяких обезьян. Лучше вон себе в голове котика завести — будет мурчать и иногда делать тыгыдым. Но в основном спать конечно.
Чича помахала девочке платочком на прощание, опустив голову ушла. Ходит теперь где-то по миру, ищет, у кого-бы в голове засесть. Так что будьте счастливы, но осторожны.
Лена Низеенко