Начнем, как всегда, с банального - кино, литература и музыка связаны очень тесно. Знакомство с одним пробуждает интерес к другому, открывая новые имена, воскрешая забытые афоризмы и мелодии. Так получилось и в этот раз.
К написанию этой заметки меня подвигли две вещи - рассказ и пьеса, пробудив ряд воспоминаний, большая часть которых относится к разряду "всё, что было не со мной - помню".
Увиденный в детстве телепектакль Михаила Калика "Цена" запомнился мне в первую очередь песней Black Coffee, которую слушает на старом фонографе Михаил Глузский.
Драматургия Артура Миллера была недоступна моему пониманию, но песню я оценил и запомнил. Шарм довоенной эстрады был знаком моему поколению благодаря стилизациям Пола Маккартни - Honey Pie, Martha My Dear, When I'm Sixty Four. Но мне доводилось встречать и одержимых "вещью, которую крутит Глузский". В том, как её пытались напеть собеседнику, было что-то трагическое.
Послевоенный "кофе", чьи свойства воспевали Фрэнк и мисс Пегги Ли, был совсем другим. Одноименная вещь советских авторов в исполнении Аиды Ведищевой - тем более. Впрочем, охотились тогда в основном за растворимым.
Но тот - довоенного качества, был неуловим. Недаром в его припеве слово "дабл" звучало как Devil.
Автором "Кофе", который слушает Глузский, оказался Эл Хоффман - бывший минчанин, вывезенный в Америку в шестилетнем возрасте.
За тридцать лет сочинительства, этот человек со внешностью бухгалтера, придумал множество шуточных и лирических песен, большая часть которых была на слуху тогдашних радиослушателей. Как, напирмер, Papa Loves Mumbo, или целых три номера в репертуаре Джимми Роджерса, написанные Хоффманом до смерти в шестидесятом.
Плюс одна из менее известных, но знаковых песен Синатры с оптимистичным названием "Я буду жить пока не умру".
В поп-музыке название играет роль не мнее важную, чем качество коллектива или песни. Порой оно становится крылатым выражением, а имя артиста не помнит никто.
Разумеется, все эти вещи написаны композитором в соавторстве. Но имя имя Al Hoffma гарантирует качество практически любой из них.
Голливуд, как известно, фабрика грез на любой вкус, а самых интересных людей встречаешь во сне. Впрочем, тоже не всегда.
Ближе к "разрядке" свежих американских фильмов стало больше. Качество их было высоко, но, как правило, это были проблемные картины без хэппи-энда. Несмотря на мрачное содержание, смотрелись они с азартом - "Погоня", "Освобождение Байрона Джонса","Рабы", "Оклахома, как она есть".
И, конечно, "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?" - о популярных в годы Великой Депрессии, танцевальных марафонах ради иллюзорной суммы, обещанной победителям.
Просмотр этих фильмов человеком, незнакомым с новейшей историей США, погружал его в воистину безумный мир. Точные временные координаты были едва ощутимы. Всё, что творилось и говорилось на экране, облагороженное мастерами советского дубляжа, могло происходить и в наши дни, буквально за углом. Универсальная, обыденная природа зла наводила на опасные мысли о единстве того ада, где мы живем.
При этом в "Рабах" можно было встретить Дионн Уорвик, а в "Погоне" разглядеть молодого Пола Уильямса, чьи песни царили в эфире начала семидесятых. А в душераздирающей истории про "Зверей и детей" звучала песня The Carpenters. Всем этим следовало пользоваться, принимая от жизни, как говорил Сэм Голдвин, "и горькое и... кислое".
Имя автора повести про "Лошадей" читается как "Хорас", но мне больше нравится "Гораций", потому что "Гораций Хого-Фого" в "Лимонадном Джо" звучит намного солиднее, чем корявые транскрипции дотошных люмпен-американистов.
Гораций МакКой создал несколько классических книг в жанре "черной серии". Минимум две из них легли в основу двух классических фильмов.
Кроме того, заглавием одной из них стал, столь популярный в эти пошлые дни, мем "в гробу карманов нет" - весьма созвучный эпидемии суицидов, связанных с бапнкротством и потерей веры в светлое будущее. Точнее, если верить мистеру МакКою, карманов нет на саване, но в саванах теперь не хоронят. Такую роскошь могли себе позволить только "маккойники" довоенной эпохи Линдберга, Гершвина и Хью Лонга.
Заголовки других произведений читаются не менее афористично и актуально - "Прощайся с завтрашним днём" и "Лучше бы я остался дома".
МакКой и Хоффман не дотянули до американской перестройки шестидесятых, прожив, по нынешним меркам, сравнительно недолго, но, каждый из них "для белых сделал немало".
Зато третий герой нашей беседы - Корнелл Вулрич, застал эксцессы молодежной революции во всей красе, впрочем, утратив к тому времени какой-либо интерес к тому, что творилось вокруг. Этот плодовитый продолжатель традиций Достоевского и По, был стопроцентным человеком довоенного качества, со всеми неудобными "предрассудками".
Если кто и мог изобразить бесчеловечную практику танцулек на износ мрачнее, чем это сделано мистером МакКоем, только Корнелл Вулрич.
Не подгоняя темы календарно, я трижды перечитывал его новеллу Dead On Her Feet за минувшие две недели. "Мертва, но танцует", таков быстрый перевод заглавия. Сюжет еще примитивней, но ужасней.
Последние пары девятый день топчутся в помещении, арендованном аферистом по имени Джо Пастернак. За час до рассвета туда проникает молодой детектив, чтобы прикрыть лавочку тезки нашего великого поэта, и забрать по жалобе матери несовершеннолетнюю участницу, чей труп вальсирует её свихнувшийся от нищеты и голода, жених..
Весело, не правда ли? В том то и дело, что весело, несмотря на жуть под испорченной лампочкой (Пастернак экономит на электричестве) в единственной люстре.
Все три вещи - песня, повесть и рассказ, написаны в один год - 1935.
И самое изумительное - та музыка, под которую танцуют будущие покойники. Она свежа и беззаботна, как ни в чем не бывало. Максимум меланхолии - разлука, скорей всего временная, с возлюбленной, остальное - юмор и шик.
В общем - легкая музыка трудных времен. Лучшее, что создано для приятного времяпрепровождения в условиях, несовсестимых с жизнью.
Недаром, Вадим Козин исполнял сокамерникам фокстрот You Are My Lucky Star, как уверяет в своих лагерных воспоминаниях Валерий Фрид:
You've opened Heaven's portal
Here on earth for this poor mortal
Такой вот у нас получился ненавязчивый путеводитель по кругам заокеанского ада, увековеченного в песнях выходцев из "черты оседлости", которая сию минуту касается не только граждан "моисеева закона".
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Далее:
* Слова и музыка
* Красная шапочка для Фараонов
* Эхо обратной связи