Фараоны бывают разные. Нас интересуют поющие, словно бы из тьмы веков, хотя прошло всего полсотни лет, и пластинки с их записями находятся не в лабиринтах пирамид, а на поверхности земли.
Америка открыла Европу через бит-группы. Певцам из Англии, тем более с континента, за океаном не везло. Клиффа Ричарда в Штатах едва заметили. Джонни Холлидей и Хелен Шапиро, записав в Нэшвилле по классному альбому, вернулись к своим домашним поклонникам. Совершила аналогичную командировку и Рита Павоне, выпустив две пластинки на английском. Несмотря на качество материала, всё это были мелочи среди новостей тогдашнего шоу-бизнеса.
Америка открыла Европу через группы. Но американские группы в СССР значительно уступали в популярности английским, за исключением The Monkees. Речь не об экспортных проектах made in USA – «Криденс», «Дорс» или «Степпенвулф» – а о сотне «второстепенных» составов, известных только по названиям, подчас анекдотическим. Типа «Третьей рельсы» или Professor Morrison's Lollypop.
Исключительным успехом пользовались только «Фараоны». В особенности альбом с картинкой, где стиляга-волк преследует элегантную Красную Шапочку в сапожках, воспетых Нэнси Синатрой.
Визитной карточкой «Фараонов» был юмор. В их коротких песенках присутствовал специфический «сюрреализм», понятный неподготовленному слушателю. Нечто подобное с упорством демонстрировали, помимо коротких стрижек, плодовитые «халтурщики» – The Kingsmen. Однако им определенно не хватало такого обаятельного фронтмена как Доминго Самудио по прозвищу Sam The Sham.
А рок-музыка тем временем становилась сложнее, требуя от слушателя всё более серьезного отношения. И на каком-то этапе смешные группы оказались не просто лишними, но разрушительными для репутации слушателя и коллекционера. Их стали стесняться, как детских фильмов и мещанской оперетты. Как стеснялись «сиртаки» и «семь-сорок» в эпоху диско.
А между тем, в примитивном, фантастически сокращающем дистанцию, звучании этих групп был свой «авангардный» элемент, не достижимый путем совершенствования исполнительской техники.
Формально «Фараоны» играли соул, ритм-энд-блюз и рокабилли, перемежая классику шуточными песенками для взрослых людей с психологией ребенка. Ностальгию по детству они эксплуатировали весьма умело. «Красная шапочка» в этом плане представляет собой богатейшую энциклопедию инфантилизма и американской поп-культуры 60-х.
Продюсером диска является Стэн Кесслер – ветеран музыкального Мемфиса, работавший с основными звездами рок-а-билли, включая Элвиса, Перкинса и Орбисона. Одним из подопечных Кесслера в пятидесятые мог быть и Billy The Kid Emerson, оказавший заметное влияние на певческую манеру Доминго «Сэма» Самудио.
Гитара, орган, саксофон и ударные у «Фараонов» звучат двояко – словно кто-то примитивно, но точно копирует лучших сессионных музыкантов Мемфиса.
Аналогичное впечатление производят ранние записи «регги» и афро-джаза, сделанные непосредственно на Ямайке и в странах Чёрного Континента.
Слушая «Фараонов», мы не можем отделаться от иллюзии, будто они репетируют где-то рядом. Причем не только в пространстве, но и во времени.
Четвертый по счету альбом замечательной группы мог быть вторым или первым, настолько он консервативен по форме и оптимистичен по содержанию. Внешнее сходство солиста с Вальдемаром Матушкой лишь усиливает это странное ощущение – this strange effect, формулируя языком Рэя Дэвиса.
Лучшим вариантом рецензии на этот диск было бы просто, по порядку, прокомментировать каждую из песен. Как эпизоды «Ну, погоди!», куда, к сожалению, песни «Фараонов» не входили. А жаль.
Хроника веселого безумия начинается непосредственно с «Красной шапочки». Она могла бы стать музыкальной темой увлечения товарища Саахова красоткой Ниной, однако осталась за кадром – на портативных магнитофонах возле касс кинотеатров.
Это там, где он блеет – уточняли специалисты координаты этой культовой вещи. И «он» – Sam The Sham – действительно блеет там, предвосхищая студийные эксцессы «Пинк Флойда».
Далее следует максимально упрощенная версия «Хэнки-пэнки» – связующее звено между оригиналом Томми Джеймса и Яношем Коошем, вернувшим этот шедевр советским людям в неподходящем 1970 году. Существует мнение, что Hanky Panky – это успешная попытка тандема Элли Гринвич-Джефф Барри повторить успех одиозной Louie Louie («Луи-Луай»), которую на мой взгляд, лучше всех делали The Troggs, спихнувшие «Красную шапочку» с престижной позиции в чартах «Биллборда».
Едва смолкают «Хэнки-пэнки», как им на смену с цепи срывается «Собака-депутат». Так трактовали это название, не вдаваясь в тонкости перевода смыслов, дворовые эксперты.
У «Собаки-депутата» прекрасно абсолютно всё – вопль вокалиста и Буч Гибсон, лихо имитирующий Джуниора Уокера. Сакс – вообще лидирующий инструмент в основных композициях «Фараонов».
Загадочный автор этого свирепого монолога говорящей собаки – не менее колоритная фигура. Атлет-Рузвельт Роузи Грир отметился главной ролью в уникальном фильме ужасов, где голову старого расиста приделывают к туловищу чернокожего богатыря. Зрелище не для слабонервных.
Но нам мистер Грир в первую очередь дорог как автор и исполнитель превосходной You're The Violin, лучше знакомой советским гражданам в исполнении «Назарета».
На смену южной готике «собаки-депутата» появляется еще одно чудо урбанистической природы – Гринич Грэндл, Королева Виллиджа. За две минуты, в классическом ритме «вулли-булли», Сэм Зэ Шэм обрушивает на слушателя целый компендиум молодежного слэнга и образов, который советский тинейджер никак не мог усвоить и переварить.
Песенка перекликается с Twentieth Century Fox Джима Моррисона. «Грэндл» – ящерица по типу Годзиллы. Носит клеш «с раструбом» и коры типа «гоу-гоу» – с пряжками, если не ошибаюсь.
Мозг у нее как у машины АйБиЭм, фигура – улет и т.д. В переводе на русский эти far out и outta sight всегда звучали по-идиотски. Но в оригинале – всё остроумно, пикантно и мило. She's a Hit! – заявляет сеньор Самудио тоном знатока, и мы ему верим. A rock-n-rolling beatnik dream, одним словом.
Место «Эллочки-людоедки» из района нью-йоркской богемы занимает гибрид некой Мэри с ягненком, предвосхищая почти такую же, с которой пять лет спустя больше повезет Полу Маккартни. Обе песенки объединяет тревожное соседство простодушия и патологии.
Первую сторону «Красной шапочки» закрывают темпераментные Sweet Talk, способные украсить вторую сторону любого сингла ранних Роллингов.
Вторую сторону четвертого элпи «Фараонов» открывает курьез, требующий самых абсурдных пояснений.
Сэм Зе Шем исполняет монолог боевого бычка в ритме шизоидного вальса, и это похоже на странное место в «Гамлете» у Кроненберга, где «король всю ночь гуляет напролет, шумит и пьет, и мчится в быстром вальсе».
Мне почему-то в образе этого Эль Торо де Горо представляется существо наподобие Минотавра.
И снова раздается фирменный сатанинский хохот Сэма Зе Шема, памятный знатокам по пьесе Haunted House с первого диска любимой группы.
Как бы ни коверкали «Фантом» нынешние интерпретаторы, но в оригинале «Фантома» советского тех лет лежал The Phantom фараоновский. Основанный в свою очередь на разбитной вещице Mohair Sam, которую одинаково блестяще исполняли Том Джонс, мисс Пегги Ли и, конечно же, автор – седовласый джентльмен Чарли Рич.
Молодой Мэк Дэвис – будущий создатель таких шедевров как In The Ghetto и A little Less Conversation, просто написал свой шуточный текст от имени школьного безобразника, подписывающего свои пакости псевдонимом «Фантом». У нас, естественно, предпочитали Фантомаса.
Следующий опус повествует о любви паука-одиночки к пугливой мухе. Если бы не двусмысленное блеяние дяди Сэма, эту миниатюру можно было бы поставить в один ряд с «Кузиной Джейн» – шедевром интимной лирики британских «Троглодитов». Хотя стильное интро этой готики для самых маленьких больше напоминает одну вещь Pretty Things.
Инструментальный номер Pharaoh-a-go-go, судя по всему, служил для концертной презентации участников ансамбля, когда каждый из них, по мере представления, демонстрирует свое мастерство коротким соло. Некоторый диссонанс с остальным материалом на диске в данном случае оправдан, он даже необходим – как передышка от вокальных упражнений сеньора Самудио, который в данном случае только отдает команды своим подручным, как опытный дрессировщик.
В Ring Them Bells певец возвращается к прежней дерзости, убедительно повторяя все коронные маньеризмы своего стиля, идеально впеваемые в старомодную формулу этой вещи.
«Кузнечик» завершает программу частушками с сексуальным подтекстом «на грани», давая слушателю понять, что все происходившее в студии было шуткой, поводом повалять дурака, пока за окнами бушуют антивоенные протесты и расовые беспорядки.
Жаль, что этих песен не было ни у Гайдая, ни в «Фитиле», ни в «Кабачке 13 стульев». Но они присутствуют там незримо, по принципу взаимозаменяемости, в виде обратной связи с живым прошлым, где паясничают все, даже фараоны.
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VК