- Как вы пришли к служению в церкви?
- Я в церкви с детства (иногда я говорю «к сожалению»). Мое детство пришлось на 90-е, нас с сестрой воспитывала мама, отец от нас ушел. Мама была воцерковленным человеком, но время было особое, и у мамы не хватало либо знаний, либо сил и времени, чтобы объяснить все тонкости церковной жизни детям. Она просто знала, что «церковь – это хорошо» и водила нас туда. Но в детстве меня утомляла церковная строгость, необходимость стоять на ногах в течение службы, церковной жизнью я жил по инерции и к подростковому возрасту понял, что ничего в ней не понимаю. Я честно задал себе вопрос, верующий я или нет и осознал, что все-таки верующий. В тот период я активно общался с протестантами, читал самую разную литературу – начиная от Ошо и заканчивая Антонием Сурожским. Будучи подростком я думал, что православие – это РПЦ. Но потом я узнал, что есть другие православные церкви, которые живут по-иному. Я понял, что проблемы РПЦ – это не проблемы православия как такового. В церкви всегда были и будут проблемы, но здесь есть основание, которое дает мне ту свободу, которую я искал. После этого я сознательно решил поступать в семинарию.
- Что же это за основание?
- Для меня на тот момент было важно чувствовать реальность царства Божьего здесь и сейчас. Мне не интересны разговоры про то, что ты сейчас живи, исполняй заповеди, а после смерти может быть попадешь в рай. По-моему это не честно. Получается, у тебя всего один выстрел и никто не гарантирует, что ты не промахнешься. Каково же было мое удивление, когда я нашел похожие рассуждения у святых. Они говорили, что царство Божие реально и, если христианин этого не чувствует, значит он просто не живет христианской жизнью. Я очень захотел почувствовать эту реальность и мне это удалось. Первый раз сознательно я причастился в православной гимназии. Там были очень хорошие педагоги, которые были заинтересованы в том, чтобы мы честно отвечали себе на вопросы о своей вере. Они нам не навязывали свою позицию, а предлагали размышлять. Один из педагогов предложил нам подумать, что значит причастие для тебя (ведь многие делают это по инерции). Я стал размышлять и понял, что причастие – это теснейшее единение с богом. Это тело и кровь Христа. И тогда после причастия у меня впервые едва не подкашивались ноги. Я ничего подобного не ожидал. Очень важно, когда переживание благодати происходит вопреки ожиданиям. Когда ты ждешь чего-то, ты можешь себя накручивать и выдавать желаемое за действительное. Но когда присутствие Божие тебя настигает вопреки твоему желанию – это всегда очень сильно.
- А как переживается благодать? Как экстаз?
- Экстаз – это некий выход из себя. У святых отцов это называется – восхищение. Приподнятие над собой. Некоторые в жизни ищут такого озарения. Но мне было важно, чтобы этот момент озарения не заканчивался. Благодать переживается не так остро как экстаз, но зато постоянно. Это как новое измерение, которое входит в твою жизнь
- А как узнать, находишься ли ты в этом новом измерении?
- Есть определенные критерии: например, внутренний мир. Христос говорит: «Мир мой оставляю вам». Когда я чувствую внутри себя мир – это не просто спокойствие или комфорт, это состояние более глубокое. Этот опыт сложно сформулировать словами, но у человека, который живет церковной жизнью с опытом нарабатывается это ощущение, и он уже с уверенностью может сказать – находится он сейчас в состоянии внутреннего мира или нет. Благодать – это не просто подарок, который Бог тебе дает, а некая энергия, которая через тебя постоянно циркулирует. Есть такой классный образ, который Христос приводит в Евангелии: «Я – лоза, а вы – ветви». Ты как бы «прививаешься» к этой лозе и через тебя начинает циркулировать благодать.
- Святым отцам было проще – ушел в леса и там находишься в состоянии внутреннего мира. А у нас только новости откроешь – сразу лишаешься и внутреннего мира и благодати. Как быть?
- У нас есть ложное представление о том, что такое «уйти из мира». Монах, например, уходит из мира, но это не значит, что он уходит из естественной бытовой жизни. Сретенский монастырь находится в самом центре Москвы и нам уйти из мира невозможно. Мы точно также пользуемся телефоном и следим за новостями, через нас проходит огромное количество народа. Но мир в понимании Священного Писания – это не материя, а сообщество людей, которые потакают своим страстям. Уйти из мира – значит пойти против мейнстрима удовлетворения собственной похоти. Христианин может оставаться в рабочих, семейных, дружеских отношениях (в том числе с атеистами и людьми другой веры). Важно при этом не потакать своим страстям. Монахи не должны убегать от людей. Уход от мира у них происходит посредством созидания собственной души. Нас всех окружает суета, но впустим мы ее в себя или нет – зависит от нас. Внутренний мир может сочетаться с разными эмоциональными состояниями: весельем, радостью, грустью, переживанием тягот жизни, раздражением. Важно просто не выпадать из состояния царства Божьего.
- А у вас бывали моменты, когда вы разочаровывались в церкви?
- Конечно. Если бы кто-то из нецерковных людей знал то, что знаю я о внутрицерковной жизни, он бы сильно разочаровался. Но во-первых, в церковь я пришел в первую очередь ко Христу, а во-вторых, я сам иногда совершаю ошибки, поддаюсь страстям. Поэтому я понимаю, что все служители церкви – живые люди, которые тоже могут быть слабыми. Это нормально. Церковь – это не институт, не организация (это лишь внешний образ церкви). Церковь – это сообщество людей, которые объединены друг с другом и со Христом. Это не значит, что какие-то очевидные проблемы мы не должны исправлять. Но при этом мне близко высказывание Киприана Карфагенского: «Кому церковь не мать, тому бог не отец». Если ваша мать больна, что вы делаете? Активно учавствуете в ее выздоровлении. А еще есть выражение, что церковь болеет нами. Ведь церковь составляют живые люди и она болеет всеми их страстями. Церковь – это такой оркестр инвалидов. У каждого в этом оркестре какая-то немощь, все инструменты сломаны, но когда они садятся и начинают играть, ты слышишь музыку. Но для того, чтобы услышать эту музыку, человеку нужно приобщиться к Святому Духу.
- Это понятно. Но если переходить к конкретике, как вы отнеслись к скандалу с часами патриарха, например?
- Я никак к нему не отнесся. Для меня часы патриарха не имеют никакого отношения к моей духовной жизни. Более того, они не делают патриарха безблагодатным. Это не убийство, не блуд, не воровство, ни один из смертных грехов. Я не знаю, откуда у патриарха эти часы и почему он их надел. Но мне это не интересно, потому что это никак не отражается на моих личных отношениях с Христом.
- Случай с часами – это лишь один из примеров того, чем больна церковь. А больна она грехом стяжательства, как многим кажется. Разве вам прихожане на задают подобные вопросы?
- Люди, которые находятся в отношениях со Христом, понимают, насколько эти вопросы неактуальны. Часы, машина или дом какого-то конкретного человека – это не проблемы церкви. Подавляющее большинство священников – это средний класс. Я недавно зарегистрировался в ТикТоке и получил кучу претензий по поводу того, что церковь занимается стяжательством, а мы все жируем. Но это не так. Большинство священнослужителей не живут в роскоши. Служебные машины обычно есть только у епископов, но них очень загруженный график. Конечно, среди священников есть стяжатели, но это не проблемы церкви. Это проблемы этих людей. Идеальное отношение христианина к материальному выразил апостол Павел: «Я могу быть в нищете и могу избыточествовать». Ты можешь быть и богатым и бедным, важно сохранять нерв христианской жизни и не привязываться к этому богатству.
- У вас очень популярный инстаграм. Вы сами посты пишите?
- Да, я завел его примерно год назад и сначала не очень понимал, что там делать. А потом стал просто писать все, что мне самому интересно и чем я хотел бы поделиться. И для меня было откровением, что люди читают эти мои посты, и они находят такой отклик. Мне кажется это потому что я не пытаюсь учить всех «правильной христианской жизни», а делюсь тем, что мне важно. При этом я не проповедую как с амвона, а пишу простым языком – так, как я общаюсь с друзьями.
- А когда вы прошлым летом пошли в Яму лекции читать, у вас какая была мотивация?
- Мы с молодежным отделом Московской епархии стали делать евангельские беседы и проводили их на своей площадке, а потом начало теплеть и мы решили проводить беседы на улице. Но нужно было найти такое место, где мы никого не смутим и нам никто не будет мешать. Однажды мы с нашим юношеским клубом пошли гулять, взяли гитару и смотрим – на углу Покровки и бульвара амфитеарт. Такое интересное место. Мы сели, попели там песни и решили проводить там свои чтения. Договорились с префектурой и буквально через пару дней состоялись первые чтения в Яме. Я только минут за 20 до начала лекции узнал, какая репутация у этого места. На встречу я пришел со своими слушателями, но оказалось, что прохожим и посетителям Ямы это тоже инетерсно. В Яме мы решили провести просто цикл встреч и поговорить с людьми на насущные темы – о христианском понимании любви, например. Многие христиане сталкиваются с такой проблемой: я должен любить людей, но как их любить, если люди сволочи? В результате они понимают, что Евангелие невыполнимо. Но в евангельском значении «любить» означает не чувство, а действие. Ты можешь относиться к человеку как угодно, но важно совершать в его отношении определенные положительные действия. Благословлять его, благотворить ему (то есть, делать ему хорошо или хотя бы не делать плохо) и молиться за него. При таком раскладе даже любить врагов реально. Ты не обязан чувствовать любовь к ним, но делать три этих несложных действия можешь.
Кроме того, мы говорили в Яме про отношения мужчин и женщин, про зависимость, депрессию, стрессы. Последняя беседа в прошлом сезоне была про христианство – зачем вся эта история с крестом, почему Бог не мог простить всех просто так, в чем была проблема Адама и Евы и т. д. По поводу прощения важно понять одно – Бог вообще ни на кого не обижается. Он уже простил всех заранее. Он хочет спасти всех. Но со стороны человека нужны определенные действия, чтобы Бог МОГ тебя спасти. Сейчас все это пересказывать будет довольно долго – но если хотите, эти мои видео есть на ютюбе.
- Как на ваши лекции отреагировала аудитория Ямы?
- Большинство реагировали позитивно. Многие после беседы подходили и говорили: «Мы не думали, что церковные люди такие адекватные». Мне очень важно было показать, что церковные люди – это не какая-то закрытая субкультура. Это обычные люди, открытые к диалогу. Один из самых ярких эпизодов был, когда какие-то подростки старшего возраста, которые сидели и выпивали в Яме, увидев меня, стали громко возмущаться: «Че этот поп приперся? Че он нам щас тут будет впаривать?» А в конце беседы они подошли с очень личными глубокими вопросами. В нынешнем году я бы хотел повторить этот опыт с беседами в Яме.
- Бог, Адам и Ева и все остальные персонажи в Библии для вас – это реальные люди или все-таки метафора, способ рассказать притчу?
- Для меня Библия говорит о реальных живых людях. Когда говорят о проблеме совместимости Библии с наукой, с точки зрения библейского текста такой проблемы нет. Согласно дарвинизму, например, человек произошел от обезьяны, а Библия предлагает теорию деградации – перед потопом «люди стали плотью». Имеется в виду, что ими полностью овладели низшие стремления, люди оскотинились. Что может объяснять многие археологические находки. Если библейский текст – это откровение Божие, а Бог не может врать, значит Адама и Еву я буду воспринимать как реальную историю.
- А бога вы как себе представляете?
- У Бога нет конкретного визуального образа. Конечно это не дедушка с бородой, который сидит на облаке. У Бога есть свойства как у всякой личности. Он добрый, заботливый, любящий. Бог настолько бесконечен, что остановиться в его познании ты не можешь.
- А с дьяволом как быть? Почему бог не может уже как-то раз и навсегда разобраться с проблемой мирового зла?
- На самом деле Бог не дает дьяволу делать вообще ничего. Но есть единственная вещь, на которую Бог не может повлиять – это воля человека. И именно свобода воли человека делает нашу любовь к Богу ценной. Если мы выбрали любить – это ценно. Но все зло в мире тоже связано с последствиями человеческого выбора – войны, конфликты. В этом смысле дьявол может действовать в мире тоже через волю человека. Он не может ничего сотворить сам.
- А кто такой святой дух и что он делает?
- В переводе с древнеарамейского Отец – Авва – переводится как «папочка». Так могут обращаться к своему отцу только дети. Мы так же обращаемся к Богу Отцу. Христос – наш старший брат. Он одновременно и Бог и человек. И мы к нему как к старшему брату обращаемся. Поэтому апостол Павел говорит про посредничество Христа перед Богом Отцом. Когда ты разбил вазу, ты идешь к старшему брату и просишь его заступиться за тебя перед отцом. Святой Дух – это для многих самая загадочная ипостась. Но если знать Священное Писание и его лингвистический контекст, то все становится понятно. Слово «дух» в древнеарамейском языке было женского рода. Если говорить упрощенно, то святой дух – это ипостась, проявляющая себя как женское начало. Он дает жизнь, оживотворяет. Помните историю сотворения мира? Там говорится, что «Дух Божий носился над водою». Может показаться, что он бешено носился над каким-то водоемом, но на самом деле «носился» от слова «наседка». Дух Святой высиживал этот мир, согревал его своим теплом. Получается что святой дух – это отражение материнской любви Бога.
