Если вы ездили по России, наверняка слышали нечто вроде: когда-то здесь было знатное имение, но его забросили, и теперь на месте чего-то грандиозного остались одни руины.
В Москве это не так бросается в глаза (хотя, если хотите, могу назвать пару примеров), а вот в регионах победнее (а много ли небедных?) - такие картины совсем не редкость. И во Владимирской области тоже.
Область эта со славной и богатой историей, может быть, поэтому и руины здесь встречаются выдающиеся. И в первую очередь на ум приходят развалины усадьбы Храповицкого в Муромцеве, что близ городка Судогды.
Места довольно глухие, в лесах между Владимиром и Муромом, тем удивительнее встретить здесь такое чудо.
Владимир Храповицкий выстроил в своём имении настоящий замок - что-то такое средневековое, то ли французское, то ли английское. Этот предприимчивый дворянин доходы от своих лесопромышленных занятий тратил не абы на что, а на красоту и благоустройство здешних мест (даже и восстановлением лесов одним из первых стал заниматься).
С его усадьбой, конечно, связана мифическая история, будто бы знакомый француз сказал ему, что у русских нет ничего похожего на замки Франции, они поспорили, и когда друг через несколько лет приехал в имение Храповицкого - то забрал свои слова обратно, увидев новоотстроенный русский замок.
Это, конечно, легенда, но замок и правда уникальный, по крайней мере, для этой лесной глуши. Для его строительства Храповицкий пригласил модного архитектора Петра Бойцова, сад и парк облагораживали тоже не последние люди - Карл Энке (садовник шереметевского Кускова), Эдуард Регель, Карл Тюрмер.
Комнаты замка (их было более 80) были отделаны по-разному: одна зеркальная, другая малахитовая, янтарная, голубая, розовая и так далее. В замке была большая коллекция картин, ковров, гобеленов. Предметы декора - от поставщиков царскаго двора, столовое серебро - от Фаберже.
Уезжая из России вскоре после революции (чтобы сгинуть в 1922 году в нищете и безвестности в немецком Висбадене), Храповицкий написал очерк об имении, завершающийся оптимистичными словами:
Вот таковым было мое поместье в сельце Муромцево, которое я и мои сподвижники — Тюрмер, Воронов, Герле, крестьяне и жители Муромцева и окрестных деревень — всячески благоустраивали и облагораживали в надежде, что оно украсит собой уезд, а стало быть, и всю Россию, и тем самым послужит ее славе и процветанию во благо будущего Отечества.
Я смею надеяться, что это удалось мне, а потомки сохранят и умножат начатое русским дворянином Владимиром Храповицким. И уходя, я хочу сказать вам, как, пожалуй, одни лишь русские говорят, расставаясь:
— ПРОЩАЙТЕ!
Увы, потомки оказались не того поля ягодами, заставляя припомнить слова другого, французского дворянина Астольфа де Кюстина, который, посетив Россию в 1839 году (без малого двести лет назад!), среди прочего прозорливо отметил следующее:
Если люди в России молчат, то камни говорят и стонут. Не удивительно, что русские боятся своих старинных памятников и оставляют их в небрежении; памятники эти — свидетели их истории, которую они чаще всего желали бы забыть.
На эти горькие мысли его навел мрачный и заброшенный Михайловский замок, свидетель насильственной смерти императора Павла I, но в такой же степени это применимо и к останкам затерянного во владимирских лесах имения человека, который старался не только ради себя, но и ради всех нас - а мы благополучно забыли и его, и то, что он создал.
