Соседки ушли. Варвара подошла к сестре, чтобы помочь раздеться. Федор вышел из комнаты. Прасковья помогла Александре снять фату, накинула себе на голову, подошла к зеркалу, висевшему на стене.
- Не меряй! – Варвара выхватила фату из рук подруги. – Примета плохая – замуж не выйдешь!
- А за кого выходить-то? За малолеток?
Александра сняла платье, огляделась – куда его повесить. Не нашла ничего, повесила на спинку стула. Варвара достала из узелка, который несла из дому, синее платье сестры, юбку и кофту. Потом достала ночную рубашку, положила на кровать.
Все вместе они вышли в переднюю комнату. Свекровь готовила ужин. На столе стояла кувшин с молоком, в тарелке лежали пирожки.
- Садитесь, девки, ужинать, - пригласила хозяйка.
Варвара и Пашка отказались. Александра немного постояла и села за стол рядом с мужем.
-Хозяйничай, невестка! – свекровь села за стол.
Александра поднялась, налила всем в кружки молока, поставила перед мужем и свекровью. Села сама, взяла кружку. Вдруг почувствовала, что снова кружится голова, к горлу подкатывает тошнота. Усилием воли она подавила в себе это, потом встала и сказала:
- Мама, управляться во дворе не надо?
- Не надо, дочка. У меня ведь мужики есть. Иди отдыхай.
Александра пошла в спальню. Она не зажигала лампу, разделась, надела ночную рубашку, вышитую по вороту ромашками и васильками – специально готовилась эта рубашка для такого случая, для свадьбы. Вернее, для первой ночи. Она надела на одеяло пододеяльник, тоже приготовленный для приданого. Накрыла собранную девчатами постель и села на стул. В комнате было темно, только из-под двери, ведущей в переднюю, пробивалась узкая полоска света.
Вскоре она услышала, что к двери подошел Федор. Минуту постояв, он открыл ее, вошел и плотно закрыл. Подойдя к Шуре, он взял ее за плечи, она поднялась со стула. Федор крепко обнял ее и поцеловал. От поцелуя у нее захватило дыхание, забилось сердце. Федор отпустил ее, стал раздеваться. Потом подвел ее к кровати, они сели рядом. Федор снова поцеловал ее...
... Александра лежала, затаив дыхание. Федор повернулся к ней, обнял, поцеловал в глаза, щеки, губы.
-Федя, - прошептала Шура, - Федя, я должна сказать тебе...
- Ничего не надо говорить, - перебил ее Федор, - ничего. Сейчас есть только я и ты. И все, что было у нас до этого, не имеет значения. Согласна?
Шура кивнула головой. На глазах выступили слезы. «Хорошо, что темно»,- подумала она. Было нестерпимо стыдно перед ним и в то же время спокойно. Не надо ничего объяснять. Она не могла и подумать, что Федор такой. Значит, он действительно ее любит. Чувство огромной благодарности захлестнуло ее, она обняла мужа и поцеловала. Федор ответил ей.
Утром Александра проснулась раньше Федора. Он спал на спине, подложив под голову левую руку. На правой лежала она, его жена. Она приподнялась на локте, стала рассматривать его. Этот человек – ее муж, отец ее ребенка. Да, он будет отцом того, кто уже живет в ней. Может, это и нечестно, но теперь она не может обидеть его еще и тем, что она... Об этом не знает никто. Разве что Полька догадалась, когда она выскочила из-за стола и выбежала на улицу. Она посмотрела на нее таким взглядом... ну и что? Она ведь думает, что это от Федора. Значит, так и будет! Александра вздохнула, осторожно встала.
За окном едва светлело. Надо идти помогать свекрови по хозяйству, готовить мужу завтрак. Она вышла в переднюю, которая была, как и во всех домах, и кухней одновременно. Мать только встала, завязывала платок на голове.
- Что встала так рано? – тихо спросила она. - Спала бы еще.
- Я привыкла, - ответила Александра, - каждый день управляться.
- Теперь без тебя там девки будут хозяйновать. Правда, Польке уже трудновато, да Варька уже, слава богу, девка здоровая, крепкая. Ну, пойдем тогда.
Александра надела фуфайку, платок, вышла за матерью.
- Ты открой курятник, нехай куры идут гулять, а я подою корову. Пойдешь в дом – набери дровишек.
Александра снова почувствовала приступ тошноты, быстро отвернулась от матери и пошла к курятнику. Хоть бы она ничего не заметила!
Набрав под навесом дров, пошла в дом, наложила в печку, зажгла. Она не спросила, что готовить на завтрак, а сама еще не знала, что ест по утрам ее муж.
Вышел из комнаты Федор. Подошел к ней, обнял сзади, прижался.
- Ты что так рано поднялась? А я проснулся, хотел тебя обнять, а тебя нет.
-Я встала помочь матери. Что тебе приготовить на завтрак?
В комнату вошла мать.
- Остались вчерашние пирожки да молоко вот парное – вот и завтрак.
- Конечно, мама, - проговорил Федор, отходя от Александры.
- Да и ты садись завтракать, - пригласила свекровь, - тоже ведь на работу пойдешь.
Александра села рядом с Федором, мать налила им молока, поставила миску с пирожками.
Запах парного молока снова вызвало у нее приступ тошноты. Александра быстро отодвинула кружку.
- Я не люблю парное, - тихо сказала она.
Свекровь внимательно посмотрела на нее и сказала, что есть вчерашний компот и она может съесть пирожок с компотом.
Позавтракав, молодые вышли из дома. Уже было светло, хотя солнца не было видно. Последние листья на вишнях и яблонях были неподвижны, но можно было понять, что при малейшем дуновении они слетят. Только тополь стойко держался, стараясь не отпускать свою листву на ветер. Он, как рачительный хозяин, держал свое хозяйство при себе, отпуская его в последнюю очередь, когда вишневые сады уже совсем оголяются.
-Посмотри, - показала Александра, - держится, не облетает.
- Настоящий мужик! – ответил Федор. – Не сдается, молодец!
- А что, председатель не дал отпуск на медовый месяц? – соседка Лукерья, бойкая на язык бабенка, вышла из калитки. – Хоть бы недельку! А то сразу на работу! А, Санька?
Александра смолчала. А Федор поддержал ее:
- Вот именно! Сейчас потребую от него отпуск! – весело ответил он, обняв жену за плечи и прижав к себе.