Чуть ли не все театры в дни простоя делятся трансляциями спектаклей в сети. Замечена в афише и труппа из Перми «Театр-театр», которую я помню ещё живьём. Раньше зрители уходили из зала, теперь же могут просто нажать на "стоп" - налицо прогресс. Впрочем, этот канал я веду с максимальной долей беспристрастности и буду просто передавать то, что осталось в диктофоне с вечера, когда давали "Месяц в деревне".
По фойе порхают две молодые зрительницы – что-то набрасывают на себя, крутятся сразу перед всеми зеркалами, хохочут до упаду. Остролицая поворачивается ко мне:
- Сбежали из зала, потому что не могли больше ни минуты высидеть! Это что, какая-то комедия по Тургеневу?
Круглолицая пытается говорить серьёзно:
- Мы вообще пришли именно на классику, потому что нам безумно понравилась «Гроза» Островского, мы просто под таки-и-им впечатлением вышли!
- Нет, там тоже поначалу было непривычно, всё речитативом, но через 5 минут уже привыкаешь, а к этому, извините меня, «Месяцу в деревне» привыкнуть невозможно!
Получившая за эту роль "Золотую маску" Сырчикова тараторит и тараторит без пауз и без сильных интонационных перепадов. Слева – рояль с аккомпаниатором, справа – партнёр, вокруг – штук 6 круглых табуретов на одной ножке, на первом ряду – я со своим уже довольно предвзятым мнением.
Разговор здесь – не всегда диалог. Для главной героини беседа это нервущаяся ткань монолога, которая журчит, словно длинный фортепианный концерт. Партнёр своими репликами лишь крутит ручку шарманки. Играет она сама по себе. Других вариантов нет, как нет и никакой мебели, кроме концертных табуретов. Какое место ни займёшь – включаешься в концерт.
Но это впечатление зрителя, а что создатели вкладывали в сценографию?
- У нас пространство делится на 2 части, которые контрастируют, - сидя в гримёрной, объясняет мне художница Екатерина Никитина. - У нас есть ситуация вот этой тепличности и оранжерейности, приближенная к чему-то натуральному, есть холодное изолированное белое пространство с чёрным роялем, с чёрными стульями, и это пространство, скорее, концертное, чем театральное. И в этом пространстве белом существуют главные персонажи.
Был образ, который вас вдохновлял?
- В данном случае – нет. Я просто начала думать, что такое влюблённость в принципе. Потому что это спектакль именно не о любви, а о влюблённости. (….) Я понимала, что это какое-то затуманенное пространство, в котором можно вычленить только близкие вещи. Ты на дальний план отбрасываешь очень многих людей, очень многие мысли, очень многие дела, и как из тумана прорезается вот этот вот единственный неповторимый человек, а все остальные там смутные тени.
И как вы решили показать туман?
- У нас матовое стекло. И вообще вся эта труба это такое пространство влюблённости.
Трубой художница называет длинную оранжерею вдоль сцены. Вот по ней пробегают справа налево расплывчатые персонажи в белом, а замыкает шествие мальчик с красным шаром. Вот прислуга, становясь совсем близко от стекла, чтобы стать видимой, демонстрирует красную малину резко оживившейся публике.
Визуальный язык прост, ошибиться трудно, но почему-то Екатерина Никитина всё равно за полчаса до представления усаживается в пустом зале и наблюдает за приготовлениями актёров.
Эта девушка в очках одета в длинное платье в цветочек, волосы тщательно закреплены так, чтобы спускаться на плечо. Мне кажется, она входит в образ тургеневской барышни, словно это поможет тем, потусторонним, на сцене. Хочется разыскать фотографии – интересно, как она выглядит, когда открывает свои персональные выставки в Перми, Самаре и Москве? А в родном Санкт-Петербурге она, наверное, приходит проконтролировать актёров «Этюд-театра» в резиновой маске Русского, ибо «Снег любви» это сам автор, возведённый в квадрат. Режиссёр Николай Русский взял за основу свой собственный рассказ, и зритель без искажений увидел его идею.
Для художника работа с живым автором противоположна работе с мёртвым текстом. Тургенев проходит через фильтры чуждой ему эпохи и приобретает порой совершенно неожиданный оттенок.
- У меня школьное восприятие Тургенева, - говорит Никитина. - Я перечитала своим сегодняшним мозгом и поняла, что это очень смешно. Я удивилась, что смеюсь, читая Тургенева.
Подписывайтесь на канал, где театр - больше, чем видео в сети.
