ПРИБЫТИЕ В ВЕЧНЫЙ ГОРОД
Самолет начинает снижение, и раздается бодрый голос пилота: “Самолет готов к посадке, под нами Рим, температура 17 градусов, погода хорошая, солнечная”. Чувствуется, что он и сам рад перенестись вот так вдруг из серой, заляпанной снегом Москвы в залитый солнцем Рим. Я пытаюсь разглядеть за крылом самолета кусочки суши, именуемые Италией. Почему-то кажется, как будто под нами несколько раздробленных морем островов, а не итальянский сапожок.
Вместо шикарного белого мерседеса, который в фильмах встречает важных гостей, нас ждут автобусы, где все пассажиры последний раз очень плотно соприкоснутся, прежде чем разбредутся кто куда по бескрайнему Риму. Яркий солнечный свет непривычно слепит глаза, и радость от удачной посадки и смены климата заслоняет неурядицы, возникающие на пути к вечному городу.
Например, паспортный контроль, ничем не уступающий в скорости (а вернее, в ее отсутствии) зверополисному. Между работниками идет постоянный и неспешный диалог, который за незнанием итальянского я для себя перевела следующим образом:
- Как дела, синьор?
- О, прекрасно, синьор. Правда, мне надо поставить вот этому человеку печать, но, думаю, что мы с вами успеем переброситься парой фраз.
- О, мне тоже нужно ставить печати, но я считаю, что в таком деле лучше не торопиться.
- Мадонна! И чего эти русские так суетятся и дергаются? Простите, синьор, придется мне все же поставить пару печатей, но потом – по кофейку.
Надо отдать должное сотрудникам аэропорта на Родине: каждое действие доведено до автоматизма, поза напряженная, взгляд настороженный. Одной рукой что-то печатается, другой рукой что-то сканируется, глаза в это время цепко выхватывают малейшие проявления подозрительности на вашем лице.
Но, видимо, в вечном городе время течет иначе.
Через лабиринт из ограждений надо попасть к терминалам, где продаются билеты на электричку. Вместо того, чтобы просто купить билет на поезд, следующий до нужной станции, надо выбрать с какого времени действующий билет вам необходим. “С 16.00” или “с 18.00”? При этом билет “с 16.00” действует и после 18 тоже и ничем не отличается по цене. Ладно, хорошо хотя бы то, что можно расплатиться картой.
Найти нужный поезд тоже не получается сразу: тут вам не Москва, где туристов пытаются задобрить указателями и дублированием всех названий на английском. Зато кондуктор внезапно очень бегло говорит на русском, объясняя хитросплетения путей электричек на пути к нужной станции. Интонации у нее сочувствующие.
Поезд гладко и тихо катит по рельсам, а за окном на фоне голубого неба мелькают итальянские варианты хрущевок всех оттенков бежевого и золотого, апельсиновые деревья, граффити и фиаты, скользящие по автострадам. Постепенно вагон заполняется: мужчины с седыми, забранными в хвосты волосами, и с сережками в ушах делают наш вагон похожим на пиратский корабль, граждане без определенного места жительства растекаются по разным углам электрички, молодой человек размахивает руками как ветряная мельница, раскачивается из стороны в сторону, что-то очень громко и хрипло кому-то доказывает на той стороне телефонной линии. Сначала возникают мысли, что это сумасшедший с весенним обострением болезни, но потом процент таких сумасшедших на один квадратный метр начинает зашкаливать, и приходит осознание, что это такой способ ведения деловых переговоров.
- Ду ю спик инглиш? – с порога спрашивает пожилой и полный итальянец. После чего, красочно жестикулируя, начинает что-то злобно и эмоционально вещать на итальянском. Судя по зардевшейся девушке, это было что-то не очень приличное. Быть может, ему надоели туристы. Быть может, он просто вредный старый пень.
“Рома тусколана” – объявляет мужской голос, и мы вываливаемся на перрон. Теперь осталось пройти по подземному переходу мимо бомжей, попрошаек и карманников (руки в карманах треников, на голове чуть сдвинутая на сторону кепи, взгляд ощупывающий), потом немного поплутать по разбитым тротуарам мимо изрисованных граффити заборов и стен жилых домов цвета персика, увернуться от нескольких дребезжащих мотоциклов, полюбоваться пальмами и пиниями, удивиться плотно зашторенным жалюзи магазинам и кафе, затем у стен притаившегося между двух жилых домов здания монастыря свернуть направо – и вот, за черными воротами на улице пряностей находится наш временный римский дом.
Маленький человечек, работающий здесь кем-то вроде швейцара, настолько благожелателен, что даже языковой барьер не мешает понять, что чтобы попасть в наш дом надо обогнуть (плавный жест рукой вправо) вот этот забор и зайти во второй (показывает два пальца) подъезд. Во второй, синьора, вы запомнили? (два пальца оказываются прямо перед моим лицом). Я улыбаюсь, а в ответ получаю максимально широкую и радостную улыбку.
В маленьком внутреннем дворике среди бежевых и розовых домов растут вечнозеленые растения, с окон с распахнутыми ставенками свесились горшки с цветами, рядом с ними на ветру раскачиваются полотенца, штаны и нижние белье. В фоновое жужжание мотоциклов постоянно вклинивается пронзительный визг скорой.
Так вот ты какой Рим. Такой?
