Из очерка "Седой промышленный Урал"
Через год с небольшим после поездки в Невьянск я оказался по инженерным делам в маленьком городке Челябинской области Катав-Ивановске. Между бело-жёлтых, промытых дождями скал, похожих на тела доисторических ящеров, легла намывная плотина старого литейно-механического завода. Вокруг еловые леса, уходящие волнами за горизонт. Широко разлился заводской пруд.
Сопровождающим от завода был Иван Николаевич Остаплюк, пожилой инженер-строитель, в прошлом начальник одного из цехов, а ныне – смотритель зданий и сооружений. Особая должность эта сродни профессии терапевта, только болезни, которые лечит он, иные: недуги каменных и железных строений.
Остаплюк вывел меня на балкон верхнего этажа заводоуправления:
– Смотрите, как гениально построен наш завод: горы сходятся в ущелье с двух сторон и образуют створ. Плотина поднимала воду на десять-пятнадцать аршин, так что водяной энергии хватало даже в засушливые годы на три домны. Здание, где мы находимся сейчас, и есть корпус бывшей домны восемнадцатого века, одной из крупнейших в Европе.
– Как? Вот это, канцелярское? – удивился я.
Остаплюк понимающе улыбнулся:
– Да, и сложено оно из природного ломаного камня. Верх его на уровне близко подходящих скал, и не требовалось для загрузки строить подъёмники. По этому мостику шли на колошники уголь и руда, подвозимые вон от того амбара, – он указал рукой на старый неказистый сарай неподалёку, — естественно, с помощью лошадиной силы...
Я смотрел на древние глыбы, из которых была сложена стена, и словно слышал скрип телег, равномерный шорох толчёной вручную руды, рассыпаемой по горловине домницы черемховыми решётками, видел огромные во мраке фигуры бородатых доменщиков с длинными кочергами и лопатами... Вот, стало быть, что осталось от древней домны, от сложнейшего комплекса, куда входили и колошниковый мост, и корпус воздуходувок, и литейный двор, откуда текла живая раскалённая река из чугуна...
– Я и сам не верил, что это домница, – словно читая мои мысли, сказал Иван Николаевич, – пока литейные ворота не нашёл. Хотите – покажу. – И он спустился по железной крутой лестнице. Я последовал за ним и действительно увидел заложенные неказистым кирпичом проёмы в каменной кладке, обрамлённые изящным чугунным сводом. Рифлёные колонки дорического стиля уходили в толщу, словно стремясь раствориться в стене за ненужностью. Было в них что-то щемяще-волнующее.
Остаплюк стал показывать детали древней домницы: замурованные пяты анкеров, кованые тяги с мощными петлями, что проходили внутри самого здания. В них вставлены громадные клинья, и казалось, крепкие руки из железа столетьями держат стены. А наверху стучали машинки, верстались сметы и планы. Корпус старой домны исправно нёс свою службу...
Потом, через много лет, будучи в Москве в величественном Успенском соборе, я увидел такие же мощные напряжённые тяги, сохраняющие его цельность. Они уходили ввысь несколькими рядами, были окрашены киноварью и вкупе с прекрасными фресками внутри национальной святыни всколыхнули во мне то давнее ощущение, которое я пережил в Катав-Ивановске.
Тогда Иван Николаевич провёл меня и в другой корпус, откуда шёл ровный гул машин.
Войдя и присмотревшись, я ахнул: под ажурными стальными фермами на аккуратной метлахской плитке стояли и работали паросиловые агрегаты начала века! На чёрных маслянистых корпусах – крупные буквы из нержавеющей стали; я узнал название одной из немецких фирм, и поныне существующей в Дюссельдорфе. Рядом на мраморных досках покоились приборы автоматики, отливая медью и хромировкой деталей. Клёпаная кран-балка, с моста которой свисала изящная цепь для ручного управления, словно завершала этот уникальный музей техники...
– Как вы сохранили всё это? – удивился я.
– Точнее сказать, пока сохранили. Это сердце завода. Две войны цех был единственным источником энергии -вот и лелеяли его, берегли... А теперь... – и он выразительно махнул рукой, словно стирая горечь от предстоящего. – По плану, в десятой пятилетке высоковольтка к нам придёт, тогда всё в переплавку пойдёт, благо, мартен рядом, за стенкой...
Острая боль старого инженера тронула меня.
– Неужели всё это сносить будут? Это сокровище школьникам, как натурный музей, демонстрировать надо. Такого оборудования нигде не сыщешь! Оно – живое свидетельство истории!
Старый инженер Иван Николаевич Остаплюк долго ещё будет водить меня по заводу, рассказывая о чудо-рельсах, что калили в говяжьем жире век назад мастеровые, Ъ секретах конверторной плавки, что была здесь одной из первых в России, о тайне постройки собора в городке.
Тогда я ещё не понимал, что значит противостоять времени, его могучей силе уничтожения. Не ведал, что слова сочувствия обернутся моим нравственным долгом, не оплаченным и поныне, что десятилетия поиска и борьбы за старую технику, за память о предках станут смыслом моих поступков и писательского труда...
Project: SuzhdeniaAuthor: Шишов Кирилл
