Рассказ прислан нашим читателем в рамках четвёртого сезона акции «Заработай на своей истории о птицах». Ссылку на условия акции вы найдете внизу страницы.
Общение с братьями нашими меньшими должно приносить и приносит большинству людей много разнообразных и обычно положительных эмоций. Наряду с привычными кошечками, собачками и всякими там хомячками народ держит у себя дома все что угодно в диапазоне от улиток и до крокодилов. Особенно изощряются в таких вещах граждане, коим некуда девать вряд ли честно заработанные большие деньги.
Аз же многогрешный тоже в течении жизни неоднократно подвизался в роли некого «животновода». В сей должности выступал владельцем традиционных кошек и хомячков, правда не совокупно, а с разницей во времени, ибо сии категории домашней живности не предназначены для совместного проживания, первые, под влиянием ужасных хищнических инстинктов быстренько схарчить вторых.
И конечно голубой животноводческой мечтой была малопродуктивная идея обрести попугая, причем непременно говорящего.
Так хотелось иметь дома не только благодарного слушателя, в каковой роли прекрасно выступают вышеупомянутые собачки и кошечки, а также бессловесные вовсе рыбки. Хотелось иметь дома полноправного собеседника, хорошо эрудированного, не лезущего за словом в карман и способного поддержать любую, или почти любую беседу, а не токмо утверждать безапелляционно и наставительно, что Гоша (попугай) имеет среди своих многих положительных качеств и то, что он хороший.
Встречи с такими вот «болтунами», содержательные беседы с ними только укрепляли и многократно усиливали это не самое может быть умное желание. Понятно, что в розовом детстве реализовать его не представилось возможным из-за уж больно высокой цена на заморских птиц.
Однако время шло, менялись жизненные обстоятельства и пополнив своей скромной персоной ряды граждан СССР которые по долгу службы оказывались за границей, причем именно в той самой части этой заграницы, где проживают и массово плодятся те самые вожделенные попугаи, я собрался осуществить свое заветное желание.
Надо отметить, что на пути к нему имелось весьма немало различных трудностей и препонов, делавших реализацию сих смелых замыслов делом непростым, и в большинстве случаев неподъемным. Дело в том, что таможенные и карантинные правила тех лет очень жестко регулировали привоз живности «из-за бугра».
Мало того, что скотину надо было купить, да еще и позаботиться о документальном оформлении и самой покупки и разрешения на вывоз с ее исторической родины непосредственно на месте. Это в некоторых странах и на ряд видов и пород живности было очень непросто.
Главное же было в том, что по прибытии в родные палестины надо было также усиленно хлопотать о документах для подневольного переселенца. А вот это уже было очень и очень непросто, даже имея на руках международные ветеринарные и природоохранные бумаги. При этом с вероятностью 95% животное или птица, пересекшая морскую границу единого и могучего союза, у владельца изымалась и помещалась в ветеринарный карантин, откуда они запросто могли исчезнуть и исчезали в неизвестном направлении.
Безутешному хозяину в таком прискорбном случае, как правило, выдавалась справка о том, что его питомец не вынес тягот и лишений карантинных мероприятий и помре. В эту белиберду верилось, надо честно сказать, с трудом. И были вполне обоснованные предположения, что экзотические птички, обезьянки и прочая иностранная живность просто таким образом меняли своих хозяев.
И если некоторые серьезные, влиятельные и обладающие высокими должностями и соответствующими связями мореплаватели еще как-то решали эти вопросы в свою пользу, то мне, лишенному указанных замечательных качеств и доблестей, надеяться на положительный результат сих потуг было неразумно.
Мероприятие превращалось в авантюру с весьма прогнозируемым дрянным концом. И собрав информацию о возможностях стать обладателем говорливой южной птички аз законопослушный несколько загрустил.
Из состояния грустного меня вывели мои менее законопослушные соплаватели, растолковавшие одну простую истину, - попугая можно спокойно (хлопотно, но успешно) провезти тайком. Они же поделились опытом и оснастили меня технологией этого не совсем простого процесса.
И вот взвесив все «за» и «против» я взялся за исполнение вожделенного замысла. Надо отметить, что оное исполнение подразумевало и немалую таинственность, то есть обеспечение секретности мероприятия.
Это делалось для того, чтобы обезопасить себя от часто имевшихся в экипажах судов «информаторов» и избежать пристального внимания таможенников исключительно к своей персоне. Потому как, имея «сигнал» эта категория служителей министерства торговли проявляла очень большую заинтересованность этот самый «сигнал» реализовать и негодяя, везущего что-либо запретное разоблачить.
А дело они свое знали хорошо (смотри фильм «Таможня») и надежды обмануть их были весьма призрачны и нереальны. Более того, это грозило серьезным скандалом с самыми нехорошими последствиями. Наперед скажу, что все прошло гладко и без неприятностей.
Симпатичный, зелененький, размером чуть поменьше вороны, молоденький попугайчик был мною куплен в Такоради. Купил я его в какой-то лавочке, вроде нашего зоомагазина. Птичка была оснащена еще и документом разрешающим вывоз из страны, за что хозяин, немолодой и очень болтливый африкан, взял с меня дополнительную плату.
В процессе покупки я напустил на себя вид знатока вопроса, долго разглядывал птицу, которая не преминула воспользоваться случаем и ущипнула меня за палец (хорошо не сильно, клювик у него мощнецкий). Продолжая усердствовать потребовал явить мне пред ясные очи указанный разрешительный документ, и долго изучал печать и подписи, как и текст этой снабженной водяными знаками и прочими красотами бумаги.
Хозяин уже начал было волноваться, думая, что я так и уйду без покупки, даже, что-то пролопотал про снижение цены, что было весьма кстати. Впрочем птичка обошлась мне все-таки недорого, даже меньше того, что я собирался потратить. В результате после каких-нибудь сорока минут торговых и не совсем торговых переговоров я выбрался из магазинчика с большой коробкой в руках. В оной коробке, в клеточке сиживал в темноте (чтобы не орал) малость растрепанный от волнения попугай.
На проходной порта одетый в какие-то обноски и вооруженный облезлым «калашом» то ли солдат, то ли полицейский решил повторить мои упражнения с напусканием на себя умного и неприступного вида, что и сделал немедленно, как только узрел у меня этот самый коробок. Надо думать, что дело с охраной экономических интересов было поставлено в тогдашней Гане на должную, недосягаемую для европейцев высоту.
Блюститель бегло глянув на попия в клетке вплотную взялся за бумагу. Вертел ее так и сяк. В результате нагло заявил, что должен с кем-то посоветоваться по телефону и обсудить мой непростой вопрос. Однако сразу к аппарату не пошел, а начал тянуть паузу.
Аз же многоумный и проинструктированный старшими товарищами был готов к такому вот принципиальному поведению охраны. На свет были явлены припасенные мной две банки сгущенного молока. Верный страж несколько переменился в лице и как-то сразу обмякнув подобрел.
При этом он, жадный, изобразил на пальцах правой руки международный символ «три», то есть продемонстрировал три поднятых пальца в неуемном желании обзавестись тремя банками сладкой и тягучей жидкости производства Кореновского молочно-консервного комбината. Пришлось продемонстрировать пустой пакет и уважительно назвать вымогателя лейтенантом (он и сержантом вряд ли то был).
Сменив гнев и праведное желание подсластиться побольше на милость, «офицер» сей улыбаясь открыл проход на территорию и даже выдал мне какой-то огрызок бумажки с цифрой «3». Этот важный документ даже был снабжен некой смутно оттиснутой печатью, разобрать каковую в подробностях было без специальных приборов невозможно. При этом вахтер объяснил, в том числе и с помощью оживленной жестикуляции, что этот «пропуск» надо показывать всякому на территории порта охраннику, каковой проявит интерес ко мне и моей поклаже.
Надо сказать, что квиток этот пригодился, и был использован мною дважды по прямому назначению, когда встречные оружные оборванцы пытались поинтересоваться тем, что это я такое несу, и когда тот же интерес проявил стоявший внизу у нашего трапа воин.
При виде магической бумажки бдительные охранники как-то сразу сникали и теряли неусыпную 5 секунд тому назад бдительность настолько, что отворачивали свой пресветлый лик в сторону от счастливого обладателя столь могучего «аусвайса». Своему вахтенному я сказал, что купил вот домой сувенир, не став объяснять какой именно, после чего быстренько прошел в свою каюту.
Остаток дня я потратил на общение с птицей и изучение инструкции к ней приданной на тему, как и чем этого представителя семейства пернатых кормить и обиходить. Паренек оказался веселым и довольно громогласным. А вот последнее как раз и не приветствовалось в целях конспирации.
Пришлось, во избежание обнаружения народными судовыми массами нового пассажира спрятать его от греха подальше в отдаленный и никем кроме меня непосещаемый закоулок своего заведования. Там он и ехал все время перехода домой, что-то около двадцати дней. Я же беспокоясь о его самочувствии, как физическом, так и моральном часто посещал узника с кормами и беседами. Все прошло удачно.
Вот уже и Босфор с Дарданеллами, вернее в обратном порядке остались за кормой и рядом с бортом заплескалась бирюзовая водичка Понта Эвксинского, на горизонте замаячил Севастополь. Перед самым входом в бухту я произвел последнее и самое важное приготовление к пересечению границы заморским гостем.
А именно, надев плотную кожаную перчатку поймал отчаянно ругающегося попугая и аккуратно опустил его головой вниз в нейлоновый, взятый у камбузницы старый чулок. Повисев несколько минут вниз крикливой головой нелегал сей замолчал и закатив глаза впал в какой-то анабиоз. В таком виде и он и был подвешен в рукаве какого-то грязного ватника в шкафчике раздевалки.
Осмотр и таможенные формальности прошли довольно быстро и без осложнений. Как только власти убыли с трапа и большая часть экипажа бросилась миловаться с родными, близкими и прочими встречающими, я быстренько извлек страдальца из чулка (долго так держать нельзя, помер бы), положив его в клетку.
Через некоторое время, вначале подергав лапой и крылом, хрюкнув что-то попугай проснулся и бодро стал грызть семечки. Эпопея пересечения границы завершилась. А через три дня я легализовал птицу вынеся оную в столовую в процессе обеда. Окружающим наврал с три короба о происхождении птицы. А нескольким посвященным рассказал историю как есть.
Прожил у меня попугайчик месяца три, наверное. Был очень занятный и забавный. Я ему на лапу одел колечко в каковое продел цепочку, чтобы не улетел.
Особенно интересно было когда придя к обеденному столу с попугаем и налив себе традиционного флотского борща, я отпускал птицу покушать тоже. Он ловко ходил по столу бренча цепочкой, выуживал из тарелки кусочки капусты, морковки и прочего, а когда что-то не мог достать, то иной раз переходил тарелку поперек вброд, если харч не был очень горячим, он сначала пробовал его лапой, знал, что может быть горячо.
Любил поговорить и уже начинал издавать кое-какие не совсем птичьи звуки, научился изображать звук зуммера телефона и дразнил меня этим. Еще пару месяцев и начал бы говорить по полной. Но тут вот случилось некое бедствие. Да не бедствие вовсе, а просто мне в срочном порядке было предложено сходить в море на чужом судне, сходить ненадолго, месяца на два – три. И рейс очень выгодный и красивый.
Вопрос нужно было решать в течении трех дней. Отвезти птицу домой в Сочи я никак не успевал. Документы на него выправить, чтобы с собой взять – нереально вовсе. Осталось одно, - отдать ее на хранение кому-нибудь из севастопольцев. Я и отдал своему хорошему другу и старшему товарищу с соседнего парохода. Отдать-то отдал, а вот забрать назад, никак не получилось.
Вернулся я домой пока то, да се. Пошел в гости к тем у кого попугай жил все это время. А там истерика, жена моего друга и двое небольших годами детей чуть не в ноги кидаются: «Игорь, оставь птичку нам». Сам он тоже неловко себя чувствует, подвел меня, а семейство вопит, птицу отдавать не хочет. Говорит, давай я мол у тебя его куплю, за сколько скажешь.
Ну вот. А я этому человеку многим был обязан, какие там деньги. Ладно говорю, ставь хороший коньяк пропьем попугая. И пропил. Жалко было сначала, болтать уже птичка стала. Потом думал, вот еще себе привезу. Ан не вышло больше, не случилось условий.
Так и жил без попугая долгие годы. Как раз до той смутной поры, когда нас всех осчастливили этими идиотским ваучерами. Куда девать эти бумажки, какая там доля собственности. Продали их за наличку, а один я на рынке сменял на попугая, думал будет повторение того, первого.
Однако сказка не случилась, - попался какой-то истерик, необщительный, крикливый не по делу. Я с ним и так и сяк. Все пытался научить говорить. И толмачил ему все что не попадя в уши, и магнитофон ставил с кольцевой лентой, часами бубнившей этому придурку фразы, ничего не помогло.
Стало брать зло, ну на кой мне такой вот индюк надутый. Взял, да и подарил своему другу на день рождения, вместе с клеткой. Там ему сильно обрадовались, особенно мать друга, по национальности армянка. Она с этим вот попкой все по-армянски разговаривала. И договорилась, он выдал наконец какое-то слово на этом самом языке.
Вот гад, по-русски говорить не захотел, а по- армянски – пожалуйста. Да только сперли его потом у них очень быстро, там дом был как проходной двор и все родственники. Вот и вся попугайная история. Последнюю часть мне иногда супруга с иронией поминает в качестве примера дурацкого использования денежных средств.
Автор Рубаков И. Н.
Если вы хотите поучаствовать в акции и получить приятный бонус, читайте условия здесь.
Вы нам очень поможете, если поделитесь статьей в соцсетях и поставите лайк. Спасибо вам за это.
Подписывайтесь на наш канал.
Еще больше историй читайте на сайте «Птица дома».
