В 2020 году Санкт-Петербургская консерватория имени Римского-Корсакова открывает бакалавриат по современному танцу. Это первая в городе и вторая в России программа высшего образования, целиком посвященная современному танцу или contemporary dance. Ее выпускники должны будут уметь совмещать роли танцовщика, хореографа, педагога и танц-художника – сейчас таких артистов в России единицы, хотя в Европе и США они давно уже работают в ведущих театрах и гастролируют по миру. Чем все это отличается от работы классических специалистов по танцу, которых массово готовят в России, и зачем понадобилось петербургской консерватории – разобралась Мила Волкова.
«Танцовщик классического танца - это машина для исполнения чужой воли, – объясняет свой подход одна из создателей новой консерваторской программы Мария Дудина, балетный критик и преподаватель. - Мариус Петипа в свое время самовыразился, поставив сотню балетов, и теперь все танцовщики классического танца уже не самовыражаются, а исполняют его волю и волю репетитора. Если они позволят себе самовыразиться – если задняя танцовщица в Лебедином озере себе позволит что-то эдакое – их уволят в тот же момент. А танцовщик современного танца – он прежде всего со-творец, он коллаборатор, он тот, кто генерирует материал, является со-автором».
В России на профильных факультетах готовят отдельно балетмейстеров и хореографов. Но в современном танце их компетенции достаются самим исполнителям, которые должны быть достаточно творчески развиты. «Мы хотим из них готовить не только техников, но и мыслящих людей - художников, инструментом которых является их собственное тело», - мечтает Мария Дудина.
Партнером Дудиной по организации программы стал Александр Любашин – бывший участник физического театра Ёd, известный также по проекту ДК–culture и многочисленным мастер-классам по всей России. Придумывая, чему и как учить студентов, Любашин и Дудина объездили четыре школы Германии, исследуя и перенимая их опыт.
В дрезденской Палукка Шулле – которой, по словам Дудиной, вдохновлялся знаменитый хореограф Борис Эйфман, - они поняли, что подумать стоит не только об искусстве, но и о будущем трудоустройстве выпускников. “Эти товарищи – это точно люди, обеспеченные работой. Они умеют и стопы тянуть, они смогут и в балетном театре работать, и в компаниях типа NDT (Nederlands Dans Theater), - делится впечатлениями Мария. - Тогда мы подумали, что мы конечно за авангард, но классика у нас будет каждый день”.
Оси бедра
В развитых странах современный танец – это массовое искусство со своей инфраструктурой. Труппы современного танца есть у Датского Королевского балета, в Гетеборгской опере, израильская Бат-Шева Дэнс Компани финансируется министерством культуры как национальное достояние. Обучают танцевальному мастерству и в колледжах десятков небольших городков, и в культовых центрах танца вроде амстердамского SNDO или зальцбургского SEAD.
В России же эта ниша до сих пор была почти свободна. Профильный факультет современного танца существовал только в екатеринбургском Гуманитарном университете. В петербургской Академии русского балета имени Вагановой есть магистратура с такой специализацией - ее курирует тот же Александр Любашин, но она доступна только людям с законченным высшим образованием. Еще в нескольких творческих или педагогических ВУЗах страны преподают contemporary dance, но не уделяют ему большого внимания.
Чему конкретно? Contemporary dance начинался со свободного танца Айседоры Дункан, по дороге вобрал техники танца модерн, радикальные идеи постмодерна и концептуального танца, подружился с телесными практиками и напитался философскими идеями. К началу XXI века он оформился в некоторые узнаваемые современные техники, но какой-то частью продолжает развиваться – это то, что сейчас называется "пост танцем".
Одно из ключевых понятий «современного танца» – соматика, практика восприятия своего тела изнутри, а не со стороны. Для современных танцовщиков тело – это не просто технический инструмент, они уделяют внимание телу как таковому, контакту с ним. Многие параллельно занимаются йогой или восточными единоборствами, тай-чи, айкидо. Дудина и Любашин собираются включить в программу соматические практики, которые опираются на анатомию, физику, биомеханику, – например, axis syllabus и body mind centering. Все это нужно для поиска такого движения, которое будет максимально функционально, но при этом безопасно и не разрушительно для тела, чтобы не уходить на пенсию в 30 лет с больными коленями или поясницей.
Соматические практики формируют другие способы мышления о своем теле и движении. Танцовщик contemporary dance не просто осознает себя в пространстве зала, но в этот же момент может осознавать положение своих костей и органов в теле, так что тут нужны не только сильные мышцы, но и хорошее абстрактное мышление. Помимо этого современные танцовщики работают с «присутствием», перформативностью, состоянием ума, осознанностью.
Российское исполнение
Кураторы новой программы планируют каждый месяц приглашать зарубежных хореографов, развивать российский современный танец, надеются на сотрудничество с новой сценой Александринского театра в качестве площадки для показов.
При этом, хоть это и государственная консерватория, учить современному танцу пока будут только за деньги – 260 тысяч рублей в год. Мария Дудина объяснила, что на этот год не выделили бюджетных мест, но в будущем они, возможно, появятся. На более традиционной программе для театральных балетмейстеров бюджетные места есть, но заняты только они – для остальных обучение стоит больше 400 тысяч, поэтому в группах 3-4 человека.
В целом участники танцевального сообщества позитивно отзываются о приходе современного танца в консерваторию – это может помочь в распространении актуального взгляда на его преподавание. Но другие опрошенные танц-художники настроены скептически. Они считают, что даже с учетом приглашенных хореографов Дудиной и Любашину удастся представить только один срез многогранного contemporary dance. Многих возмущает, что образование платное и недешевое – проще уехать учиться в Европу в проверенные места.
Пока что эта критика справедлива, хотя нужно же с чего-то начинать – возможно, курс и получится слишком авторским, но кто знает, не ждет ли нас через 4 года новая Седьмая студия, только танцевальная?
