Детский рисунок живёт, переливается, дышит: в нём красный набегает на зелёный и синий, лиловый сливается с кофейным и золотым, розовый наплывает на бледно-молочный, а посередине, по тёмно-салатовому полотну, уходит к горизонту живописный весенний парк.
– Что ты изобразила? – спросил я, рассматривая творение дочери.
– Рай… – робко ответила она.
Поднеся рисунок к окну, я сравнил и увидел всё то, что было в этих обычных расплывчатых акварелях: тропинку среди берёз, сосны, волнистые лиственницы и уютные скамейки, пахучие форзиции с весёлыми брызгами ярко-жёлтых цветов и нежные, лёгкие, воздушные сакуры, рябины и дубки, мелколистные клёны и раскидистые каштаны. Многие из этих деревьев я посадил в годы своей студенческой юности, а теперь каждый день хожу среди них, словно среди шелестящих ангелов, облачённых, пойманных ветром в живую материю – через их семена и проросшие корни.
…Вечер шагнул над миром, словно сказочный великан, и свежий воздух пахнул в наши лица тёплой пыльцой, засыпал нас горстями бирюзовых звёзд под покровом вспыхнувшей майской листвы. «Как здорово, – подумал я, – что ещё при жизни понял, увидел, как выглядит рай…»
Если бы у меня был выбор, то после неизбежного исхода мне хотелось бы вечно бродить по этим тихим аллеям, трогать робкие ветви и дышать ароматами весенних трав. А пока остаётся лишь верить, что рай возможен на Земле, что он есть – именно здесь и сейчас. Кто знает: может быть, там, за красновато-лиловой полосой заката, за чертой жизни в него попадают лишь блаженные мечтатели…
Костёр на берегу
Отражаясь в ночной воде, шелестит воздушной листовой рогоз, млечная роса течёт с ивовых веток, капая в тёплый песок; клонится к пыльной дороге рожь, точно манит путника спелыми косами, и еле слышно струйкой-серпиком переступает по круглым камешкам родник, прячась в сумерки. Над затихшей рощей по глинистым берегам берестяными каблучками-песнями цокают соловьи, окликая дымки ложбин, словно призраков, а вспыльчивые зарницы, налетев по верхушкам сосен, цепляют друг друга быстрыми крыльями и, озарив речные мостки, исчезают в тишине, за оврагами, среди сизых спин холмов.
Спит простор, поворачиваясь с бока на бок в туманных далях и говоря во сне шёпотом трав. Волчий след застыл на истресканной земле в подорожнике, где блестят валуны-черепа серыми шлемами, словно павшие в боях воины-витязи из-под корней встают и с дозором обходят русскую землю, встречают заблудшего ворога копьями орешника, рукавами глубоких троп ограждают юных дев от злых слов и обманщиков, пепельными бородами семян и тугими кольчугами лугов накрывают село, прячут за пазуху тусклый свет домов. Где-то тихо колышется песня, подолы берёз подвёрнуты, жидкий ветер пахнет спелым зерном, снопами, молоком; месяц, словно младенец, робко лежит на ладонях облаков, прильнув светлым личиком к небу, к блеклому сосочку звезды-матушки.
Вот и капелька летнего дождика упала на мою щеку, потекла, словно слеза, по шее, под рубашку, к самому сердцу: эхом душа дождю отзывается, перьями зарниц над водой кружится. Жгу костёр, шевелю угольки тонким ракитовым прутиком, смотрю в золотистую мглу на узловатую леску старенькой донки, на шелковистый рогоз и алые блики среди кувшинок, в розовый зев известкового карьера и глубину неподвижных лозняков; дышу глубоко, свободно, бирюзовым паром, дымком, пыльцой прибрежных и луговых цветов. Стелется ночь покрывалом трав, облаками, млечным пологом, от речной воды до крутых вершин, поднебесных троп. Вспыхивает костёр, вскидывает искры яркие, жгучие, поит ими комаров и болотных мушек, щёлкает сучком, шипит веточкой, наполняет меня теплом. Вторит Вселенная его огням, разгорается, сыплет золотом сквозь века и по берегу, как ночной костёр: всё сгорит – но всё ли останется?
В полудрёме плыву на песке, словно на облаке; погружаюсь в горний свет, отметаю из души всё невечное...
Tags: ПрозаProject: MolokoAuthor: Шендаков Андрей