Про Андреевское озеро не одна легенда сложена, но эта ближе к сердцу и истине. Давно это было….
В те времена русских-то по Сибири невесть какое великое число было, не заселили ее еще прочно. Но народу год от года прибывало. Какой оратай на вольные хлеба, за свободушкой подался; иные же — охотники, пушнину промышляют; приходили и беглые — от кандалов подалее. А каторжники — они мутный народ, сразу не разглядишь: то ли безвинный был посажен, то ли за убийство человеческое, злодеяния. Из этого понятно, что неспокойно у нас в краю было. Люди старались гуртом обжиться, чтобы мир от лихих людишек уберечь. Селились по берегам рек и озер: лес рядом, рыба, покосы хорошие. Первое русское поселение на озере поначалу Могилково величалось. Стало быть, не-мало от мора или другой какой хвори умерло здесь людей в первый год заселения. Тут, как водится, и пролегли могилки одна к другой. Так часто на новых землях случалось: один человек избу строит, другой роет могилу. В Могилково люди все больше рыбачили. Озеро рыбой богато. И вот видят как-то рыбаки: идет парень. Чужой — здесь таких не знали, и издалека: по одежке видно. Ладный такой паренек, как дубок молодой — высокий да плечистый. Таких на Руси любили, в царскую охрану набирали — стать держать. Рыбалям любопытно, конечно стало.
— Как зовут, откуда, зачем пришел, — спрашивают. А он им в ответ:
— Андрюхой кличут. Вольный человек из голодных земель. А иду я, мужики за счастьем.
— Счастья можно и у себя на родной земле найти. Хлеб бы родил да мора не было, женку пригожую заиметь да детей вырастить — вот тебе и счастье. Иди к нам, артельно жить будем, так легче.
Рассмеялся Андрюха, покачал головой:
— Нет, артельщики, на особу жизнь складывать буду. А счастье себе все равно найду.
В ту пору байка среди тамошних поселений ходила. Будто в этих местах, совсем близко, стояло городище кочевников-юрташей. А правил кочевьем богатый мурза, сродственник Кучум-хана, бывшего владыки сибирского. Однажды в междуусобной стычке сожгли соседи мурзаевское стойбище, а сам повелитель был ранен, да так тяжело, что изготовился умереть. Перед смертью велел мурза похоронить себя на берегу озера. Закопали покойника, а рядом в могилу навалили золота, драгоценных камней, что воинственный хан сумел в чужих землях награбить. С золотом, думали, он и на том свете власть заимеет. Родичи его и воины опосля перекочевали в другую сторону, а место захонения свято хранили, дабы чужаки на могильное добро не зарились.
Мужики из Могилково эту историю слышали и поначалу, хоронясь друг от друга, искали ту богатую могилу, разбогатеть хотели. Но время уходило. Поняли они, что нет ни какого клада — утихомирились. Однако, как выпьют на гулянии, так и вспоминают мурзу, и каждый наперебой спешил выдумать новую небылицу к мурзовой байке. Подшучивали друг над другом. Андрюха тоже кладом бредил. Видел иной люд, как бродит парень по ночам с лопатой: там копает, здесь — ищет золото, одним словом. Смеялись над ним вначале, задирали, а потом внимание обращать перестали: надоест — сам утихнет, без советов чужих.
К тому времени второй год пошел, как Андрей на озере поселился. Над ним хотя и подшучивали, но в цене держали, видели, почем стоит. А парень и вправду был хваткий, что тебе сети плести, что лодку долбить — первый среди умельцев. Дом себе Андрей отстроил всем на загляденье, добротный, большой, наличниками да завитушками украшенный. Завидным женихом считался Андрей для рыбальских дочек. Андрюха подругу подобрал под стать. Хотя и сироткой девка росла, без приданого, много желающих было в жены ее заполучить — красотой влекла, хозяйственностью, а еще песни задушевные петь была мастерица.
— Ух, прохвост! — озлобились могилковские парни.
— Из под носа лучшую невесту увел, берегись нынче у нас!
Но парни ярились напрасно, Марии, Андреевой невесте, один он был люб. А против сердцаслова не скажешь.
В общем, стал Андрюха семейным. Все так же рыбачил, хозяйство вел, а задумку свою — разбогатеть — не позабыл, ворошил землю по ночам. Все бы хорошо, да через полгода беда стряслась. Прибежала в Могилково Мария, сама не своя, белая с лица как смерть, слова вымолвить не может. А как отошла немного, так зашлась слезами:
— Андрейка мой у озера мертвый лежит! Он давеча ушел с лопатой на поиск своего проклятущего клада. А у меня сердце изболелось. Глаз ночь на пролет не сомкнула, все его ждала. Он под утро не пришел — я поняла: беда случилась. Бросилась его искать, но не в деревню меня ноги понесли — все по берегу, в другую сторону. Вижу лежит он. Поднимаю, кричу: встань Андрюшенька! А он затвердел весь, в волосах кровь запеклась.
Тут народ бросился к озеру: кто Андрюху мертвого глядеть, кто убийцев искать. Да где там. Злодеев и след простыл. Понесли люди парня в деревню — обряжать-оплакивать.
Но вдруг кто-то вскрикнул:
— Глядите, что это?
Неподалеку от того места, где лежал Андрей, монетки золотые в траве, чужеземные, древней чеканки. А на монетках кровь недавношняя. Пуще прежнего взволновался народ:
— Нашел Андрюха свой клад, — кричат.
Но какой-то христапродавец узнал про это и лишил парня жизни. Может, случайно кто повстречался Андрею, может специально следил за ним, того люди не вызнали. А девки деревенские плачут, это нашенские, говорят. Андрея подкараулили те, что за Марию отомстить хотели.
— Ополоумели, дуры, — им в ответ. — А золото древнееоткуда взялось? У нас в деревне богачей таких нет, чтоб золото подбрасывать, его у нас отродясь не водилось.
Потом, сказывают, и яму свежую нашли — мурзаеву могилу. Тут уж окончательно уверились, что клад не придуман. Нашел и выкопал его Андрей на беду свою. Мария, вдова его, после этого долго не зажилась — обессилела, а потом и вовсе ушла вслед за своим суженым, не вынесла разлуки. В доме их никто не жил, обветшала хата, крапивой заросла. А озеро рыбали с тех пор Андреевским зовут, в память, значит. Куда та деревня Могилково делась, никто не знает. Может, переименовали, может сгорела.
А Андрей, он ведь не распознал своего счастья, в золоте искал, а оно рядом было, под одной крышей. Андрей в переводе на русский язык «человек» означает. Вот и получается: слепнет человек в думках о дармовом богатстве. Глядишь, если бы по-другому сложилось, жил бы Андрей, корень свой дал. А так одно имя его у озера осталось. Но редко помнит кто, чье оно, зачем в памяти людской хранится.
