Анна не спала, ворочаясь на диване. Покупателей на дом не было, отпуск кончался, нужно было уже уезжать. В соседней комнате ворочалась, вздыхая, Алла. Старшая поднялаь, села.
- Не спишь? – негромко спросила она.
- Не спится, - ответила сестра.
-Что делать с домом? Неужели продавать за бесценок? И сидеть здесь бессмысленно – сколько ждать покупателя?
-Если бы Татьяна была адекватной, можно было бы до лета подождать, нашелся бы покупатель, может быть, ведь дом еще хороший, все удобства есть, почти как в городе.
- Да и огород, и сад прекрасные. – Анна вздохнула. – Но за домом надо смотреть, а лучше – жить в нем. Ведь дом умирает, если в нем не живут.
- Конечно, он требует ремонта, требует рук, притом постоянно.
- Когда-то родители думали, что, когда я выйду на пенсию, приеду сюда жить. Они хотели, чтобы я досмотрела их до конца жизни, а потом осталась в этом доме. – Анна задумалась. Она вспомнила разговор с матерью и отцом об этом.
- Ты же одна,- говорил отец,- дочери выросли, у них своя жизнь, вот и приезжай к нам. Нам ведь плохо, что ты так далеко от нас.
Анна тогда усмехнулась:
- Ну вот видите, вам плохо, что дети далеко, а мне желаете того же. Я ведь не молодею, и мои дети тоже от меня будут далеко. А мне потом на них обижаться, что не приезжают так часто, как мне бы хотелось? Я не хочу, чтобы они посвящали мне свою жизнь. У них должна быть своя, с их детьми, мужьями.
Тогда она не сказала им, что, возможно, ее жизнь сложилась так, что она осталась одна, потому что каждый отпуск на протяжении почти сорока лет она приезжала только сюда, ведь ее ждали родители, им нужно было помогать, а о том, что и она должна была отдыхать, жить своей жизнью, как-то никто не думал. Ее приятели и друзья летом ездили в санатории, дома отдыха, летали на курорты Турции, Египта, Тайланда, осваивали Европу, а она – сюда, в деревню, к огороду, к корове, к ремонту дома – снаружи и внутри – к вечным разговорам о трудностях жизни брата, его нелегкой, несчастливой судьбе, злодейках-женах...
А Анна не говорила об этом, потому что не хотела обижать родителей. Не хотела, чтобы они чувствовали себя виноватыми в этом, ощущали себя обузой.
Правда, она всегда пользовалась успехом у здешних мужчин. Они сразу распознавали в ней «неместную», рассыпались в комплиментах, на какие были способны, предлагали «дружбу». Анна выглядела хорошо, по сравнению со своими одноклассницами смотрелась лет на десять моложе.
- Конечно, куда нам до тебя! –с нескрываемой завистью говорила ей бывшая подруга, которая была старше нее только на один день. – Ты вон какая белая и молодая, не то что я.
Она действительно выглядела пожилой: темное лицо, морщины, грубые руки – все выдавало в ней женщину, которая работает на солнце, занимается хозяйством – корова, свиньи, полный двор кур, уток, гусей. К тому же огород с ранней весны до осени...
- Я ведь, можно сказать, в холодильнике живу, - отшучивалась Анна на слова о том, что выглядит гораздо моложе. – Мясо в морозилке сколько может быть свежим? Вот и я как в морозилке.
Анне это нравилось, но романов она не заводила. Когда-то она решилась на такой роман, но мать устроила ей скандал по поводу того, что она уедет, а ей потом слушать разговоры по деревне. Отец вступился тогда за нее, сказав, что она свободная женщина и ей не шестнадцать, но мать была непреклонна:
- У тебя дети – что ты им скажешь?!
Анне тогда показалось, что в словах матери сквозила зависть – она видела, что дочка красива, молода, что нравится мужчинам, да и вообще с людьми у нее всегда были хорошие отношения. Она не принимала того, что Анна легко общается с соседями, с которыми у нее всегда были конфликты.
- О чем ты говорила с Иркой? – спрашивала она, увидя, что Анна беседовала с соседкой и при этом они смеялись. – Что смешного она тебе сказала?
- Да ничего, просто я отдала ей для собаки остатки еды, а она рассказала, как ее внучка кормила утят.
- Нечего кормить чужих собак! –отрезала мать.
- Да ведь все равно нужно было выбросить это.
- Ну и выбросила бы! Она собирает наши орехи, что падают к ним за забор и не отдает.
- Мама! – Анне было неприятно слушать эти слова.- Неужели у вас мало орехов? Вон полмешка стоит, никто не ест их. Да и у соседей три дерева – зачем им наши?
- При мне с ней не разговаривай! – отрезала мать.
Приходя с рынка, Анна приносила матери приветы от односельчан.
- Чего это она вспомнила обо мне? – с неприязнью спрашивала она. - Может, вспомнила того петуха, что залетел к ней во двор, а она его мне не вернула?
Анне было неприятно отмечать, что с возрастом мать становилась все нетерпимей к людям, особенно к их успехам. Даже Анне говорила:
- Не хвались ты своей зарплатой! Не раздражай брата – у него же такой нету! Это вы там лопатой гребете!
- Да я не хвастаю – он спросил, я ответила. Я ведь я не ворую – зарабатываю! А если надо, пусть приезжает и тоже гребет.
...Анна посмотрела в окно. На небе ярко светила полная луна.
- Алла, посмотри – помнишь, мы сидели на лавочке, и на небе была такая же луна. Нам было... сколько же нам было тогда?
- Мне шестнадцать, а тебе, значит, восемнадцать. Боже, неужели так быстро прошла жизнь? Я ведь помню, о чем мы тогда с тобой говорили.
- Я тоже. Мы смотрели на небо и говорили, что, может быть, где-то там, тоже живут люди и кто-то вот так же сидит на лавочке и любуется нашей Землей.
- А помнишь, как мы по очереди ходили на свидание, а чтобы родители думали, что мы пришли вовремя, одна из нас заходила в дом и говорила, что другая сейчас тоже войдет?
- А потом тайком открывала дверь, чтобы она не стучала и не разбудила маму. Неужели она не догадывалась об этом.
- Конечно, нет! Ты же помнишь, как она относилась к этому? Если в одиннадцать нет дома, она могла пойти по деревне с хворостиной и не посмотреть, что рядом парень! – Алла засмеялась.- Как-то она вышла, а я уже была у калитки с кавалером. Так она и меня, и его хворостиной!
- Даже не верится, что их уже нет,- голос Анны задрожал. – Все прошло, и теперь уже не имеет значения ничего.