Эта история вряд ли могла произойти сегодня – в эпоху социальных сетей и голосовых синтезаторов. Она точно не будет понятна тинейджерам, для которых ситуации, описанные ниже, не оставят в памяти сколь-нибудь значимый след. Для меня же она стала одним из наиболее ярких воспоминаний быстротечной юности – наверное, потому, что в более зрелом возрасте точно бы не повторилась.
Всё могло быть иначе, но вышло именно так. Сейчас убей – не скажу, зачем в тот день остался в Москве. Лето, солнце, дачи… Ан нет – что-то заставило забыть обо всём, когда Фимыч – старый школьный дружбан – откашлялся на другом конце провода.
– Буду краток, – Фимыч, как всегда, брал быка за рога, - не видеться столько по нынешним временам просто преступно. Поэтому жду тебя сегодня – день рождения, если помнишь.
Я помнил. Однако звонок Фимыча всё равно удивил – за семь лет после выпуска им не было сделано ни одной попытки оживить многолетнюю дружбу, вяло затухавшую на протяжении учёбы в старших классах. Более того, периодически доходили слухи о нелицеприятных высказываниях, делавшихся Фимычем в мой адрес. По всем внешним признакам дело шло к полному и окончательному разрыву.
– Ну, ты даёшь, – только и смог промямлить я. – Кто приглашён?
– Состав тебя устроит, – отрезал Фимыч.– Собирайся.
Собраться было нетрудно. Футболка, джинсы, гитара – нехитрый набор для похода в гости, сформированный за несколько взрослых лет. В качестве подарка была выбрана шикарная бутылка «Метаксы», невесть откуда взявшаяся дома, да смешная безделушка, купленная по случаю ещё полгода назад. Мешало одно – мысль о предстоящем общении с друзьями Фимыча, не совпадавшими со мной ни кругом интересов, ни чувством юмора. «Буду молчать и слушать, – решил я, выходя из дома. – Попросят – спою».
Планы рухнули в одночасье. Фимыч, набравший к моему приходу приличную форму, с порога принялся вовлекать в общение. Расцеловав и перезнакомив со своими институтскими корешами, предложил здесь же, за столом распить «Метаксу». Распили.
– А ты не меняешься, – прервал паузу Фимыч. – И внешне сохранился, и вообще. Не скажешь, что из милицейских.
Меня несколько удивила осведомлённость приятеля. Я старался излишне не афишировать свою принадлежность к органам, однако не стеснялся и признавать. В данный момент уместнее всего было перевести разговор на нейтральную тему.
Искать её долго не пришлось. Подъехала новая группа друзей Фимыча, а среди них Сергей Нарочницкий и его младшая сестра Аня – студентка первого курса престижного вуза. Если с Сергеем мы периодически встречались у общих знакомых, то Аню я, как и многие присутствовавшие, видел впервые. В ней не было ничего сверхъестественного: стройная, ниже среднего роста, который скрывали туфли на огромных платформах. Белая блузка с длинными рукавами переходила в чёрную мини-юбку. Большие карие глаза вместе с толстыми чувственными губами придавали вытянутому лицу некую недосказанность, детскость. Прямые русые волосы были стянуты резинкой.
Фимыч представил Аню собравшимся и усадил прямо рядом со мной. Девушка не страдала застенчивостью и активно включилась в беседу. Сразу стало понятно, что она знает себе цену – держалась слегка отстранённо, сохраняя дистанцию, говорила едко, с иронией. Несмотря на то, что такие особы мне никогда не нравились, я почему-то почувствовал внутри холод и дрожь.
Осторожно взглянув на неё, убедился – действительно, ничего такого. Что же меня цепануло? Подумав, я понял – голос.
Голос девушки резко контрастировал с её нелепым, подростковым внешним видом – низкий, густой, богатый обертонами, он, словно дудочка факира, обезоруживал и заставлял идти за собой.
Я и пошёл, очнувшись, когда разговор, миновав начальную стадию с обсуждением актуальных событий и общих знакомых, коснулся интересов в области искусства.
– Долгоруков – гений, – улыбаясь, говорила Аня. – Я могу смотреть его спектакли бесконечно, не прерываясь. Вот только жаль, – вздохнула она, – что попасть на них невозможно – зрительный зал маленький и билеты разлетаются вмиг, как только поступают в кассу.
Я, конечно, слышал о Долгорукове – молодом артисте модного московского театра. Талант, обаяние, интеллект – всё было при нём. Надо ли говорить, какое количество легкокрылых поклонниц слеталось на этот огонёк? Поговаривали, что строгий родитель звезды, понимая, к чему может привести такой бешеный интерес, после каждого спектакля с участием сына лично сажал его в машину и отвозил домой.
– А раз так, – продолжала Аня, – то придётся мне поступить как одна моя подруга: она узнала, что Долгоруков очень любит гулять в усадьбе Кусково, и теперь её просто не вытащить оттуда.
– Не надо в Кусково, – внезапно вступил в разговор я. – Мне бы тоже хотелось попасть на его спектакль. Попробую достать билеты. Если получится – пойдёшь?
Аня резко обернулась и посмотрела мне в глаза. В этом взгляде были и удивление, и любопытство. Она словно хотела сказать: «Ну, ну, попробуй, а я подумаю, согласиться или нет».
– Соглашайся, – читая мысли девушки, крикнул с балкона Фимыч, – у него большие связи.
Связей у меня, конечно, не было, но план действий и определённый ресурс для его воплощения имелись. Поскольку рассчитывать на наличие билетов в кассе точно не приходилось, путь был один – через администратора. В возможности успеха убеждала постоянно крутившаяся в мозгу сцена из «Места встречи», где майор Жеглов–Высоцкий таким образом получает два места в зале Большого.
На следующий день после посиделок у Фимыча я уже стоял в маленьком дворике на Чистых прудах, где располагался театр, и спрашивал каждого встречного, где сидит администратор. Кое-как отыскав тёмную каморку со столом в углу, я смело предъявил её обитателю красное удостоверение и без лишних объяснений потребовал два билета на Долгорукова. К моему удивлению обитатель не стал возражать, что-то отметил у себя в блокноте и попросил обратиться за полчаса до спектакля.
Сказать, что я был счастлив – не сказать ничего. На крыльях радости долетев до ближайшего телефона, я позвонил Ане и договорился о встрече. По голосу девушки было понятно, что мой поступок произвёл неизгладимое впечатление. До цели оставалась самая малость.
В долгожданный день мы, досыта нагулявшись вокруг прудов, пришли в театр и получили в окошке администратора два вожделенных билета. Вечер превзошёл все мои ожидания – в насыщенной драматическими поворотами пьесе Долгоруков проявил себя в полный рост, а места в первом ряду создали потрясающий эффект присутствия.
На обратном пути мы долго обсуждали увиденное.
– А у меня в субботу день рождения, – неожиданно призналась Аня.
– Будешь праздновать? – без лишних эмоций спросил я.
– Вряд ли – в пятницу сдаю экзамен, захочется отдохнуть. Да и с кем праздновать – наверняка все разъедутся…
– А что бы ты хотела получить в подарок? – внезапно сорвалось у меня с языка.
Аня посмотрела искоса, лукаво улыбнулась и на мгновение замолчала.
– Да ничего… Разве что… – она мечтательно посмотрела в небо, – было бы здорово, если бы меня поздравил Долгоруков. Пусть даже по телефону…Но боюсь, что это неосуществимо.
И ещё раз посмотрев на меня, добавила:
– Даже с твоими связями.
Дело приобретало новый оборот. С одной стороны, у меня появилась зацепка, позволяющая развивать отношения с Аней. Организовать звонок Долгорукова с поздравлением означало сильно поднять свой вес в её глазах и претендовать на избранность. С другой стороны – шансы на осуществление желания девушки представлялись мизерными.
Конечно, надо было послать Аню за избалованность, однако мне почему-то не хотелось – я почувствовал азарт. Такой обычно испытывают охотники, едва завидя дичь и предвкушая битву характеров. Такой свойственнен двадцатитрёхлетним искателям приключений.
А что такое двадцать три? По нынешним временам – ничто, детский сад. Вот и я ощущал себя в этом возрасте крайне необычно. С одной стороны – взрослая жизнь, работа, уважение коллег. С другой – постоянная мысль о том, что в процессе приобретения всех формальных атрибутов этой самой жизни нечто настоящее и действительно необходимое прошло лишь по касательной или вовсе не прошло. Только сейчас, когда впервые за много лет окружающие отстали от меня с различными требованиями, появилась возможность немного отдышаться и оглядеться по сторонам. Только сейчас я, подобно лягушке, долго боровшейся за жизнь в крынке молока, начал ощущать твёрдую почву под ногами и прилив душевных сил. Жизнь начиналась. И встреча с Аней представлялась мне главной приметой этой начинающейся настоящей жизни.
Обстановка требовала действия. «Найти!» – я был полон решимости.– «Немедленно найти!».
Из всех ближних и дальних на роль помощника в данной ситуации годился только Лёха Болтунов, сделавший стремительную карьеру на телевидении, освещая новости шоу-бизнеса. Решать проблемы, организовывать всё, что движется, было его призванием.
Договорились пересечься в «Гульдене» – тихом кабачке на Солянке, присмотренном Лёхой для деловых встреч.
– Старичок, это глупо, – с ходу заворчал он. – Молодая, вот и чудит. Поступай по-своему, никуда не денется. Или плюнь – вон их сколько вокруг.
Болтунов знал, что говорит. Слывший в школе тихоней по женской части, к моменту встречи он вошёл в число наиболее признанных в узких кругах мастеров пикапа. Мне стоило немалых усилий убедить друга в том, что успешное решение «проблемы Долгорукова» может значительно повысить реноме Лёхи как в глазах окружающих, так и в собственных.
– Ладно, – сдал он.– Сделаем так: завтра в «Метелице» закрытая вечеринка, где должен быть твой подопечный. Там и попробуем всё решить.
– А ты с ним знаком? – осторожно спросил я.
– Шапочно, – признал Болтунов. – Но ты же знаешь: после третьей все друг другу родня.
Вечером следующего дня в ожидании Лёхи я нервно прохаживался вокруг упомянутого заведения. От обилия звёзд рябило в глазах.
– Вам что-то надо? – недоверчиво спросил охранник в классическом костюме с рацией в руке.
Смутившись, я готов был ретироваться, но вовремя вспомнил о наличии в кармане красной книжки, открывающей любые двери. К счастью, предъявлять её не пришлось.
– Василий, не узнаёшь известных всей стране персон? – послышался сзади хриплый голос Болтунова. – Смотри, пожалуюсь руководству.
Он схватил меня за руку и втащил внутрь.
– В таких местах главное – морда кирпичом. Ты не тушуйся – закусывай, отдыхай. Можешь представиться корреспондентом моей программы – мол, делаешь репортаж.
Едва дав наставления, Болтунов растворился в пёстром облаке гламура. Я еле успевал следить за его перемещениями – от стола к столу, от звезды к звезде. За считанные секунды Лёха успевал расцеловать с полдюжины дам, посмеяться, погрустить и поговорить о делах. Безупречность исполнения говорила о том, что он считал посещение таких вечеринок важной частью своей работы.
Ближе к полуночи в зале появился Долгоруков – счастливый и усталый. Скучающие у барной стойки дамы в вечерних платьях заметно оживились. Спустя мгновение всплески хохота и громких приветствий стали слышаться из всех углов. Обходя присутствующих, любимец публики одарил меня почтительной улыбкой и пожал руку.
Взрыв эмоций постепенно сошёл на нет. Оправившись от впечатлений, я поднял глаза в поисках Болтунова. Его ярко-жёлтый пиджак, служивший мне маяком в океане публичных персон, напрочь исчез из виду. Переборов желание покинуть вечеринку, я допил бокал и отправился в другой конец зала – туда, где видел приятеля в последний раз. Выстроить маршрут было неимоверно трудно: в отблесках лазерных лучей, прорезающих темноту танцпола, всё радикально меняло свой цвет, перспектива утрачивалась.
Когда, наконец, я вышел в маленькую комнатку, увешанную неоновыми фонарями, то увидел Болтунова и Долгорукова, беседующих за столиком вдали. Громкая речь и активная жестикуляция говорили о том, что они уже прилично выпили. Не желая мешать, я тихонько сел на диван у стены.
– Понимаешь, те роли, которые ты сыграл в последнее время – они… не твоего уровня, – восклицал Болтунов. – Их способен сыграть любой студент театрального училища. Вспомни, с чего ты начинал – это же фантастика! Ни у кого не было столь яркого дебюта!
– Ну, скажешь тоже, – засмущался Долгоруков.
– Да, да, именно так! – не отступал Болтунов. – Я понимаю, теперь другое время: снимают шнягу, где нечего играть, в театрах – дешёвая антреприза. Ну так найди другое применение таланту! Вон сколько в ящике разных реалити-шоу – участвуй! В конце концов, жизнь – истинный критерий мастерства.
– Не хочу реалити-шоу, – буркнул Долгоруков, – пусть ноунеймы туда ходят.
– Хорошо. – Болтунов отодвинул рюмку в сторону. – Но хотя бы разок проверить себя в реальной жизненной ситуации слабо?
Долгоруков оживился.
– Что ты предлагаешь?
– Есть одна задача, чисто актёрская. Исходные данные: заслуженный артист, властитель умов и сердец – раз и молодая девушка, пока не разглядевшая его лучшие качества – два. Требуется в течение одной минуты разговора сделать её преданной поклонницей.
– Не вопрос, – Долгоруков с улыбкой потянулся за мобильником, – как зовут девушку?
– Аня, – торопливо ответил Лёха и схватил собеседника за руку. – Лучше не сейчас, а в субботу – у неё как раз будет день рождения.
– Ладно, – Долгоруков положил в карман протянутую Болтуновым бумажку с номером телефона. – Вот увидишь – на следующем моём спектакле она будет сидеть в первом ряду.
– Значит, договорились. – Лёха неуверенно поднялся из-за стола. – Ставлю бутылку коньяка.
Болтунов уже почти достиг дверного проёма в тот момент, когда бодрившийся из последних сил Долгоруков окликнул его слабеющим голосом:
– Слушай, я вспомнил – в субботу будем на гастролях в Нефтеюганске, а там со связью, сам понимаешь, беда. Гарантий дать не могу, – выдохнул он, закрыл глаза и прижался затылком к стене.
– Ничего не получится, – отрезал Болтунов, выходя из дверей клуба.
– Почему? – робко спросил я.
– Он уже утром забудет обо всём. Зачем ему это надо? Пойми, Долгоруков – человек другого уровня, с Шекспиром и Софоклом общается. А поклонниц у него и без твоей Ани пруд пруди.
Я не нашёл, что ответить.
В тяжёлом молчании прошло несколько минут. Садясь в такси, Болтунов взорвался идеей:
– Зачем тебе Долгоруков, когда его голос по телефону можно просто подделать?
– Подделать? – я не был готов к такому повороту.
– Есть профессиональные пародисты, обратимся к ним.
– Давай, – воодушевился я. – А к кому именно?
– Так. – Болтунов сделал запредельно важное лицо. – Кондратенко… Нет, снега зимой не выпросишь. Штиль… Да. Точно! – он засветился счастьем, толкнул меня в плечо, но уже через мгновение сник и махнул рукой. – Говорят, в запое сейчас.
Он ещё долго перебирал в памяти фамилии, пока не вспомнил о молодом, но очень талантливом Птицыне, у которого, по слухам, были высокие покровители.
– Проблема одна – он безвылазно сидит в своём особняке на Тверской, не ходит по тусовкам и интервью не даёт.
– Совсем?
– Совсем. Так что подобраться к нему я вряд ли сумею, извини, – развёл руками Болтунов и вылез из машины.
Окончание здесь
Tags: ПрозаProject: MolokoAuthor: Геня Антон