История дружбы Люсьена Фрейда и Фрэнсиса Бэкона
Художники Люсьен Фрейд и Фрэнсис Бэкон дружили несколько десятков лет. Но однажды разошлись навсегда, оставив нам свои картины, которые время от времени встречаются на совместных выставках.
«Кто, по-вашему, сейчас лучший художник в Англии?» — спросил однажды 23-летний Люсьен Фрейд своего приятеля, художника Грэма Сазерленда.
Это было в 1945 году. Фрейд хотел бы, наверное, услышать от коллеги: «Лучшим я считаю вас, Люсьен». Но Сазерленд назвал не Фрейда и не себя, что было бы логично: «Ты о нем наверняка даже не слышал. Совершенно уникальный тип. В основном играет в Монте-Карло, потом вдруг возвращается. Если пишет картину, то, как правило, сам же ее уничтожает». Молодому нахальному Фрейду стало интересно. «Меня этот тип заинтересовал. И я написал ему, а может, просто к нему нагрянул, так вот c ним и познакомился» — впоследствии рассказывал он о встрече с Фрэнсисом Бэконом.
Фрейд и Бэкон подружились быстро, несмотря на 12-летнюю разницу в возрасте и массу других различий. Они оба были яркие и самобытные, похожие на диковинных птиц, прилетевших в Лондон по случаю. Двое очевидно талантливых мужчин с необычной внешностью, о которых писали, что у них на двоих «четыре невероятных глаза».
Лондон был неродным для них городом, хотя впоследствии их обоих причислили к Лондонской школе живописи. Понятие в обиход ввел представитель этой «школы», художник Рон Китай, который предложил так условно именовать живописцев, работавших в английской столице во второй половине XX века в русле фигуративизма. Если следовать академическим определениям, фигуративная живопись характеризовалась стремлением «запечатлеть объект, сохранив его схожесть с объектом в реальности». Другими словами, художники Лондонской школы так или иначе пытались отрефлексировать человеческую реальность, до неузнаваемости изменившуюся после Второй мировой войны.
Бэкон творил, поражая фантастически выкрученными портретами людей, словно вывернутыми наизнанку и натянутыми на скелет обратно. Муки, тревога, ужас существования — вот что лежит на поверхности бэконовских работ. Портреты Фрейда многим казались некрасивыми — но некрасивыми завораживающе, как может заворожить самая неприглядная, то есть самая настоящая правда. Он писал людей так, словно хотел, чтобы отворилась дверь — и оттуда вышел совсем другой, подлинный человек.
«Мое понимание портретной живописи идет от неудовлетворенности портретами, которые похожи на людей. Я хочу, чтобы мои портреты были людьми, а не просто были похожи на них. Мне нужно не сходство, а человек», — говорил Фрейд.
«Я хотел бы, чтобы мои картины выглядели так, будто между ними прошел человек, подобно улитке, оставляя след человеческого присутствия и след памяти о событиях прошлого, как улитка оставляет за собой слизь», — это слова Бэкона.
Через тридцать лет Бэкон и Фрейд прервали всякое общение друг с другом (о причинах их разрыва доподлинно ничего не известно), но в середине 40-х «они и дня не могли прожить друг без друга».
