На нём одном задерживала взгляд
Та улица, устав от долгой скуки.
Стоял он, плохо выбрит и помят,
Полубезумный бог в линялых брюках.
Недоумение у этих и у тех:
Мол, не пройти, и что вообще такое.
А кто-то рассмеялся, звонкий смех
Колибри ярким взвился над толпою.
Но что ему насмешник или друг.
Стоял он, ничего не замечая.
Как древний Шива, был он многорук,
И упоённо управлял мячами.
А может, то летели не мячи –
Планеты по невидимой орбите?
Случайный зритель, ты почти кричишь:
«Пожалуйста, вы их не уроните!»
Бровь удивлённо дёрнулась наверх:
Да, вроде, самому бы не хотелось.
А уличные гомон, говор, смех
Текли вокруг и сквозь худое тело.
***
Знаешь, в глубине моей квартиры
Между шкафом и скрипучей дверью
Прижилась звезда. Сидит тихонько.
Будто бы испуганный мышонок.
Лишь ночами в темноте безглазой,
Светится улыбкой виноватой:
Мол, светить должна я, вы поймите…
Спросишь, как попала? Я не знаю.
Август-то богат на звездопады.
Та нырнёт в объятия полыни,
Та заглянет в зеркала-озёра,
А она…ну что же, так случилось.
Но когда смотрю я на свеченье,
Почему-то обмирает сердце,
И ужасно делается жалко,
Разобраться бы ещё, кого…
В Царском Селе
А лету от роду ещё немного дней.
Небесные черты у отражений
Выводит озеро, а облаков скольженье
Подобно грации плывущих лебедей.
И совершенною казалась тишина.
Но в стенах Царскосельского лицея
Из класса в класс, так пули бьют по цели,
Два слова: Неман, а потом – война.
Война! И потекла за ратью рать.
Им глядя вслед, калека хмурит брови.
А те, мальчишки, даже всхлипнут с горя:
Их не берут, им рано умирать.
Заменой пыльная от времени латынь,
Почти издёвкой «veni, vedi, vici».
Что этот Пушкин, вечно пишет, пишет…
– Француз, ответь: ты с нами или – с ним?
Кровь южная, что порох. Бог с тобой!
Дуэли все оставим до победы.
…Июньский парк дышал, забыв про беды,
И девой нежною томился над водой,
Он вместе с птицами негромко напевал
Гимн вечности. Вверху, на Галерее,
Овидий, ликом бронзовым темнея,
В молчании задумчиво внимал.
Tags: ПоэзияProject: MolokoAuthor: Новохатняя Наталья