В 1920-30-е годы Мексика приковывала к себе внимание не только в Латинской Америке, но и в Европе, и в США. В этой стране после революции 1917 г. проходили радикальные политические и социально-экономические реформы, которые мексиканцы считали социалистическими. При этом они имели мало общего как с большевистским экспериментом в СССР, так и с другой крайностью социализма – фашизмом и нацизмом. Крестьяне получили землю, рабочие – социальное законодательство; помещичье землевладение и олигархия были ликвидированы, и основой экономики стал госсектор. При этом Мексика избежала и ужасов коллективизации (её заменило добровольное кооперирование), и непродуманной индустриализации. Сохранялись демократические свободы, независимые профсоюзы и многопартийность, хотя фактически доминировала одна – Национально-революционная – партия, ведущий профцентр и крестьянские лиги находились под влиянием правящей группировки, а оппозиционные партии подвергались давлению со стороны властей. В общем, в Мексике осуществлялся эксперимент социал-демократического толка, правда, сильно осложнённый низким уровнем политической и общей культуры.
Мексиканские революционеры, при умеренности в экономике и социальной сфере, проводили весьма агрессивную антицерковную политику. Это связано с латиноамериканской якобинской традицией, считающей католическую церковь (и вообще религию) тормозом для развития и орудием угнетения масс. После революции власть в провинции принадлежала бывшим полевым командирам, признававшим федеральное правительство, но правившим по принципу «революционной целесообразности», т.е. не очень считаясь с законами. Многие из бывших партизанских командиров, став генералами и губернаторами, сохранили популярные в годы революции антицерковные настроения.
При этом католическая церковь для мексиканских крестьян была важнейшим социальным институтом: она веками играла роль единственного благотворителя, учителя и правозащитника. Хотя крестьяне активно поддержали революцию и долгое время были лояльны революционной власти, они полностью сохраняли преданность церкви. Тем более, что государство, хотя и пыталось, но не могло заменить церковь в помощи неимущим, образовании и отстаивании интересов крестьян перед «сильными мира сего». А церковь не только умела всё это делать (у неё всё-таки был 300-летний опыт) – в сельских районах Мексики это было основной работой священников и монахов. Поэтому антиклерикальные действия властей постепенно ухудшали отношения крестьян и власти.
В 1924 г. президентом Мексики стал Плутарко Элиас Кальес – бывший революционный генерал, а после революции губернатор штата Сонора, совмещавший занятия бизнесом (разумеется, с использованием административного ресурса) с политическим радикализмом: он называл себя большевиком. Кальес стремился полностью ликвидировать в Мексике католическую церковь (он был масоном). В Соноре он вообще ликвидировал церковь, закрыв все храмы и выслав всех священников.
В 1925 г. по инициативе проправительственного профцентра КРОМ группа священников-ренегатов создала «революционную» Мексиканскую Апостольскую католическую церковь, независимую от Ватикана (мексиканский аналог российского сергианства). Эта крикливая группа, пользуясь поддержкой партийцев и профсоюзных активистов, захватывала храмы, оскорбляла и избивала священников и мирян. В 1926 г. президент Кальес принял закон, запрещающий уличные шествия католиков, имеющих огромное значение в католической культуре и практике. Также были запрещены молебны за пределами церковных зданий, а священники и монахи-иностранцы (их, особенно испанцев и итальянцев, было много) подлежали высылке из страны. В штате Табаско губернатор Томас Гарридо Канабаль запретил служение… неженатых священнослужителей (известно, что католические священники не могут состоять в браке). В штатах Чиуауа и Тамаулипас были приняты местные законы, по сути запрещавшие отправление церковной службы.
Католическая церковь сопротивлялась, не используя насилия. Католики-миряне, в основном из числа городских интеллигентов, сформировали Национальную лигу за религиозную свободу (LNDR), координировавшей действия верующих: её возглавил адвокат Анаклето Гонсалес Флорес – противник насилия и поклонник Махатмы Ганди. Мексиканский епископат дистанцировался от Лиги, опасаясь за жизнь священников. Было собрано 2 миллиона подписей с требованием провести конституционную реформу, узаконивавшую свободное существование церкви, однако правительство отказалось вести переговоры на эту тему. После этого католики объявили бойкот государству: они не только перестали служить в армии и полиции и платить налоги, но и отказывались пользоваться транспортом и даже покупать билеты в Национальную лотерею. Экономика Мексики затрещала по швам, но правительство «большевика» Кальеса только ужесточало свою позицию по отношению к церкви. По всей стране полиция, армия, партийные и профсоюзные активисты насильно закрывали церкви, изгоняли священников (были и случаи бессудных убийств). В ответ на произвол в январе 1927 г. в штатах Гуанахуато, Халиско, Керетаро, Агуаскальентес, Наярит, Колима, Мичоакан, Сан-Луис-Потоси и Сакатекас, а также на полуострове Юкатан появились крестьянские повстанческие отряды (благо, после революции и не затихавшей 12 лет гражданской войны оружия в стране было предостаточно).
Лозунгами повстанцев были Viva Cristo Rey!, Viva la Virgen de Guadalupe! («Да здравствует Христос – Царь!», «Да здравствует Святая Мария Гваделупская! (святая покровительница Мексики)». Первый из этих лозунгов дал название всему повстанческому движению в Мексике – «Война кристерос».
Настоящая война началась в конце лета 1926 г. 14 августа в провинции Сакатекас военные арестовали популярного священника Луиса Батиса. На следующий день толпа крестьян во главе с торговцем Педро Кинтанаром потребовали освобождения падре. В ответ солдаты открыли огонь. Крестьяне отступили и призвали жителей соседних селений объединиться. 29 августа отряд Кинтанара устроил засаду солдатам в селении Уэхукилья Эль Альто (штат Халиско) и одержал первую победу начинавшейся войне. В январе 1927 г. уже вся центральная Мексика была охвачена повстанческой войной.
В первые месяцы восстания неорганизованные и плохо вооружённые партизаны терпели поражения. Лига поначалу осуждала насилие кристерос, но власти сами спровоцировали городских интеллигентов, недавних сторонников мирного разрешения конфликта, на насилие: солдаты и функционеры убивали священников, протестовавших мирян, членов Лиги и активистов организации «Молодые католики», занимавшейся совершенно безобидной помощью беднякам.
1 января 1927 г., после очередного убийства солдатами нескольких членов «Молодых католиков», Лига призвала мексиканцев к восстанию. В партизанских отрядах появились образованные горожане, в т.ч. бывшие кадровые офицеры, но их было немного. Из 200 каудильо только 12 были офицерами, еще 12 - солдатами или полицейскими, и 40 участвовали в революции и гражданской войне.
В восстании участвовала преимущественно крестьянская беднота. Среди партизанских командиров были и состоятельные фермеры – такие, как Хесус Кинтеро, Хосе Гуадалупе Гомес, Мануэль Морено, Сальвадор Агирре, Луис Ибарра и уже упоминавшийся зачинатель восстания Педро Кинтанар. Но их было меньшинство, и они стали «каудильо» (вождями) только в силу своего авторитета среди крестьян, и воевали за «Царя-Христа», а не за собственные коммерческие интересы. Бывших помещиков и вообще богатеев среди повстанцев не было совсем.
Кристерос не выступали ни против республиканского правления, ни против проводимых правительством социально-экономических реформ. Они требовали только позволить им спокойно исповедовать христианство и оставить в покое священников.
На первом этапе войны самым прославленным командиром повстанцев был бывший разбойник Викториано Рамирес, по прозвищу «14»: он получил его за то, что, бежав из тюрьмы, в одиночку убил всех 14 преследовавших его солдат. Жестокий и неуравновешенный, он и в ходе восстания больше оставался бандитом, чем повстанцем. Такие командиры, как он, могли победить в локальных схватках, но вести войну с регулярной армией были не в состоянии.
Поэтому главнокомандующим кристерос стал бригадный генерал Энрике Николас Хосе Горостиета Веларде. Он был кадровым офицером армии при диктатуре Порфирио Диаса и участвовал в боях против революционеров. Горостиета был классическим либералом, атеистом и масоном, и вожди Лиги наняли его за большие деньги для того, чтобы опытный военный превратил разношёрстные крестьянские отряды в боеспособную армию. И Горостиета с задачей справился: в отрядах была установлена дисциплина (свирепый «14» был расстрелян), налажена связь и снабжение, боевые операции стали проводиться в соответствии с профессионально составленными планами. В результате армия потерпела ряд чувствительных поражений – например, под Сан-Франсиско-дель-Ринкон, в Сан-Хулиане и под Тепатитланом. Но проиграть войну армия не могла: она опиралась на мощный бюрократический аппарат и относительно развитую (для латиноамериканской страны) экономику. Кроме того, революционная доктрина была популярна среди значительной части городского населения, прежде всего организованных в профсоюзы рабочих, а также средних слоёв.
Активное участие в восстании принимали женщины. Они образовывали женские бригады, занимавшиеся разведкой и добычей провианта для повстанцев. Всего через женские бригады прошли около 25 тысяч мексиканок.
Всего же формирования повстанцев достигали 50 тысяч бойцов единовременно – учитывая большие потери, а также периодическое отвлечение личного состава на сельскохозяйственные работы. Современного огнестрельного оружия у них было вряд ли больше 20 тысяч единиц. Помощь извне кристерос не получали, за исключением нескольких малоэффективных акций американских «Рыцарей Колумба» - католического братства в США. Мексиканские епископы и Ватикан ограничивались протестами в адрес мексиканского правительства и призывами к переговорам.
В 1928 г. Кальес, не в силах справиться с восстанием, решил оставить власть. Правительственным кандидатом на пост президента стал Альваро Обрегон – генерал-революционер, уже занимавший президентский пост и «вытащивший» Кальеса в Мехико из заштатной Соноры. Он был обречён на победу, но перед выборами генерала застрелил католик-активист Хосе де Леон Тораль. Президентом стал ставленник Кальеса Эмилио Портес Хиль, причём реальная власть осталась у Кальеса, фактически управлявшего Мексикой из своего ранчо: куда министры и генералы приезжали утверждать законы и прочие правительственные решения. Портес Хиль был настроен более миролюбиво по отношению к религии, и начал переговоры с Лигой при посредничестве посла США Дуайта Морроу. Однако маховик войны раскрутился так, что остановить её было трудно – слишком много крови лилось с обеих сторон.
В Мексике, стране далеко не вегетарианской политической культуры, да ещё недавно пережившей многолетнюю гражданскую войну, восстание с самого начала приняло чрезвычайно жестокий характер. 1 апреля 1927 г., после зверских издевательств, был расстрелян глава Лиги Анаклето Гонсалес Флорес. Самый известный мученик свободы в Мексике – 15-летний Хосе Санчес дель Рио. Он участвовал в боях в отряде кристерос Луиса Гисара Морфина и прославился храбростью. 6 февраля 1928 г. Хосе попал в плен. Его повесили – солдаты вешали всех пленных повстанцев – но Хосе удалось освободиться и бежать. Однако мальчика снова поймали, подвергли пыткам (в т.ч. срезали кожу на ступнях) и заставили идти к месту казни. Невзирая на мучения, Хосе выкрикивал Viva Cristo Rey! Viva la Virgen de Guadalupe! до тех пор, пока его не застрелили.
Армия зверствовала по приказу правительства, и некоторые кристерос, невзирая на запреты руководства движения, поступали не лучше. Священник Хосе Рейес Вега, ставший генералом повстанцев, за массовые расстрелы пленных получил прозвище «Панчо Вилья Сатаны» (по имени Франсиско «Панчо» Вильи – знаменитого генерала Мексиканской революции 1910-17 гг., известного своими зверствами). 19 апреля в 1927 г. он приказал напасть на военный поезд Ла-Барка, зная, что в нём, помимо солдат, едут гражданские лица. Поезд был захвачен и сожжён, причём кристерос Рейеса Веги добили всех, кто пытался выбраться из огня. В одном из боёв Рейеса Вегу застрелили собственные бойцы…
21 июня 1929 г. правительство при посредничестве Ватикана, мексиканского епископата и посольства США достигло соглашения с Лигой. Храмы разрешили открыть, возобновить службы, и проводить ограниченные уличные мероприятия. Но церковные школы открыть не было разрешено, количество церквей и священников – ограничено (в 17 штатах церкви так и не открылись – там не осталось ни одного священника). Война закончилась не сразу: первоначально только 14 тысяч повстанцев (менее трети) сложили оружие, но постепенно, по мере открытия церквей, прекратили воевать и остальные.
В Войне кристерос погибло 56 882 человек со стороны правительственной армии, около 30 тысяч кристерос и примерно 150 тысяч гражданских: большая часть этих людей была убита правительственными карательными отрядами за помощь повстанцам, а также ради запугивания верующих и просто ради грабежа. Около 250 тысяч крестьян бежали в США.
Революционное правительство Мексики в целом сдержало свои обещания по поводу открытия церквей и разрешения исполнять церковные обряды. Но те, кто добился этого с оружием в руках, жестоко поплатились за своё мужество. После прекращения войны и возвращения кристерос к своим крестьянским занятиям правительственные агенты начали убивать без суда и следствия бывших повстанческих командиров и вообще известных властям повстанцев. Отряды убийц обычно врывались в дома ночью и убивали бывших кристерос на глазах у их жён и детей. В 1930-35 гг. было убито не менее 5,5 тысяч человек.
Генерал Ласаро Карденас, ставший президентом в 1934 г. был самым левым в череде революционных правителей Мексики: он называл себя марксистом-ленинцем и последователем научного коммунизма (хотя вряд имел целостное представление о том и другом). Он принял закон о «социалистическом образовании», в соответствии с которым школьные учителя должны были вести активную антирелигиозную пропаганду. Это вызвало новую волну вооружённых выступлений, которые иногда называют «Второй крусадой» (крусада - крестовый поход). Но это была скорее серия налётов и убийств, проводимых малочисленными группами бывших кристерос – безо всякого организационного центра и плана ведения войны. В середине 1930-х гг. «новые кристерос» убили около 300 сельских учителей (только в штате Мичоакан их погибло 42), исполнявших закон о «социалистическом образовании», а также неизвестное количество чиновников и партийных активистов. Убитым часто отрезали уши и подвергали их другим пыткам. Некоторые учителя были сожжены заживо.
В 1936 г., столкнувшись с нараставшим сопротивлением, Карденас был вынужден смягчить антиклерикальный закон об образовании, и через несколько месяцев убийства прекратились. Мексиканская элита сделала выводы: она решила больше не выдвигать на главный пост в стране крайних революционеров, вызывавших восстания своим революционным фанатизмом и непродуманными действиями. В 1940 г. президентом Мексики стал Авила Камачо – тоже бывший революционный генерал, но верующий католик. Он, не меняя социал-демократический вектор развития страны, вывел из официального употребления все упоминания о социализме, но главное – прекратил гонения на церковь. После более чем столетия непрерывных войн, хаоса, иностранных интервенций и восстаний страна наконец-то начала мирно развиваться. Относительно спокойного времени Мексике было отведено историей примерно полвека – до появления новой напасти в лице наркокартелей.
***
В Мексике 1926-37 гг. повторилась история французской Вандеи, но уже в виде бессмысленного, хотя и очень кровавого, фарса. Вандея восстала против революционной власти, защищая монархию и католическую церковь, которая тогда выступала против прогрессивных реформ. Крестьянство Вандеи восстало, как и мексиканское 130 годами спустя, против грубого покушения на свой привычный жизненный уклад, в котором священники и дворяне занимали важное место. Социальные проблемы, терзавшие жителей городов, а также крестьянство экономически развитых регионов Франции, были чужды и непонятны жителям патриархальной провинции, где не ощущалось ни гнёта, ни произвола первого и второго сословий – более того, бароны и священники были родственниками и друзьями, кредиторами и защитниками сельских жителей. В Мексике же дело обстояло по-другому. Там крестьянство активно поддерживало революционные преобразования, в первую очередь аграрную реформу, и не желало ни восстановления монархии (её век в Мексике был коротким и несчастливым), не хотело возвращения латифундистов, и, разумеется, восстановления правового неравенства. Но и католическая церковь Мексики – это не французское духовенство конца XVIII века. После жестоких событий XIX века мексиканская церковь перестала играть роль защитницы реакции, и к прогрессивным преобразованиям относилась вполне лояльно, выступая лишь против насилия. Поэтому антиклерикальный фанатизм революционеров типа Кальеса, Обрегона и Карденаса не имел под собой никакой реальной почвы, зато он оскорблял чувства крестьян, которые не любят, когда суют нос в их частную жизнь.
Спровоцировав крестьян на восстание и попытавшись потопить его в крови, мексиканские революционеры обрекли на провал проводившиеся ими реформы. В хаосе восстания ни о каком экономическом росте и социальных достижениях не могло быть и речи – средства, получаемые Мексикой от экспорта нефти и сельскохозяйственной продукции, шли не на развитие, а на войну. При этом линия реформ, проводившаяся в Мексике (несмотря на марксистские инвективы правительства), мало отличалась от преобразований, проводившихся в те же годы в Швеции, Финляндии, Чехословакии и Эстонии, где они были весьма эффективны. Но реформ, сопровождающихся стрельбой, виселицами и пытками, быть не может.
Кроме этого, бессмысленная бойня 1926-37 гг. привела к отчуждению между крестьянством и властью в Мексике (где с этим и раньше дело обстояло, мягко говоря, неважно). Всё, что делала власть, в т.ч. её самые правильные, полезные начинания, стали восприниматься в штыки – сквозь призму изначального неприятия.
Далёким эхом Войны кристерос стал разгул страшной мексиканской наркомафии, не вызывающей неприятия мексиканцев – ведь они привыкли к тому, что власть всегда неправа, а те, кто против неё – герои и мученики.
