Прошло больше месяца. Марко ни слова не сказал Дарье о случившемся, но, похоже, она сама что-то заподозрила, стала беспокойна и печальна. Временами он ловил на себе ее вопрошающий взгляд и смущенно отводил глаза. Его и раньше поражала способность жены чуять неладное.
«Видать, не только Анне передались ведьмины таланты, старшей сестре тоже кое-что досталось», – думал он порой, глядя на жену. Об Аннушке он старался не вспоминать, но каждую ночь она являлась ему во сне, и он просыпался с мыслями о ней. В молитвах искал он помощь и утешение, но они мало помогали. Тоска сосала сердце Марко. Он осунулся, спал с лица, так что Дарья, все более тревожась, несколько раз приступала с расспросами, что за печаль его гнетет. Но он только отшучивался.
Однажды поздним вечером на заимку приехал верхом на вороном коньке расстроенный донельзя Иван Никитич. Сперва он пытался скрыть свое беспокойство за праздными разговорами да прибаутками, но от чуткой Дарьи трудно было утаить, что отец явился неспроста. Улучив момент, когда Марко вышел по хозяйству, она стала допытываться, что привело его к ним.
– Тятя, чем ты так обеспокоен? Случилось что? Здоров ли ты?
Иван Никитич сокрушенно вздохнул:
– Я-то здоров. А вот сестрица твоя…
Он взглянул на помрачневшее лицо Дарьи и замолчал… Молчал долго, словно собираясь с мыслями, потом поведал, что заявилась Аннушка ввечеру домой нежданно-негаданно, закрылась в своей горенке и никого к себе не пускает. Пригрозил он дверь выломать, так дочка младшенькая закричала, как оглашенная, что керосин из лампы выльет и дом, и себя спалит, если к ней войти попробуют.
– Что ж ей надобно-то, тятенька?
– Не знаю, родная! Не ведаю, что и делать, как быть. К Сергею думаю завтра поехать. Знать, поссорились. Оба ведь, сама знаешь, нравные да горячие. Раньше хоть ты могла с Аннушкой сладить, а теперь о тебе она и слышать не хочет. Не стал бы тебя печалить, но одни ведь вы у меня близкие, с кем и посоветоваться, как не с вами. Совсем девка ума решилась. Уеду ежели надолго из дому, что она сотворить может, и подумать страшно. Хотел Марко попросить, чтобы приглядел за ней, пока до Сергея съезжу.
Не по душе пришлось это Дарье. Нехорошие предчувствия последнее время томили ее. Добрая, простая душой, не умеющая лукавить, она ждала того же от других. Малейшие проявления нечестности, двоедушия были ей как нож по сердцу. Вспомнила она взгляды, которые бросала на ее мужа сестра прошлым летом,вспомнила, как крутилась та перед Марко, и долго молчала, не зная, что сказать отцу. Не хотелось ей пускать мужа одного, а ехать с ним отец не советовал, боясь, что это еще более разгневает Аннушку.
Иван Никитич беспокоился и торопился домой. Надо было что-то решать. Позвали Марко. Услышав о том, что стряслось неладное со свояченицей, он не удивился и даже с каким-то видимым облегчением засобирался ехать с тестем.
– Авось, удастся уговорить ее выйти! – сказал он молча глядящей на него Дарье. – Тятя вернется, – и я сразу домой. Не тревожься, Дашенька!
В словах мужа была какая-то неискренность, но делать было нечего, и Дарья, скрепя сердце, согласилась отпустить его.
Марко спешно оседлал коня, и чуть за полночь тесть с зятем уже подъезжали к подворью Ивана Никитича. Двор встретил их тишиной, даже собака не взлаяла. Молча поднялись они в избу. Иван Никитич засветил в сенях лампу и, оставив зятя в горнице, подошел к двери Аннушкиной спаленки. Дверь была закрыта. Он постучал тихонько, окликнул дочь… Подождал еще. Раздался какой-то неясный шум, хриплый смех, и вдруг дверь широко распахнулась! Внезапный порыв ветра заколебал огонь лампы, и в неверном, мерцающем свете перед Иваном Никитичем предстало ужасное, неописуемо безобразное существо с глазами, полными злобы и похоти. Рот его кривился, с желтых клыков капала алая кровь, когтистые пальцы сжимали голый человеческий череп… В ужасе отступил Никитич к стене, охнул, схватился за сердце и медленно сполз на пол, потеряв сознание. Темнота поглотила все.
Было слышно, как Марко пытается найти и зажечь лампу. Вскоре ему это удалось. Загорелся огонь, осветив избу, и откуда-то появилась Анна, по-прежнему молодая и красивая. Холодно усмехнувшись, она переступила через тело отца, быстро подошла и бросилась на шею Марко. Он обнял ее, было, но, быстро опомнясь, оттолкнул и наклонился к старику. Тот был жив, но без чувств и бледен, как смерть. Марко поднял тестя, внес в горницу, уложил на постель и повернулся к Анне.
– Что ты творишь? – гневно спросил он. – Ты ведь могла убить отца!
– Не беспокойся, любый мой! Он крепок. К утру очухается. А пока пусть лежит и нам не мешает. Иди ко мне!
И снова не смог он противиться ее зову…
***
На рассвете кто-то заколотил в уличное окно. Марко, проснувшись, в одном исподнем бросился к окошку, распахнул его и выглянул на улицу. В рассветных сумерках он не сразу узнал Сергея, стоящего с плетью в руке рядом с неоседланным, тяжко поводящим боками конем. Видно, молодой муж Анны не заморачивался со сборами и всю дорогу гнал коня немилосердно.
– Жена моя у вас? – не здороваясь, зло спросил Сергей, глядя на шурина налитыми кровью, страшными глазами.
– Да, – сказал Марко сквозь зубы. Внезапный гнев проснулся в нем и стал расти, неудержимо разгораясь в сердце. – Сейчас отворю…
***
***
Дорогие гости нашего канала! Продолжение истории будет во вторник или в среду, как получится по независящим от автора обстоятельствам. Прошу прощения за эту неопределенность!
***
Картинка из Pixabay, ссылка: https://cdn.pixabay.com/photo/2015/04/29/22/53/cat-746242__340.jpg