После работы, закрыв отдел, Алла вышла из служебного входа универмага. Обойдя здание, она увидела у рабочего входа сегодняшнего покупателя. Он стоял с цветами, с ожиданием глядя на дверь. Алла рукой поправила прическу, хотя она была безупречной, пошла в его сторону. Услышав стук каблуков, он оглянулся и, широко улыбнувшись, двинулся навстречу.
Подойдя к Алле, он наклонился, поцеловал ей руку, вручил цветы. Она внутренне улыбнулась: «Ловелас!» Алла умела определять таких с первого взгляда, вернее, с первого его слова. Но такое обхождение было приятно. Она не собиралась уходить от мужа – она его любила, хотя мечтала о другом: она видела своим мужем человека солидного, при должности или в приличном звании, а вышла замуж за молодого, на три года моложе, без специальности. «Любовь зла, - говорила она с иронией, - полюбишь и... Валеру». Она, можно сказать, вырастила его, дала образование, нашла работу и теперь гордилась им перед подругами: добытчик, муж, отец. Хотя, по правде сказать, добытчицей продолжала быть она. Привезя зарплату за полгода, он следующие полгода сидел дома. Все было на плечах Аллы. Муж вскоре привык к этому и не пытался что-то изменить. Даже рейсы в море и корабль, на котором предстояло их совершать, выбирались женой. Со временем он стал капризничать, говорить, что устал, что тот или другой капитан ему не нравится, и Алле порой стоило немалых усилий «убедить» очередного капитана взять его коком в команду.
По стечению обстоятельств или какой-то закономерности новый поклонник оказался работником отдела кадров одного их пароходств. Узнав об этом, Алла, конечно, использовала ситуацию в своих интересах. Петр Константинович – так звали поклонника – был влюблен в Аллу, не оставлял ее и, конечно, устраивал так, что муж получал направление на самые выгодные, но порой самые длительные рейсы. Она же получала подарки, цветы. Встречались они в гостиницах: он заказывал номер, Алла уходила с работы «по важным делам».
Однажды он купил путевку в дом отдыха в Ялте, но сына было не с кем оставить, и Алла попросила приехать мать, чтобы та побыла с внуком. Затея эта не принесла ничего хорошего: с внуком бабушка не нашла общего языка, а потом не раз упрекала дочь в том, что та изменяла мужу, и в скандалах грозила рассказать ему все.
Закончилось это классически: его жена откуда-то узнала о ней, пришла в отдел. Правда, к ее чести сказать, скандала не устраивала, просто позвала заведующую и на вопрос, чем можно ей помочь, ответила:
- Ничем. Просто я хотела посмотреть на ту, которая хочет разрушить мою семью.
Алла быстро поняла, кто это, слегка помедлив, ответила:
- Посмотрели? И как?
- Ничего, у него всегда был вкус. И страсть к продавщицам.
Алла, стараясь говорить потише, чтобы не слышали работницы отдела, сказала:
- Я даже не знала о вашем существовании, он всегда жаловался на одиночество, поэтому все претензии не ко мне.
И ушла к себе в кабинет. На очередной телефонный звонок Петра ответила, что не намерена разрушать крепкую семью, отнимать его у любящей жены и детей. Тот еще несколько дней подряд приходил, звонил, но Алла была непреклонна. Конечно, он уже поднадоел ей, и приход жены помог ей расстаться с ним, но необходимо было соблюсти, как говорится, законы жанра. Правда, с этим заканчивались и выгодные рейсы мужа, но на квартиру уже было заработано, кооператив построен, семья переехала в трехкомнатную в новом микрорайоне. Конечно, это было далеко от центра, от универмага, где работала Алла, но зато рядом была бухта «Омега» с прекрасным песчаным пляжем, школа для сына, все остановки общественного транспорта, а главное – была СВОЯ квартира!
Грянувшие девяностые внесли существенные перемены в жизнь Аллы и ее семьи. Универмаг превратился в акционерное общество, появилось много желающих его приобрести в собственность. «Развод» республик оторвал Севастополь от России, и поначалу это не доставляло особых неудобств. Напротив, разница в цене товаров в России и на Украине давала возможность неплохо заработать. Но вскоре универмаг стал предметом жесткой борьбы за право обладания им, и все, кто имел акции, подвергались сильнейшему давлению с разных сторон. Алла ушла, организовала свое дело, продав акции заинтересованной стороне. Пароходства развалились, устроиться на рейс становилось все труднее, везде решали все немалые взятки, к тому же требовался английский. Но все-таки Алла умела оставаться на плаву и в таких условиях. Характер не позволял сдаваться.
Уже возникали мысли о том, что оставить сыну в наследство. Конечно, трехкомнатная квартира – это хорошо, но надо что-то посущественнее. Вклад – дело ненадежное. Даже если он в валюте. Надо построить домик на берегу моря, все-таки недвижимость. И с тех пор эта мысль стала главной для нее. Теперь все подчинялось ей, этой мысли.
...Ноги ныли, выкручивали, боль не утихала. Алла встала, приняла таблетку обезболивающего. Сколько она выпила их! А боль уходит лишь на короткое время. Уже не помогают ни таблетки, ни мази. Доктор говорит, что необходимо менять суставы, но кардиолог, у которого она наблюдается уже несколько лет, категорически против операции – сердце может не выдержать! Замкнутый круг! И все же, видимо, придется решиться – каждое движение доставляет невыносимые страдания, а ведь ей еще нет шестидесяти! По нынешним временам еще можно пожить. Матери было уже девяносто, но она была вполне на ногах, и если начинали ныть суставы, что для такого возраста можно считать закономерным, то она немедленно начинала лечить их мазями, таблетками, народными средствами... Может, поэтому она и не сочувствовала дочери, во всяком случае когда отец говорил, чтобы дочь отдохнула, полежала, ее это раздражало и всегда говорила:
- Как будто у меня ничего не болит!
Конечно, она по-своему жалела дочерей, но относительно старших больше было зависти: и живут они в городах, и достаток у них постоянный, да и приличный. А у младшей все не складывается ни в жизни, ни в работе. И любимый сын на вопрос "Как дела?" всегда отвечал: "Плохо! Денег нет" Как-то упускалось из виду то, что старшие дочки работали постоянно и много, а младшая все жаловалась на судьбу, а работать не стремилась. То работа трудная, то начальник дурак, то работа не соответствует ее квалификации. А сын, став инвалидом, вовсе не стал работать, хотя мог, а мать везде, где только могла заявляла, что ему нельзя работать, ведь он инвалид. Скорее всего, это и сыграло злую шутку с ним. Оберегаемый от работы, он ударился снова в пьянство и женщин. Деньги вымогал у матери, которая готова была отдать ему все, но муж считал, что дочерям тоже нужно помогать. Однако она умудрялась все же тайком от всех давать ему каждый месяц сумму, равную его пенсии, а то и больше.