Так сложилось, что я лежала в больнице вместе с моей приёмной дочкой - от подписания согласия и до суда по установлению усыновления. На пути к первому усыновлению (а сейчас детей у меня двое) меня вообще ждало множество «подарков» - суд должен был быть только после новогодних праздников, но судья нашла окошко в своём расписании ровно в мой день рождения - 21 декабря. Ангелину давно уже должны были перевести в дом малютки, но последнее обследование задерживалось и она дождалась нас. А ещё мне на птичьих правах позволили пробыть 11 дней до суда вместе с дочкой в качестве ее мамы, хотя у меня даже документов об опеке не было - Лина все ещё оставалась государственным ребёнком. И не смотря на то, что я невероятно благодарна судьбе за такое удачное стечение обстоятельств, это были самые тяжёлые 11 дней в моей жизни. За 11 дней я потеряла 7кг веса. Зато забрала 7кг дочки. Но обо всем по порядку.
Отделение у нас было детское, неврологическое, там находились мамы со своими детьми. Кто-то проходил обследование, кто-то был на лечении. Во всех палатах текла обычная больничная жизнь. Во всех, кроме одной. Немногие знают об этом, но почти в каждой крупной детской больнице есть палата для отказных малышей. Отказные и изъятые из семей дети не сразу попадают в дом малютки - какое-то время ребёнок проходит медицинское обследование. В нашей стране нет детских домов для здоровых детей, только для детей с особенностями здоровья. Вот эти «особенности» и ищут у ребёнка, прежде чем перевести его в тот или иной детский дом. Так было и в нашем отделении.
Дверь туда почти всегда была закрыта, но я в одну из прогулок по коридорам успела заглянуть внутрь. В маленькой, почти всегда тёмной комнате с заклеенными бумагой окнами по стенам стоят 8 прозрачных кювезов с младенцами от 0 до 3 месяцев. Медсестра заходит к ним раз в 3 часа - покормить, раз в 6 - сменить подгузник. На руки детей никто старается не брать - бутылочки ставят в специальные держатели и выходят. Навсегда в моей памяти останется разноголосый крик из этой палаты. Эти дети не плачут - они кричат, без перерывов, без пауз, днём и ночью. Кричат о своей потере. Об одиночестве. О чудовищной несправедливости. О том, что они лишены самого главного в жизни, единственно важного. Кричат в надежде, что их услышат. Этот звук проникает до самых костей, рвёт в клочья душу. А потом, однажды, они замолкают и сдаются...
Я провела в той больнице 11 дней, и каждую секунду слышала голос тех малышей, у которых нет мамы. Когда ложилась спать, шла с завтрака, читала Лине муху цокотуху, прижимала дочку к сердцу... Мне казалось, стены больницы пропитаны скорбью насквозь. Природой так устроено, что младенец не способен выжить один, без опекающего взрослого. И выжить действительно удаётся не всем... Часть младенцев, брошенных матерями, не доживают и до полугода. Уход, лечение, кормление, смена подгузников тут совершенно не при чем - их медленно убивает одиночество. Перед ними стоит очень простой, но от этого не менее страшный выбор: не можешь добиться внимания взрослого? Откажись от этой жизни. И многие отказываются.
Но не все. Так жить невозможно, но они пытаются.
Конечно, это существование невероятно травмирует. Ведь именно в первые месяцы жизни ребёнок учится влиять на мир вокруг. Обычный домашний младенец испытывает дискомфорт, плачет, мама приходит и спасает его. Раз за разом, круг за кругом. Так появляется первое ощущение «я могу», «я влияю на этот мир». И именно этой уверенности не хватает приемным детям в будущем - очень часто они пасуют перед малейшими трудностями.
Но есть и другая сторона медали. Кроме травмы эти дети обретают невероятную жизненную силу. И если трудность на их пути выглядит угрозой жизни, они будут проявлять чудеса стойкости. Потому что тогда, в тех прозрачных кювезах без материнского тепла они смогли выжить - вопреки всему. Там, где не каждый взрослый справился бы - они смогли. Против правил, против инстинктов. Тогда они уже сделали свой страшный выбор - жить вопреки всему. И я вижу эту силу в своих детях.
Она восхищает меня и достойна уважения.