В истории человечества есть немало людей, чья жизнь оставила настолько глубокий след, что память о них важна для всех времён и народов. Архимед, Ньютон, Циолковский, Леонардо да Винчи, Андрей Рублёв, Пабло Пикассо, Гомер, Шекспир, Сервантес, Гёте, Лев Толстой, Юрий Гагарин... список имён велик, эти люди в своих делах стали достоянием всего человечества. Квин Гораций Флакк из их числа. Поэт,, ставший по сути родоначальником европейской классической поэзии. 9 лет он работал над одним из своих самых ярких произведений "Об искусстве поэзии", 30 оду из которого переводило на русский язык более 200 поэтов, Википедия указывает 1935 переводов.
Первым был Михаил Васильевич Ломоносов
Я знак бессмертия себе воздвигнул
Превыше пирамид и крепче меди,
Что бурный аквилон сотреть не может,
Ни множество веков, ни едка древность.
Не вовсе я умру, но смерть оставит
Велику часть мою, как жизнь скончаю.
Я буду возрастать повсюду славой,
Пока великий Рим владеет светом.
Где быстрыми шумит струями Авфид,
Где Давнус царствовал в простом народе,
Отечество мое молчать не будет,
Что мне беззнатной род препятством не был,
Чтоб внесть в Италию стихи эольски
И перьвому звенеть Алцейской лирой.
Взгордися праведной заслугой, муза,
И увенчай главу Дельфийским лавром.
1747 год.
Перевод выглядит несколько тяжеловатым для нашего времени. Зато он по сути открывает всю череду попыток поэтов по-своему осмыслить и передать идеи стихотворения. Свой перевод в 1795 году делает Гавриил Романович Державин
ПАМЯТНИК
Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит.
Так! — весь я не умру, но часть меня большая,
От тлена убежав, по смерти станет жить,
И слава возрастёт моя, не увядая,
Доколь славянов род вселенна будет чтить.
Слух пройдет обо мне от Белых вод до Чёрных,
Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;
Всяк будет помнить то в народах неисчётных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.
О Муза! возгордись заслугой справедливой,
И презрит кто тебя, сама тех презирай;
Непринуждённою рукой неторопливой
Чело твоё зарёй бессмертия венчай.
1795 год
Совсем немного времени прошло, а как изменилась сама структура русского стиха! Реформа стихосложения, которую провели, пусть споря и ругаясь,поэты и учёные 17 века дала плоды. В державинским стихотворении всё намного совершеннее.
Опубликует в 1801 году своё прочтение знаменитой оды и Капнист...
В 1826 году свой перевод представит Александр Христофорович Востоков - известный филолог, основоположник сравнительно-исторического языкознания в России, первый переводчик "Остромирова евангелия.
К МЕЛЬПОМЕНЕ
Крепче меди себе создал я памятник;
Взял над царскими верх он пирамидами,
Дождь не смоет его, вихрем не сломится,
Цельный выдержит он годы бесчисленны,
Не почует следов быстрого времени.
Так; я весь не умру — большая часть меня
Избежит похоро́н: между потомками
Буду славой расти, ввек обновляяся,
Зрят безмолвный пока ход к Капитолию
Дев Весталей, вослед Первосвященнику.
Там, где Авфид крутит волны шумящие,
В весях, скудных водой, Давнус где царствовал,
Будет слышно, что я — рода беззнатного
Отрасль — первый дерзнул в Римском диа́лекте
Эолийской сложить меры поэзию.
Сим гордиться позволь мне по достоинству,
Муза! сим увенчай лавром главу мою.
1802 год
В 1826 году работает над этим стихотворением Константин Николаевич Батюшков. Он уже тяжело болен, почти ничего не пишет, но размышления великого римлянина ему близки
ПОДРАЖАНИЕ ГОРАЦИЮ
Я памятник воздвиг огромный и чудесный,
Прославя вас в стихах: не знает смерти он!
Как образ милый ваш и добрый и прелестный
(И в том порукою наш друг Наполеон)
Не знаю смерти я. И все мои творенья,
От тлена убежав, в печати будут жить:
Не Аполлон, но я кую сей цепи звенья,
В которую могу вселенну заключить.
Так первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетели Елизы говорить,
В сердечной простоте беседовать о боге
И истину царям громами возгласить.
Царицы царствуйте, и ты, императрица!
Не царствуйте цари: я сам на Пинде царь!
Венера мне сестра, и ты моя сестрица,
А кесарь мой — святой косарь.
1826 год
А 21 августа 1836 года из-под пера Александра Сергеевича Пушкина появятся чеканные строки его прочтения Горация
ПАМЯТНИК
Exegi monumentum
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
21 августа 1836
Стихотворение сам поэт не опубликовал, оно попало к читателям в 1841 году. В черновиках поэта сохранились варианты и разночтения
Варианты и разночтения
«Я ПАМЯТНИК СЕБЕ ВОЗДВИГ НЕРУКОТВОРНЫЙ»
А. Черновой автограф
Слух обо мне [пройдет] по всей Руси великой
И назовет меня всяк сущий в ней язык —
И [внук Славян], и Фин и ныне полу <?> дикой
[Тунгуз] [Киргизец] и Калмык —
И долго буду тем любезен я народу
Что звуки новые для песен я обрел
Что в след Радищеву восславил я свободу
[И про<?>свещение><?>]
Призванью своему о Муза,—будь послушна
Обиды не страшась, не требуя венца
Толпы хвалы и [брань] приемли равнодушно
И не оспоривай глупца
Насколько требователен был поэт к каждому слову, к каждой строке!
После великого Пушкина поэты всё равно обращаются к оде Горация. Валерий Брюсов делает дословный перевод :
Памятник я воздвиг меди нетленнее;
Царственных пирамид выше строения,
Что ни едкость дождя, ни Аквилон пустой
Не разрушат вовек и ни бесчисленных
Ряд идущих годов, или бег времени.
Нет, не весь я умру; большая часть меня
Либитины уйдет, и я посмертною
Славою снова взрасту, сколь в Капитолии
Жрец верховный идет с девой безмолвною.
Буду назван, где мчит Ауфид неистовый
И где бедный водой Давн над пастушеским
Племенем был царем: из ничего могущ
Первый я преклонил песни эольские
К италийским ладам. Гордость заслуженно,
Мельпомена, прими и мне дельфийскими
Благостно увенчай голову лаврами.
Гораций до нашей эры создал стихотворение настолько объёмное по раскрытию темы и идеи, что поэты вновь и вновь обращаются к нему, стараясь передать в другие времена через слова великого римлянина своё понимание творчества и его роли.
