Лемнос — остров русских слез и отчаяния, неприкрытой скорби и надежды. У них оставалась только вера в Бога. Только она придавала силы, заставляла держаться, стиснув зубы, даже в те моменты, когда спасения, казалось бы, не было, когда пала Россия, обрекая миллионы русских людей на невыносимые страдания и физическое уничтожение.
Здесь в 1920 году, после мытарств, унизительного ожидания перед союзниками и сдачи оружия, оказалась часть армии генерала Петра Николаевича Врангеля, покинувшей Крым. Позади — годы кровавой сечи с большевиками, смерть боевых товарищей, брошенные города и станицы, разорванные семьи, исковерканные судьбы, впереди — полная неизвестность, скитания на чужбине, выживание и обретение себя в новой ипостаси.
Лемнос — этап, приметная веха на Via Dolorosa к Русской Голгофе XX века, которую не вычеркнуть из нашей памяти.
…Крым — последний оплот Белого сопротивления в европейской части России — пал под ударами красных. 126 кораблей приняли военных и гражданских лиц — всего около 146 тысяч человек, согласно приказу генерала Петра Николаевича Врангеля, “всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага».
Николай Туроверов — казачий Орфей Белого движения — участник боев в Тавриде, эвакуации и эмиграции в Европе спустя шесть лет напишет эти слова:
Помню горечь соленого ветра,
Перегруженный крен корабля;
Полосою синего фетра
Уходила в тумане земля;
Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,
Ни протянутых к берегу рук, —
Тишина переполненных палуб
Напряглась, как натянутый лук,
Напряглась и такою осталась
Тетива наших душ навсегда.
Черной пропастью мне показалась
За бортом голубая вода.
…Константинополь, Галлиполи, Болгария, Лемнос, Бизерта, Белград, Париж… Всех пунктов, стран, городов и селений, пустошей и погостов, где оказались наши люди в результате Русского исхода XX века, не перечислить. Масштабы трагедии ужасны и, к сожалению, еще не оценены по достоинству на Родине. Миллионы русских людей скоропостижно оказались лишенными крова, родных мест, России. Многие навсегда потеряли связь с родными и близкими. По самым скромным подсчетам, около 5 миллионов русских превратились тогда в эмигрантов, беженцев и скитальцев, которым была закрыта дорога домой. Возвращение, как правило, оборачивалось смертью, лагерями и пропажей без вести…
Трагедия Русского исхода, ставшая результатом переворота и Гражданской войны, гораздо масштабнее нынешних событий, когда в Европу устремилась новая волна беженцев из Ближнего Востока, Центральной Азии, Африки и Магриба. Сейчас этот процесс называют «Вторым переселением народов». По меткому выражению архиепископа Женевского и Западно-Европейского Михаила (Донскова), в Европе, снова принимающей потоки мигрантов, забыли резню русских начала XX века. И отношение к участникам Русского исхода тогда было иное, куда менее благосклонное, нежели к бегущим в Европу в XXI веке.
****
…Лем—нос… Два слога греческого слова едва ли знакомы большинству граждан России. Лишь малая толика сможет вспомнить это название в Северо-Восточной группе островов Эгейского моря, суши, громадной каплей застывшей вулканической лавы между Турцией и Грецией. И совсем немногие знают страшную тайну острова Лемнос, где в начале XX века была устроена резервация для казаков и солдат, покинувших Россию под натиском наступавших большевиков.
Одна из партий эвакуированных из Крыма, включая штаб 1-й Кубанской казачьей дивизии, прибыла на остров осенью 1920 года на пароходе «Владимир». Вот как описывал очевидец приближение к Лемносу: «Всё больше вырисовывались скалистые берега, пустынные, без единого деревца. Дул холодный норд–ост. Чем ближе был этот дикий остров, тем тише становилось на палубе.
Глаза всех казаков устремились туда, где их ожидала полная неизвестность. Безрадостная картина Лемноса повергла казаков, привыкших к зелёным станицам, в уныние… Высадка прошла организованно под руководством штаба корпуса в течение одних суток. Войска шагали пешим порядком на полуостров Калоераки, где казакам на берегу большого залива было определено место для лагеря…»
Концентрационный лагерь, нейтрально обозванный «союзниками» карантином, позволял держать на ограниченном пространстве сотни и тысячи людей, целые роты, батальоны и полки. Их костяк — соль Русской земли — казаки, рядовые, старшины, полковники и генералы, не сдавшиеся противнику, не смирившиеся с большевистской властью и потому не потерявшие честь. Наверное, за это особое упорство французские власти отрядили на охрану стана из брезентовых палаток с русскими бойцами на Лемносе сенегальскую и марокканскую пехоту. Два кольца охраны из негров и арабов закрыли на острове части бывшей армии Петра Николаевича Врангеля… Без особого разрешения русским запрещалось покидать расположение. Это, действительно, было резервацией. Два казака, осмелившиеся отправиться на исследование острова, были застрелены оцеплением.
…В тяжелых условиях на Лемносе были размещены около 30 тысяч военных, казаков и членов их семей, включая 18 тысяч кубанских казаков, казаков лейб-гвардии Донского корпуса и Астраханского полка Терского казачьего войска.
Палаточные лагеря были разбиты в неудачных местах, продуваемых ветрами. С осенним похолоданием здесь зарядили дожди вперемешку с мокрым снегом. Палатки, в которых, не раздеваясь, спали по 14 человек, промокали и не спасали от холодного северо-восточного ветра. Потоки с гор подтапливали места проживания военных и казаков. Вода не позволяла рыть землянки. Начались болезни, появились вши.
«Пребывание на бедном растительностью, каменистом, малонаселённом острове такого значительного числа людей было отягощено тяжелейшими условиями быта, медицинского обеспечения, серьёзными проблемами с питанием.
…Спать приходилось так тесно, прижавшись друг к другу, что, по казачьему выражению, «на другой бок не перевернешься». Температура внутри мало отличалась от «уличной». Чтобы палатки не срывал ветер, их обкладывали камнями, но утеплять всё равно было нечем, а ведь зима только начиналась. От постоянных дождей близкие от поверхности земли подпочвенные воды выступали наружу, сырость в палатках постепенно превращалась в постоянную грязь; от влаги не спасали и топчаны, сделанные из камней и земли. Многие станичники и беженцы вынуждены были месяцами спать на голой земле или на тоненькой, быстро промокающей подстилке из травы. Временами ветер достигал такого напряжения, что срывал временные жилища и раздирал старые полуистлевшие полотнища».
Жить приходилось впроголодь. Дневной паек, выдаваемый французами, включал 200 граммов консервов, 400 граммов хлеба, 4 грамма чая и 30 граммов сахара. По свидетельству очевидцев, сахар выдавался нерегулярно, а консервы зачастую были испорченными. Казаки постоянно ощущали перебои с питьевой водой, не было дров.
И все же русские люди не терялись вдали от России. Первым делом на месте пребывания были созданы храмы-палатки, солдатские и офицерские чины окормлялись священниками, на службах пели казацкие хоры. Тяжёлые условия жизни и тоска по Родине только усилили религиозные чувства.
17-го декабря 1920 года на Лемнос на броненосце «Прованс» прибыл генерал Врангель, устроивший смотр частям и подразделениям русской армии. Тысячи людей, затаив дыхание, слушали главнокомандующего: «Что будет дальше, знает один Бог, но я твёрдо верю, что Россия воскреснет, и вновь мы послужим нашей Родине. Я сам ничем не могу помочь вам, я такой же изгнанник, как и вы, — и могу только ходатайствовать за вас перед французами. Но вы должны дать мне право на это и нести своё знамя также высоко, как несли его до сих пор. Дайте мне возможность говорить от имени честного русского солдата, потерявшего всё, кроме чести».
****
Характерная деталь, штрих, глубоко врезавшийся в память, когда я прикоснулся к истории «лемносского сидения»: представители французских властей с первых дней пребывания на острове казаков и русских военных повели агитацию среди личного состава. Задача — добиться прекращения существования частей и подразделений Белой армии, как боевых единиц, лишение всякой мотивации и русского духа офицеров и их подчиненных. Одним из методов этой союзнической обработки стало заманивание казаков и военных в Иностранный легион. Как правило, русские отвечали отказом, но французы не унимались. И тогда особым распоряжением русского военного командования на Лемносе военнослужащим позволялось поступать во французский Иностранный легион лишь по исключению из списков части по причине …неблагонадежности. Желающих поступить в Иностранный легион практически не было.
Те, престарелые греки, кто застал русских на Лемносе, через век без малого вспоминали, что военных из частей и подразделений Белой армии, расквартированных в «карантине», отличали железная дисциплина и глубокая набожность. Искренняя вера людей в Господа Иисуса Христа, не для показухи, идущая от самых потаенных уголков души, от чистого сердца. Эти те самые качества, которых сегодня не хватает всем нам…
«Лемнос стал убежищем людей, которые ушли из России, чтобы сохранить ее в своем сердце. У них была твердая уверенность и надежда эту Россию сохранить. Всем было ясно, что Православную Россию стали уничтожать. И здесь те, которые жизнь свою положили, почили и захоронены, являясь печатью, что останется вовеки на этих местах, также как русские гробницы, разбросанные по всему земному шару. Если бы их мощи не находились здесь, я думаю, что след бы простыл. В этом вся сила Промысла Божия, - говорит архиепископ Женевский и Западно-Европейский Михаил (Донсков). - Те, кто остался в живых, поехали дальше, чтобы создавать институт, то, что называется эмиграцией. Этот институт явился силой, которая сохранила и возродила Россию за рубежом. Второе, третье, четвертое и пятое поколения русских за рубежом сохранили предание и передали своим детям. Они служили Богу и России. На Лемносе мы встречаем чудесное сохранение памяти и не менее чудесное поклонение греческого народа почившим, которые не просто бежали, но в своих сердцах сохранили Россию».
Генерал Врангель описывает, как он договорился с западными союзниками, чтобы вернуть бригаду генерала Бредова, которая не смогла эвакуироваться из Одессы в 1919 году и пробилась сначала в Румынию с боями, а потом румыны их сдали полякам. Держали русских в концлагере, как водится у поляков. Врангель все–таки добился, чтобы эти люди вернулись в Крым и приняли участие в борьбе. Почти вся бригада вернулась — 2000 человек. Прибывшие с кораблей выстроились.
Врангель описывает: «Я иду вдоль строя. Почти все босые, в порванных гимнастерках. Один прапорщик стоял в кальсонах и нательной рубашке. На рубашке химическим карандашом были нарисованы погоны, за плечами была винтовка». Он стоял босой, а так как положение на фронте под Каховкой было тяжелое, бригада должна была сразу идти в бой. Врангель писал, что переодевать бригаду было не во что — союзники уже предали. И этот прапорщик в порванном нательном белье ушел на фронт. …
Так они любили Россию, так они готовы были биться до конца.
Протоиерей Михаил (Протопопов) из Австралии — сын донского казака, оказавшегося в изгнании в результате Гражданской войны и красного террора в России. Отец Михаил в своей работе «Великий исход казаков в 1920 г.» подробно остановился на фактах эвакуации из Крыма Белой армии генерала Врангеля, размещения на Лемносе казачьих и воинских частей и подразделений.
Вот конкретные цифры красного террора. За ними — человеческие жизни тех, кто еще рассчитывал на милосердие.
«…13 февраля (1921 г.) после усиленной французской пропаганды на Родину (из эмиграции – Г.К.) вернулось 550 человек на борту корабля «Рашид–паша». Все казаки были расстреляны в Новочеркасске. 27 февраля на кораблях «Дон» и «Рашид–паша» 5869 человек были отправлены в Одессу. Там на пристани были расстреляны 500 офицеров, другие были увезены в неизвестном направлении», – сообщил о. Михаил (Протопопов).
О подробностях красного террора, развернувшегося в России в начале XX века рассказал член-корреспондент кафедры международных отношений Ионического университета Стефанос Милеос: «…К 1919-му знаменитые кремлевские храмы и церковные типографии были закрыты. Были казнены 28 иерархов во главе со старейшим митрополитом Киевским Владимиром. Тысячи клириков были убиты, изгнаны или арестованы, тысячи русских храмов были разрушены или переделаны под нужны нового порядка, также как множество монастырей, превращенных в лагеря и тюрьмы. С 1919 по 1922 гг. нетленные мощи 63-х святых изъяты из священных мест, осквернены, подвержены псевдонаучному исследованию, объявлены мумиями и подделками. Это так называемый новый порядок вещей от преследователей света и поклонников тьмы».
Руcский исход. Лемносское сидение. Страшное время краха Империи и судеб. И только честь, верность Богу и Родине, которая потеряна физически, но сохранена в сердцах, душах русских воинов, осталась незыблемой среди ветров острова Лемнос, среди пожирающих человечество смерчей, бушующих на просторах Евразии.
Наши люди погибали под пулями, терпели лишения, шли на казнь, за то, что были царскими людьми. Именно о подвиге не сдавшегося и не предавшего Россию русского воина написал стихотворение «Офицер» участник эвакуации из Крыма, побывавший на острове казачий воин-поэт Николай Туроверов. Русский офицер шел на смерть…
«….
За то, что Родину он грудью защищал,
Что за паек скупой не торговался,
Что он часов рабочих не считал,
С врагами Родины постыдно не братался.
За то, что был он русским до конца,
Безропотно неся лишенья и кручину.
За то, что не сменил он честного лица
На красную разбойничью личину».
****
Неимоверно трудно спустя век найти верные слова в отношении тех, что сохранил верность России и погиб в боях Гражданской войны, сгинул в эмиграции, кто покоится в безвестных могилах и чьи имена теперь знает только Господь-Вседержитель.
Я, потомственный офицер, пытаюсь поставить себя на место любого поручика, есаула, сотника, рядового, казака или вольнопределяющегося, кто в рванье с одной винтовкой шел в бой за Россию, кто покинул не по своей воле Родину в 1920 году, расстался с близкими, боролся со стихией на острове Лемнос, страдал от тифа в гниющей палатке, брел в неизвестность под чужим солнцем, облизывая в горячке соленые губы.
Смог бы я? Как повел бы я себя в ситуации, когда, как сказал Петр Николаевич Врангель, потеряно всё, кроме чести, когда осталось только упование только на Господа? Многие из нас, ныне живущих, молодых и здоровых, опытных и прошедших многое, смогли бы выдержать испытания начала XX века, потерю России, вечного, казалось, скитания вдали?
…Но мне кажется, что первые самые робкие шаги возвращения к Господу Иисусу Христу мы все-таки сделали, по крупицам собирая память о наших бойцах, восстанавливая кресты на их могилах, поминая их в храмах и воздавая должное во время таких мероприятий, как Русские дни на Лемносе. Мы снова начинаем ощущать свою принадлежность Великой России, Святой Руси, Империи — носителя света и высшей добродетели.
После развала СССР многие из моих сокурсников — курсантов военных училищ — отказались присягать властям карликов-лимитрофов из республик-осколков бывшей великой Империи. Мы, считающие себя русскими, не изменили присяге, теперь понимая, что еще есть воинская присяга Богу и Государю, и что всё впереди… Мы только на пути возрождения, чего так страстно не желает мировое зло. Мы снова и снова по непостижимой человеческому разуму милости Создателя получаем авансы в надежде отмолить и не допустить впредь грехи предыдущих поколений.
И пусть нынешней России очень далеко до Святой Руси, до торжества вечных основ нашего бессмертного живота, но после десятков лет морока нам вновь ясно виден свет Рождественской звезды. Нам помогает лемносский маяк, с которого можно разглядеть Святую Гору Афон — обитель Пресвятой Богородицы, заступницы Русской земли.
