В начале января 1907 у Анны Павловой было много концертов, один из них был в Михайловском театре. Устраивала его французская труппа с благотворительной целью. Концерт обещал быть очень интересным. Анна Павлова была приглашена целой делегацией артистов. Она дала согласие и заволновалась.
У неё не было интересного номера. Она обратилась к Фокину. Мих. Мих. предложил ей под музыку Сен-Санса из «La vie des animeaux»* [правильно: «Le Carnaval des animaux»] «Умирающего Лебедя». Эта идея ей очень понравилась. Номер был быстро поставлен в какой-нибудь час. Репетиции были у неё на квартире. Весь танец был поставлен на мелких плавных pas de bourre не спускаясь с пальцев и ничего больше. Но вся сложность постановки заключалась в руках и позах. Анна Павлова в этом номере достигла такого совершенства, которого я ни у одной танцовщицы не видела. Анна Павлова передала всю постановку с таким мастерством, что Мих. Мих. по окончании, посмотрев на неё долгим взглядом, сказал: «А ведь хорошо получилось! Спасибо!» Мы все даже замерли от восторга. Расхвалила её и Фокина. Уже значительно позже этот номер сыграл в жизни Анны Павловой большую роль. Нам же, да и ей самой, он казался самым обыкновенным.
Кроме «Лебедя» Анне Павловой понадобился ещё один номер в противовес. В эти годы на эстраде огромным успехом пользовался танец «Апаш». Анна Павлова взяла музыку этого номера и поставила сама себе. Несколько в ином освещении, в более облагороженном виде. Она его танцевала в мужских брюках, в рубашке с открытым воротом, с красным платком на шее, в кепи и с папиросой во рту.
На концерте Анна Павлова поразила петербургскую знать. Уже один первый номер «Лебедя» унёс публику в кaкой-то волшебный мир. Декорации на сцене: старинный пруд с плакучими ивами, на заднем плане пруд. Лунный свет. В 1-ой кулисе играет виолончель. Анна Павлова, озарённая лунным лучом, в костюме Лебедя, со скрещенными руками на юбках, с прижатой головкой к левому плечу, выходит на пальцах из 3-й кулисы. С большим настроением она как бы выплывает на пальцах. Всё говорит за то, что номер глубоко лиричен. Тело и руки Анны Павловой очень выразительны. Она владеет ими в совершенстве. Руки – её душа!
В музыке легкое ускорение темпа. Она делает несколько поворотов. Одну руку постепенно поднимает к голове, скорее к глазам, и как будто прячется от чего-то страшного. Потом бежит к верху, слегка приподняв обе руки, и став спиной к публике, раскрывает их, как птица, и несколько раз ими взмахивает, потом замедляя, как бы утихая, поворачивается медленно вправо и движется, слегка останавливаясь на 2-ой позиции, со вздрагивающими руками, направляется влево и с последней музыкальной фразой, поднимая руки кверху, трепещущими концами пальцев хватаясь как бы за воздух, ища спасения, с поникшей головой опускается на последнюю позу, - как бы прощаясь с жизнью, навсегда.
Зрительный зал зачарован.
Молчание. Тишина.
Но вот в зале театра делается что-то невообразимое. Бурные овации! Бесконечные вызовы.
Анна Павлова выходит раскланиваться несчётно раз.
Французская труппа подносит огромный букет. Много корзин цветов от публики. В уборных целая вереница восторженных поклонников. Тут же сияющий Мих. Мих. Фокин.
После антракта начинается 2-ое отделение концерта, в конце которого выступает А. Павлова в «Апаше». Она его танцует и играет с таким мастерством. Её gamin [озорник] очень ловко жуирует. В нём много игривости, юмора, шика и изящества. Он настоящий дитя французских бульваров. Он не похож ни на немца, ни на англичанина, ни на кого другого. Он истый парижанин. И как это только могла Анна Павлова передать так искусно, с такой тонкостью артистического чутья. Бывший на этом концерте один очень видный музыкант сказал – «Положительно, Анна Павлова была гениальна, и сказать, что лучше она танцевала, «Лебедя» или «Апаша», невозможно». С тех пор Анна Павлова танцевала «Лебедя» всюду и везде с неослабевающим успехом.
Возникновению этого номера дало большой толчок появившееся тогда стихотворение Бальмонта «Умирающий Лебедь», которое повсюду на концертах читал артист Александринского театра (ныне Пушкина) Николай Николаевич Ходотов, пользовавшееся колоссальным успехом у публики, особенно у молодёжи. Мих. Мих. Фокин сам участвовал в концертах и невольно сталкивался с Ходотовым и ему приходилось слышать его блестящее исполнение под музыку Евг. Вильбушевича. Очевидно, оно производило на него неотразимое впечатление, что и послужило возникновению «Лебедя» в танце.
Привожу стихотворение Бальмонта:
Заводь спит. Молчит вода зеркальная,
Только там, где дремлют камыши,
Чья-то песня слышится печальная
Как последний вздох души.
Это плачет лебедь умирающий.
Он с своим прошедшим говорит.
А на небе вечер догорающий
И горит, и не горит.
Отчего так грустны эти жалобы,
Отчего так ноет эта грудь.
В этот миг душа его желала бы
Невозвратное вернуть.
Всё, чем жил, с тревогой, с наслаждением,
Всё, на что надеялась любовь,
Промелькнуло ярким сновидением,
Никогда не вспыхнет вновь…
Всё, на чём печаль непоправимого,
Белый лебедь в песне той излил,
Точно он у озера любимого
О прощении просил.
И когда зажглися звёзды дальние,
И когда туман вставал в тиши,
Лебедь пел всё тише, всё печальнее,
И шептались камыши.
Не живой он пел, а умирающий,
Оттого так пел в последний раз,
Что пред смертью, вечно примиряющей,
Видел правду в первый раз.
Любопытно сравнить, как сам Михаил Фокин описывал эту постановку в статье «Воспоминания балетмейстера» («Против течения», изд. 1962, с.394-395):
«Общеизвестно, что этот танец был самым удачным из всего того, чтo Павлова исполняла на протяжении своей артистической деятельности. Все знают, как удивительно хороша была она в нем, но лишь немногие знают, какое место занимал этот двухминутный танец в ее сердце.
Вспоминаю, как он создавался. Как-то Павлова пришла ко мне и сказала:
— Хор императорского оперного театра просил меня принять участие в их концерте в Дворянском собрании. Ты не мог бы мне помочь выбрать музыку? В то время я увлекался игрой на мандолине и как раз разучивал дома, под аккомпанемент своего школьного товарища, «Лебедя» Сен-Санса.
- А что если взять «Лебедя» Сен-Санса? — предложил я. Она сразу же поняла, что роль Лебедя ей подходит как нельзя лучше. А я, оглядев ее тоненькую, хрупкую фигурку, подумал: «Она создана для Лебедя».
— Поставь мне этот номер,— попросила Павлова.
Я согласился, и мы договорились насчет репетиций. Для постановки танца потребовалось всего несколько минут. Это была почти импровизация. Я танцевал перед ней, она — тут же, позади меня. Потом она стала танцевать одна, а я следовал за ней сбоку, показывая, как нужно держать руки.
До этой постановки меня обвиняли в том, что я увлекался танцами «босоножек» и вообще отрицательно относился к танцу на пуантах. «Умирающий лебедь» был моим ответом на эту критику. Этот танец стал символом нового Русского балета. Эт0 было сочетание совершенной техники с выразительностью. Это было как бы доказательством того, что танец может и должен не только радовать глаз, он должен проникать в душу. Нетрудно понять, что я почувствовал, когда после кончины Павловой узнал, что последние ее слова были об этом танце…
P.S. Текст подготовлен по материалам рукописей М.Н.Горшковой.
Оригинал хранится в Центральном театральном музее.
Другие фрагменты мемуаров:
О Петербургском театральном училище
Мемуары балерины М.Н.Горшковой. Начало
Воспоминания Марии Горшковой об Анне Павловой
"Моё пребывание в Петербургской труппе с 1905 года"
