14 июня Федору Дунаевскому, исполнителю главной роли в культовом фильме режиссера Карена Шахназарова «Курьер», исполнилось 50 лет. Федор, в одночасье ставший кумиром миллионов, мелькнул еще в паре фильмов, а потом куда-то исчез, к разочарованию поклонников. Оказывается, он никуда не делся. Просто стал успешным авиаменеджером и надолго уехал за границу. Сейчас он живет в России.
— Федор, каким образом актер попал в авиацию?
— Сколько себя помню, меня всегда интересовало все, что с ней связано. Люблю, как пахнут самолеты. Когда нахожусь на летном поле — обожаю вдыхать их запах. Этот специфический букет знаком всем сотрудникам наземных служб аэропортов. Коктейль из крепкого духа авиационного керосина и еще нескольких острых ароматов. Я неравнодушен к авиации и очень остро переживаю то, что происходит в сфере воздушных перевозок. Причем и как пассажир, и как профессиональный участник индустрии.
— Но вас знают как артиста. А если вспомнить авиационную биографию?
— Тут надо вспомнить «челночное» движение. Когда в стране есть дефицит, происходит большое оживление в приграничных районах. К примеру, люди берут большую партию советских кипятильников или электробритв, страшных, но дешевых и надежных, и едут на электричке продавать их в Польшу. Там на местные «фантики» покупают то, чего не было в СССР — а в Союзе во второй половине 80-х почти ничего не было, разве что кипятильники. Съездил туда-сюда несколько раз, и вот у тебя уже неплохой стартовый капитал.
— Вы торговали кипятильниками?
— Я этим не занимался. А вот когда начали летать самолеты в Турцию, то случилось так, что я оказался у истоков «челночного» движения на чартерных рейсах, будучи представителем компании «Ист-Лайн» в Домодедово, потом в Турции (далее — в других странах, но об этом у меня целая книга пишется). Люди ехали «отдохнуть и прикупить». Самые оборотистые летали раз в неделю. На первом этапе все сумки тащили на себе. Потом мы стали принимать у них груз отдельно. Дело пошло на лад — то, что они покупали за границей, уже тянуло на грузовые перевозки. Значит и при гостиницах надо было организовывать склады для приемки этих тяжестей.
Вот тут-то я и перевернул авиаиндустрию в сегментах пассажирских и грузовых перевозок, причем дважды. В одном салоне самолета летели шоп-туристы, а из второго салона мы просто убирали кресла и складывали туда все их барахло. Это было первое ноу-хау — совмещение туристов и «челноков» в одном самолете.
А второй раз я ее перевернул, когда эти туры в Грецию прекратил организовывать. Когда я узнал, что «Ист-Лайн» получает с каждого такого рейса миллион долларов прибыли (всего рейсов было по шесть в месяц), обратился за финансовой помощью в компанию — на представительские расходы в Салониках. Я‑то, для сравнения, с рейса получал тысячу «зеленых». Руководство меня просто уволило, очевидно, полагая, что самолеты продолжат летать и без меня. Но этого не случилось. Рейсы прекратились на два года. Сколько потеряла компания, подсчитать несложно. Что ж, бизнес по-русски…
— А что вас смущает в современном мире авиации как пассажира?
— Рост авиаперевозок привел к массовости, а если это массовость, то в аэропортах и лайнерах получаются какие-то загоны для скота, теплушки, где коровы едут вместе с овцами — кто мычит, кто блеет, но всем тесно и душно.
— Любопытно, что в бытность авиаменеджером именно вы устраивали подобные «совмещенные» рейсы…
— Да нет же! Я оптимизировал бизнес-схему в конкретный период времени, делал так, чтобы всем было удобно и выгодно. Когда схема изжила себя, она ушла сама собой. Я говорю о другом. Свободно мыслящему индивиду для хорошего самочувствия нужен не только физический комфорт, но и свобода выбора. Раньше у пассажиров она была, теперь ее нет. Нынешний «эконом» — это прежний «третий» класс в самолете, где в основном туристы летали.
— А когда вы начали летать?
— У меня был период, когда я выступал по городам и весям с фильмом «Дорогая Елена Сергеевна». Картина Эльдара Рязанова оказалась не очень успешной в кинопрокате. Если «Курьер» Карена Шахназарова только за первый год в кинотеатрах посмотрели 32 миллиона человек, то «Елену Сергеевну» — всего миллиона два, народ его почему-то не понял. Появилась мысль: устраивать встречи со съемочной группой, после которой давать премьеру. И тогда в любом городе можно было собрать полный зал. Поскольку я в тот момент был «культовым» артистом, спасибо «Курьеру», то без меня эти встречи теряли смысл — ведь зал собирался именно под фильм Шахназарова, а я снимался в обеих картинах.
И с этими выступлениями в 1989 году мы объездили всю страну. А еще были загранпоездки — по Восточной Европе, туда я летал уже один, «без ансамбля». Так вот, летать приходилось очень много — по два раза в неделю. Самолетное кресло надолго заменило мне домашний диван. Слетать в Хабаровск или в Берлин было все равно что сходить в ларек за сигаретами. Так стал зарабатывать свои первые, неплохие по тем временам, деньги.
С 1986 года я летал в Германскую Демократическую Республику либо «Аэрофлотом», либо местной компанией Interflug. Потом я получил визу в капиталистический Западный Берлин (было такое государство, если кто не помнит). И тут авиация открылась для меня с новой стороны. Я застал еще те времена, когда в самолете компании Lufthansa ко мне, обычному пассажиру, подвозили целую ногу прошутто на специальной тележке, отрезая окорок специальным ножом… Потом приносили влажные и теплые салфетки, чтобы вытереть руки… То есть, летать на самолете было шикарно! Я в пассажирском салоне не просто жил, но и чувствовал себя человеком.
— Другими словами, раньше пассажирам было лучше и интереснее?
— Когда все эти прекрасные авиакомпании конкурировали, летать на самолетах было просто чудесно. Сейчас в мире осталась только «авиация двоечников», в том смысле, что тебе предлагают два класса — «бизнес» и «эконом». А тогда таких классов было четыре или пять, причем у всех магистральных перевозчиков. У пассажира был потрясающий выбор: как лететь, в каких условиях. Теперь даже «бизнес» и «эконом» у многих авиакомпаний уже непонятно чем друг от друга отличаются, ценой разве что.
Когда я работал в аэропорту, посмотрел невероятное количество модификаций самолетов, рассчитанных на самые разные запросы пассажиров. Больше всего мне понравился «Руслан». Огромный, с двухэтажными кроватями. В него я просто ходил спать. Это было как купе в люксовом поезде. За сегодняшние индонезийские или эмиратские закуточки «бизнес-класса» люди платят какие-то безумные деньги. А на самом деле это бизнес-идиллия для нищих за фанерной перегородкой.
— Почему так происходит?
— Глобализация. В государстве Западный Берлин, помнится, люди ходили в красивых пальто и ездили на длинных лаковых автомобилях. Старушки прогуливали по Курфюрстендамм милых таких собачек, пекинесов, у них на головах были шляпки с вуалью (у пекинесов, то есть). А теперь на этом месте ни старушек, ни пальто, ни шляпок с вуалями нет. Там лежат бомжи всех цветов кожи. Мимо них ходят люди в уродливой одежде и проезжают пластиковые малолитражки. То же самое случилось и с авиацией. Везде убогий стандартный набор. Любое упрощение работает на снижение качества, и возможности выбора с каждым годом все скуднее.
Вот от этого меня, честно говоря, переворачивает.
