Глава 14
В 1960-м году я окончил университет и стал работать директором Ново-Девиченской средней школы. В 1961-м году Ельниковский район полностью вошёл в состав Краснослободского района, а Рыбкинский район вошёл в Краснослободский ещё раньше. В январе 1964-го года в г. Краснослободске проходило большое совещание директоров и завучей района. На это совещание мы прибыли вместе с Ерёминой Е.А. При подходе к дому культуры нас встретили две молодые женщины, одна из которых оказалось моей подругой по учёбе Корчина Шура, а вторая – Лазорева Рита.
В то время ей было 32 года, она была ещё красива и свежа. Шура, успешно выполнив роль свахи, увела от меня Ерёмину. Оставшись вдвоём, мы вошли в малый зал ДК, где не было ни души, и уселись в кресла. Я первым стал расспрашивать о том, как сложилась её жизнь. Рита откровенно рассказала, что живёт одна, воспитывает двоих детей, что муж её умер. «Кто он был, кем работал?» – переспросил я. «Киномехаником», – ответила она, – «Работал в нашем ДК. Много пил».
Услышав это, я долго смотрел в её лицо, но не разглядел ни тени смущения или подозрения. Наконец, она спросила, почему я так её рассматриваю, неужели так сильно переменилась? Я коротко ответил: «Нет, ты ещё больше похорошела». И добавил: «Спасибо за честный, откровенный ответ». После чего встал и быстро вышел из зала.
Совещание уже шло. Глазами я отыскал Ерёмину Е.А., подошёл и сел рядом с ней. Позже, во время перерыва, ни Корчину, ни Лазареву я больше не видел. Видимо, они тотчас же покинули совещание.
Но и на этот раз след Риты не был утерян. В 80-х годах её отец работал директором совхоза в селе Красное-Сельцо Рузаевского района. Она, естественно, перебралась поближе к нему, и работала в местной школе. Я знал об этом, и она знала о том, что я работал в школе-интернате, но никаких попыток встретиться ни с одной стороны не предпринималось.
В моей душе остался неприятный осадок, иногда о себе напоминающий. Анонимное письмо, которое я получил в июле 1950-го года, не позволило мне сделать тогда неверный шаг. Трудно повернуть, как повернулась бы моя жизнь, не поверь я тогда написанному в том письме. И я нисколько не жалею и не осуждаю себя за то, что грубо покинул её тогда, в Краснослободске, не выясняя оставшихся вопросов.
Так закончилась моя институтская эпопея вспышки и угасания любви.
Летом было много свободного времени, и мы очень часто вечерами встречались с Марией Фёд. Она тогда решала вопрос о переводе из Ново-Пичингушанской в Ново-Девическую среднюю школу, что ей в итоге удалось. К тому моменту у неё уже был трёхлетний стаж педагогической работы – она была старше меня как раз на три года. Всё, что у меня тогда только начиналось, ей уже успело изрядно поднадоесть
Существовавшая в то время система распределения была уникальна. Не было нужды искать место работы, заботиться о жилье и других бытовых вопросах. Пользуясь этим, целое лето я отдыхал, наслаждаясь жизнью и ни о чём не думая. Днём помогал маме по хозяйству, вечером встречался в любимой девушкой.
Но, как известно, всё, что хорошо начинается, так же быстро заканчивается. Заканчивалась первая половина августа – пришло время отбывать к месту работы.
И вот, 14 августа 1950 года, я отправился в с. Старое-Синдрово, которое в то время было райцентром. Добраться сюда можно было только пешком. Да и вообще, мечтать в то время о каком-то транспорте не приходилось: на каждый район приходилось одна или две грузовые машины, автобусов в межрайонном сообщении не было вовсе. Не говоря уж об асфальтовых дорогах. Даже в Саранске, столице республики, не было тогда автобусного движения по причине отсутствия тех же дорог.
Около шести часов утра отправился я в путь-дорогу. Вышел на трассу, вдоль которой тянулась пешеходная дорожка – то есть, попросту чуть примятая трава – разулся и быстро зашагал в нужном направлении. На всём пути мне не встретилось не единой души, дорога была мертва. Только около села Сбродовка увидел в поле и на огородах работающих людей. Помню, мелькнула тогда мысль: вот, вся страна работает в поте лица на колхозных полях, почему же в селе нет хлеба? Теперь часто все материальные беды населения часто списывают на постоянное пьянство и отсутствие желания работать. В описываемое же мною время в сёлах пьянства не было, и все, от детей до стариков, работали с утра до ночи, но жили при этом всё равно плохо. Отчего? Ведь в городе, как я уже не раз упоминал, жизнь налаживалась гораздо быстрее. Думаю, дело в пониженном внимании к селу со стороны тех, кто определял развитие страны. Нужные решения принимались с большим опозданием, часто составляющим несколько десятилетий.
