Первые главы: 1) В станице 2) Отчаяние 3) Побег 4) Катерина 5) Осень 6) Надежда 7) На ярмарке 8) Столкновения 9) Подлость 10) Последствия скандала 11) Похищение 12) Схватка в степи 13) Тревоги 14) Джут 15) Радостные дни 16) Тяжёлые воспоминания 17) Соперницы 18) Масленица 19) Весна 20) Переезд на летнее кочевье 21) Свадьба 22) У озера 23) Важные вести 24) Улов 25) Новый дом 26) Сыновья 27) Разлука 28) Семейные радости 29) Старший сын 30) Выстрел 31) Исцеление 32) Перемены 33) Сенокос 34) Заботы 35) Обида
Время действия - 1905 год.
Уже который день в степи мёл буран. В белёсой пелене тонули очертания соседних домов. Сугробы снега наполовину закрывали окна Есимовой избы. Маленькие мазанки бедняков были заметены по самую крышу, и только жиденькие кизячные дымки из труб выдавали их местоположение.
Карим надел лыжи и побрёл к скоту, стоящему среди скирд сена и соломы в степи. Облепленные снегом коровы мирно жевали сухую траву, уткнувшись мордами в стога. Овечек последние годы содержали в крытых загонах, сплетённых из тальника. За зиму на земле скапливался слой навоза, утоптанного и спрессованного ногами животных. Весной, после ухода аула на джайляу, работники разрезали эту плиту на брикеты и просушивали на солнце. Такой кизяк горел как уголь и давал много тепла.
Всё было в порядке, всё мирно и спокойно. Карим уже повернул было к своему дому, но тут его чуткое ухо уловило посторонние звуки. Кто-то ехал к зимовью на санях. В такую-то погоду? Наверное, случилось что-то важное, что выгнало человека из тепла протопленной избы.
И вот из белёсой мути вынырнул силуэт лошади, с трудом пробирающейся среди снежных заносов.
- Трррр! – человек в огромном тулупе, больше похожий на медведя, спрыгнул с саней, сдвинул башлык, укрывавший половину лица, - Карим, дружище, ты ли это?!
Этот голос так был знаком, таким веял теплом, что Карим не стразу сообразил, что сказаны слова по-русски.
- Кто ты? – старик вглядывался в приезжего, щурясь и часто смаргивая налипающий на ресницы снег.
- Не узнал! Это ж я, Степан Мишагин! Не помнишь меня? – рокотал медведь и тормошил Карима.
- А, Степан! Стёпка! – засмеялся старик, - Разве узнаешь в таком тулупе!
Стёпка был товарищем Нурали времён его учёбы в Неплюевской гимназии. Почему-то Нуру легче было дружить с русскими воспитанниками, чем со своими казахами. Со Степаном они были неразлучны, а выезды в летние лагеря сближали их ещё больше. После выпуска Степан был направлен под командование Скобелева, и пути друзей разошлись на долгие годы.
И вот он здесь, в ауле.
- Ты, наверное, к Нурали приехал? Айда, поехали, покажу его дом!
Карим побежал впереди коня, показывая Степану дорогу. Встреча однокашников была тёплой, как и полагалось после долгой разлуки. Женщины засновали, готовя горячий чай и лёгкие закуски, работники свежевали барашка – дорогого гостя следовало угощать бешбармаком.
Расспросы, рассказы, восторги, знакомство с родителями заняли немало времени. Расстались друзья ещё юношами, а теперь они были зрелыми мужчинами – обоим перевалило за сорок. У обоих были уже почти взрослые дети, и общность родительских переживаний за будущее молодёжи их опять сближала.
- А меня прислали в Оренбург на должность чиновника военного ведомства. Я же помню, что твой аул где-то здесь, недалеко. Навёл справки, мне сказали, что ты никуда не выезжал, у себя и живёшь. Всё хотел наведаться.
- Но почему в такую непогоду, Стёпа? Ведь заблудиться можно было, ничего не видно!
- Ну, метель меня не пугает, не такие видел, - рассмеялся Степан, - Да и лошадка не глупая, чувствует дорогу. Я почти не правил, доверился её чутью. Но если честно, причина для моего приезда есть.
- Что случилось? – Нурали насторожился.
- В Петербурге расстреляна демонстрация рабочих, направлявшаяся к царю. По стране идут волнения. В Оренбурге уже и так были забастовки железнодорожников, заводских рабочих. Теперь царь дал ещё один повод для возмущений, - посерьёзнев, сказал гость.
- У казахов ведь тоже есть причины для недовольства, - задумчиво сказал Нурали.
- Вот по этому вопросу я и приехал. Каково положение в среде киргизцев? Чем недовольны? Следует ли опасаться поддержки рабочего движения со стороны степняков?
- Недовольство есть, что скажешь. Во-первых, стало много переселенцев. Теперь уже трудно удержать свои земли только оформлением участков на себя. Наши кочевья всё равно теснят.
- Да, русское крестьянство в таком же положении. У казаков урезать земли нельзя, а расселять приезжих нужно, вот и отбирают часть наделов у крестьян.
- Много недовольства вызвало строительство на наших землях железной дороги, - продолжал Нурали, - Перерезаны пути кочёвок, труднее стало передвигаться к водопоям. Непривычные звуки пугают скот.
- Но ведь ты же понимаешь значение этой дороги для Империи! – воскликнул Степан, - Те же караваны три-четыре месяца до Ташкента шли, а сколько опасностей в пути претерпевали, сколько ограблений и убийств! Да и много ли перевезёшь на верблюдах! А теперь поезд за три дня доставит грузов больше и безопаснее, чем любой караван! Я уж не говорю о военных нуждах.
- Я-то это понимаю, но бедняку это не объяснишь. Ему абсолютно безразлично, что там, в Империи, ему важнее собственная единственная коровёнка, которую переехал локомотив.
- Да, это верно. Но ты сказал «во-первых». Значит, есть ещё что-то?
- Конечно есть, - Нурали старался припомнить все беды казахов последнего времени, чтобы точнее нарисовать картину, - Увеличились размеры налогов.
- Знакомая ситуация. У русских крестьян они тоже увеличились. Война требует огромных ресурсов – и материальных и человеческих. Наши оренбургские казаки и солдаты, больше двадцати тысяч человек, ушли воевать с японцами, а кормить их чем? На вооружение где брать средства? Эээх... Так ли было при батюшке нынешнего императора! – с досадой воскликнул Степан.
- Да, не в отца сын пошёл, - осторожно поддержал Нурали, - Но есть и ещё причины быть недовольными. Если казаха нанимают как рабочего на строительство, или на завод, то платят ему гораздо меньше, чем русскому. Даже если его квалификация не ниже. Это обидно.
- Так ты думаешь, что степняки могут поддержать рабочих? В том, что выступления будут носить массовый характер, мы не сомневаемся. Императору подан доклад специальной комиссии по изучению положения рабочих и их требований, но он попросту распустил комиссию. Ты понимаешь, Нурали, рабочие становятся грозной силой. Среди рабочих постоянно идет революционная пропаганда. Не сомневаюсь, что дальше подтянутся и крестьяне. Одна надежда на благоразумие казаков.
- Сейчас степняки не поддержат. Но в будущем... Кто знает! Нужно быть готовыми ко всему.
На следующий день Степан уехал, поселив в душе Нурали тревогу. Он уже не молод, и готов пережить любые беды. Но что будет с молодыми? Как сложится их жизнь в грядущем новом мире? Что буря надвигается, Нурали чувствовал. Всем своим существом чувствовал. Старые порядки, словно старая змеиная кожа, уже не могли вместить в себя нового человека, требующего перемен и реформ. Но слабый и неуверенный император этого понимать не хотел, и потому буря была неизбежна. Как обезопасить от неё детей и внуков? Что нужно сделать, чтобы они выжили в этом новом, пугающем будущем?
Разговор со Степаном был пересказан родителям, много раз обсуждён и разобран по косточкам. Старики склонялись только к одному – заранее готовить детей к трудностям. В том, что богатства они лишатся, Есим не сомневался. А значит, нужно было научить детей добывать свой кусок хлеба самостоятельно.
У Нурали уже было двенадцать детей от трёх жён, восемь детей у музыканта Жалгаса, шесть у Ерали и двое у Ракыма. И подумать следовало о каждом из них.
Продолжение следует... (Ссылка на первые главы в начале поста)
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить продолжения! Больше рассказов можно прочитать на канале Чаинки (внизу ленты 29 коротких рассказов)