Можно ли вернуть прежний вид пострадавшим в пожаре старинным коврам? Или распознать в пласте глины и восстановить вышитое полотно эпохи хунну? Оказывается, можно. Хотя поверить в это сложно. По крайней мере, до того момента, пока не увидишь фотографии вещей до и сами вещи после реставрации. Только тогда становится понятно, что не зря тяжелый труд реставраторов часто сравнивают с работой врачей. Кстати, и те, и другие руководствуются принципом Гиппократа: «Не навреди».
Текст: Татьяна Нагорских, фото: Александр Бурый
Большинство из посетителей не задумываются о том, что ткань и предметы из нее относятся к категории самых многочисленных и, увы, недолговечных экспонатов музеев: археологический текстиль, древнерусское церковное шитье, военные знамена, вышивки, гобелены, ковры, одежда, головные уборы. Добавьте к этому списку экспонаты, в которых ткань является составной частью: мебель, обувь, сумки, веера, куклы. Потому неудивительно, что сразу два отдела Всероссийского художественного научно-реставрационного центра (ВХНРЦ) имени академика И.Э. Грабаря занимаются реставрацией памятников культуры из тканей.
«МУЗЕЙСТВОВАТЬ» И «ОХРАНЯТЬ»
В прошлом году ВХНРЦ отметил свой столетний юбилей (см.: «Русский мир.ru» №12 за 2018 год, статья «Спасатели». – Прим. ред.). Создание центра век назад диктовалось самой ситуацией: в результате революции пострадали многие дворцы, усадьбы, церкви и монастыри, в которых находились ценные предметы и памятники искусства. Более того, организовать должную охрану музейных собраний в тот момент тоже было затруднительно. Деятели искусства и сотрудники музеев были крайне обеспокоены возможной утратой экспонатов и бесценных памятников.
В дни Октябрьской революции в здании Исторического музея состоялось заседание Московского совета по делам искусства и музеев, организованного еще при Временном правительстве. Возглавлял его попечитель Третьяковской галереи, искусствовед, художник Игорь Эммануилович Грабарь. «Если вам дороги эти сокровища, вы все останетесь на местах, если вы уйдете, значит, вы притворялись, что они близки вашему сердцу» – с такими словами обратился он к собравшимся.
В автомонографии «Моя жизнь» Игорь Грабарь так описывал происходящее в то время: «…Совет в значительной степени обязан своим возникновением стихийному отливу художественных антикварных ценностей из России за границу, испугавшему Временное правительство. В дни Керенского увозили целыми поездами обстановку, картины, скульптуры, драгоценности. То же продолжалось и в начале Октябрьской революции».
Ситуация была близка к критической. Уже в ноябре 1917 года по инициативе первого наркома просвещения, Анатолия Луначарского, при Наркомпросе была организована Коллегия по делам музеев и охране памятников искусства и старины, руководителем московского отдела которой был назначен Игорь Грабарь. Позднее он напишет: «Мы <…> всецело ушли в работу, отвечавшую точному смыслу этого длинного названия. Мы «музействовали» и «охраняли».
Летом 1918 года официально начал свою работу реставрационный подотдел. Игорь Грабарь отмечал, что ему «удалось организовать в помещении бывшей московской конторы синода реставрационную мастерскую – первичную ячейку учрежденной вслед за тем «Всероссийской комиссии по делам реставрации», превратившейся впоследствии в «Центральные государственные реставрационные мастерские». Благодаря самоотверженной работе первых реставраторов многие памятники искусства тогда были сохранены и дожили до наших дней.
ЖИВОПИСЬ ИГЛОЙ
В первую очередь это бесценные примеры древнерусского лицевого шитья, спасенные музейными работниками из разоряемых и закрываемых в то время соборов и монастырей. Перемещение многих предметов из церковных древлехранилищ в музеи, а также изменение их статуса с предметов культа на изделия декоративно-прикладного искусства, по сути, уберегло их от уничтожения.
Многим памятникам из ткани потребовалась серьезная реставрация. Удивительно, но некоторые из них нуждались в восстановлении не только после революционных событий, но также из-за неправильного хранения в церквях, а порой из-за неумелых поновлений реставраторов прошлых лет.
Древнерусское лицевое шитье, которое иногда называют «живопись иглой», пришло на Русь из Византии вместе с принятием христианства. Шитьем ликов святых и сцен из их житий на пеленах под иконы, покровах на гробницы, плащаницах, воздухах, хоругвях, одеждах духовенства занимались самые искусные вышивальщицы. Это были талантливые мастерицы, которые работали, по словам известного историка Ивана Забелина, «изображая те же иконы не красками, а шелками с такою тщательностью и отчетливостью, что они и до сих пор заслуживают удивления археологов». Рисунки для вышивок создавали художники-знамéнщики, как называли опытных иконописцев. Дошедшие до нас памятники лицевого шитья – это образцы высокого искусства Древней Руси, которые смело можно поставить в один ряд со знаменитыми произведениями иконописи.
С восстановления именно этих уникальных памятников началась история одного из старейших отделов ВХНРЦ – отдела реставрации тканей. Он был образован в августе 1919 года и назывался тогда «Мастерская по ремонту древнерусского шитья при Комиссии охраны памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры».
После Октябрьской революции лавра, наряду с другими монастырями, была превращена в музей. Первые исследователи национализированных церковных предметов искусства столкнулись с огромным количеством неразобранного материала. Павел Флоренский, являвшийся в тот момент секретарем комиссии, так описывал ситуацию: «...в богатейшую сокровищницу русского и всемирного искусства мы, члены Комиссии, вступили как в темный лес, ибо она была не только не изучена, но даже не расставлена удобообозримо <...> приходилось <...> рыться в тряпье, чтобы извлечь иногда первоклассное шитье <...> из пыльных чердаков, заплесневелых чуланов и темных закоулков Лавры <...> Вещи первоклассные, делающие честь любому музею, были перемешаны с второстепенными...»
Естественно, первыми на реставрацию попали спасенные шедевры лавры, а первыми реставраторами тканей стали… монахини, владевшие навыками вышивания. Возглавила отдел заведующая мастерской художественной вышивки Строгановского училища, на помощь которой пришли ее ученицы, а еще – послушницы закрывшегося Вознесенского монастыря в Кремле.
Именно эти женщины первыми задумались о специальных методиках восстановления тканей и научной реставрации. Многие выработанные за годы работы технологии используются и сегодня. В отличие от других видов реставрации методика восстановления тканей мало меняется с течением времени. Пока современные технологии и аппараты не могут заменить опытных рук мастера, выполняющего мельчайшие стежки реставрационной сетки тоненькой иголкой с еще более тонкой шелковой нитью.
За сто лет существования мастерской, а затем отдела реставрации тканей через руки мастеров прошло немало памятников древнерусского лицевого шитья. Здесь возвращали к жизни пелену XVI века «Троица Ветхозаветная» из Кирилло-Белозерского музея-заповедника, созданную в знаменитой царицыной мастерской любимой супруги Ивана Грозного, Анастасии Романовны. Или, например, большую подвесную пелену «Богоматерь Одигитрия» первой половины XVII века из Нижегородского музея-заповедника работы вышивальщиц царицыных мастерских. В настоящее время ведется реставрация церковных предметов из Сольвычегодского историко-художественного музея.
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ШЕДЕВРОВ
Один из них – подвесная пелена «Богоматерь Владимирская с избранными святыми», созданная в прославившихся искусными работами лицевого шитья мастерских солепромышленников и землевладельцев Строгановых. Сольвычегодский музей до революции был Благовещенским собором – фамильным храмом семьи Строгановых. На обратной стороне пелены серебряными нитями вышита вкладная надпись, по которой можно понять, чей это вклад, кто и когда его сделал: «лета 7134 года июля в 28 день сия пелена Пречистые Богородицы Владимирские что в серебряном киоте поставил в дом в соборной каменный храм Благовещения Пресвятой Богородицы Петр Семенович Строганов а приложили пелену к Пречистой Богородицы мать его Евдокия Нестеровна да жена его Матрена Ивановна дочь Ивана Ивановича Пушкина».
Сделанная из тафты, шитая шелковыми, серебряными и золотными нитями пелена доставила художнику-реставратору высшей категории Анастасии Лобановой немало хлопот. Фон пелены полностью зашит волоченым серебром – металлической нитью без шелковой основы, из-за которой пелена деформировалась и никак не хотела принимать должный вид.
Эта пелена переживает уже повторную реставрацию. Так же как и пелена со сценой убиения царевича Дмитрия, тоже работы строгановских мастерских. В повторном восстановлении нуждаются предметы, часто экспонируемые, регулярно участвующие в выставках. Кроме того, полвека назад широко применяли дублирование с помощью мучного клейстера. Спустя тридцать-сорок лет из-за клейстера вещи начинают пересыхать, поэтому им нужна повторная реставрация, во время которой удаляют следы клея и заново дублируют.
А иногда в музеях случаются потопы и пожары. Как, например, в музее-усадьбе «Мураново», загоревшейся в 2006 году от удара молнии. После того пожара все реставраторы отдела тканей ВХНРЦ трудились над восстановлением мемориальных ковров из усадьбы. В зависимости от сохранности и сложности повреждений памятника на реставрацию может уходить от нескольких месяцев до нескольких лет.
Порой для «лечения» поступившего в отдел тканей предмета приходится привлекать специалистов из других отделов центра. И тогда памятник возвращается к жизни благодаря совместным усилиям реставраторов. Так было с двумя куклами, принадлежавшими дочерям императора Николая II, из сергиевопосадского Музея игрушки (см.: «Русский мир.ru» №3 за 2019 год, статья «Игрушка – зеркало жизни». – Прим. ред.). По рассказам сотрудников отдела тканей, в кукле-автомате «Негритянка с арфой» они «восстанавливали костюм и волосы, реставраторы по дереву – основу куклы, реставратор по металлу – заводной механизм и металлические украшения, керамист – фарфоровые зубы и глаза куклы».
Мемориальные вещи, то есть принадлежавшие каким-либо известным личностям, как правило, вызывают повышенный интерес в музейных экспозициях. Реставраторам нечасто выпадает удача поработать с такими предметами. В середине 2000-х годов Анастасии Лобановой довелось реставрировать платье из тончайшего шифона цвета морской волны из музея-заповедника А.П. Чехова «Мелихово», принадлежавшее прославленной актрисе начала ХХ века Ольге Книппер-Чеховой. В этом платье, возможно, сшитом знаменитым модельером того времени Надеждой Ламановой, создававшей костюмы для актрис МХАТа, Ольга Леонардовна играла роль Раневской в «Вишневом саде». Реставрация памятной вещи оказалась делом непростым: в одном наряде искусно сочетались ткань, кружево, оторочка заячьим мехом и перья. Но за годы работы специалисты отдела тканей научились восстанавливать любые материалы.
В костюме из Музея-заповедника П.И. Чайковского прима-балерина Мариинского театра и заслуженная артистка Императорских театров Матильда Кшесинская в последний раз в своей жизни вышла на сцену. В 1936 году в возрасте 64 лет она исполнила «Русский танец» из балета «Лебединое озеро» на сцене лондонского Ковент-Гарден. В середине ХХ века балерина передала памятный костюм в дар музею. Полвека спустя сарафан из зеленого атласа, декорированный парчой, в комплекте с шелковой епанечкой, украшенной росписью в технике батик и стразами, имитирующими самоцветы, попал в реставрационные мастерские. Особую сложность представляло укрепление красок, которыми была расписана ткань. На помощь пришли новые технологии – вакуумные столы: в безвоздушном пространстве легче работать с текучими красителями.
Среди мемориальных вещей, попадающих на реставрацию, встречаются и совершенно уникальные предметы. Как, например, кафтан из Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. В конце ХХ века при раскопках на территории Софийского собора Вологды было обнаружено захоронение вологодского архиепископа Гавриила (Кичигина), умершего в 1707 году. Внимание археологов и реставраторов привлек удивительный факт: архиепископ был похоронен в митре и… кафтане светского покроя.
Архиепископ Гавриил – личность довольно известная в свое время. При нем был расписан Софийский собор, построено несколько храмов. Согласно Русскому биографическому словарю А. Половцова, «Гавриил умел угодить и Царю Петру. Царь четыре раза (в 1692, 93, 94 и 1702 гг.) проезжал через Вологду на Белое море. Гавриил угощал Государя, подносил ему иконы, 12-летнему царевичу Алексею поднес кубок серебряный с «человечьей персоной» на кровле…». За собранные на военные нужды 1000 пудов колокольной меди государь удостоил архиепископа Похвальной грамоты.
По словам заведующей отделом реставрации кожи и археологического текстиля, реставратора высшей квалификационной категории по тканям Наталии Синицыной, занимавшейся восстановлением кафтана, «зная о привычке царя дарить особо отличившимся приближенным одежду со своего плеча, а также исходя из размера кафтана – несколько большего, чем подходящий для архиепископа, – было сделано предположение, что кафтан принадлежал царю Петру I. Архиепископ же Гавриил, по-видимому, завещал похоронить себя в государевом подарке».
ИЗ ПРОШЛОГО В БУДУЩЕЕ
В отличие от старейшего в центре отдела реставрации тканей отдел реставрации кожи и археологического текстиля – самый молодой. В прошлом году он отпраздновал свой десятилетний юбилей. За столь небольшой срок специалисты отдела вернули буквально «с того света» немало ценнейших памятников культуры. Именно здесь спасают, а затем придают экспозиционный вид самым разрушенным и, казалось бы, обреченным на гибель произведениям, которые археологи извлекают из различных погребений.
Рассматривая фотографии предметов, сделанные сотрудниками до и после реставрации, диву даешься: каким образом кусок глины превращается, к примеру, в вышитое полотно размером 1,0 х 2,5 метра? Происходит это, конечно, не по мановению волшебной палочки, а в результате кропотливой работы реставраторов, требующей специальных знаний и огромного терпения. «Самое главное, – рассказывает Наталия Синицына, – это возможность начать работу над археологическим текстилем непосредственно в раскопе. Важно изъять вещь как можно более полно, чтобы сохранились все маленькие детальки. Потому что неправильно изъятый текстиль запускает в научный оборот неправильно реконструированные вещи».
Очень часто, начиная размывать, то есть очищать с помощью воды, очередной непонятный кусок глины, реставратор не может предугадать, какой памятник появится в итоге. Так было с упомянутым вышитым панно I века до н.э. Извлеченный с глубины 14 метров, со дна погребальной камеры кургана Ноин-Ула в Северной Монголии, кусок глины почти ничем не напоминал текстиль. Его разделили и распределили между несколькими реставраторами. После размывания кусочек Наталии Синицыной длиной 35 сантиметров развернулся в метр! Ткань в нем была сложена по ширине в 12 раз! На полотне была обнаружена еще и вышивка. Ее специалисты собирали буквально по петелькам, стараясь не потерять ни одной. На восстановление полотна ушло более полутора лет. Сегодня это панно из могильника древнего кочевого народа хунну, для защиты от набегов которых китайцами была построена Великая Китайская стена, включено в список Всемирного наследия ЮНЕСКО как уникальный этнографический памятник.
Нередко реставрационные работы подталкивают к исследованиям и дарят неожиданные открытия. В процессе работы с митрой из погребения епископа Павла первой четверти XVIII века из Вологодского музея-заповедника, богато украшенной шитьем золотой канителью, серебряными накладками-дробницами с цветными эмалевыми изображениями и камнями в золотых кастах, камни были отправлены на экспертизу геммологам. Каково же было удивление реставраторов, когда оказалось, что вместо драгоценных каменьев в золотые касты было вставлено стекло. Правда непростое, а, как рассказывает Наталия Синицына, «такого чистого преломления, которое давно уже не делают. Сначала мы удивились. Затем, поразмыслив, поняли, что на тот момент стекло стоило дороже сапфиров, рубинов, которых было довольно много. А вот дорогостоящие в производстве стекла, сделанные под камни, ценились гораздо больше».
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ
Этот шекспировский вопрос никогда не теряет актуальности для реставраторов, только формулируется он несколько иначе: удастся восстановить памятник или нет? Восполнять потери, появившиеся вследствие бытования предмета, или нет? Второй вопрос, пожалуй, самый сложный в этой профессии. Восстанавливать в авторской технике реставратор не имеет права. Его задача максимально сохранить то, что имеется в данный момент, и продлить жизнь памятника в будущем. Как писал Игорь Грабарь: «Основной стимул реставрационного деяния – стимул сохранения и спасения памятника». Вторит ему и академик Дмитрий Лихачев: «Реставрация есть не восстановление, а сохранение памятника». Кстати, именно в таком подходе заключается основное отличие научной музейной реставрации от так называемой «антикварной», когда произведению искусства стремятся придать первозданный вид.
На одном из поступивших на реставрацию рушников в вышитой фразе «БОЖЕ ЦАРЯ ХРАНИ» отсутствует слово «царя». «Это тоже жизнь этого экспоната. Было такое время, когда вышили, а было такое, когда люди боялись и, видимо, удалили слово. Когда именно это было – во время Временного правительства или во время большевиков, – мы не знаем», – говорит Анастасия Лобанова. Восстанавливать утраченное слово реставраторы не планируют. Так же поступают с утратами в виде отверстий от пуль и следами крови на боевых знаменах времен Великой Отечественной войны. Их сохраняют как напоминание о страшных годах кровопролитной войны и самоотверженном подвиге советского народа. Сейчас в работе у реставраторов знамя того времени, найденное археологами в затопленном в болоте сейфе и переданное в Музей обороны Москвы. Предстоит кропотливая работа по укреплению каждого сохранившегося кусочка знамени на специальном шелковом реставрационном газе, снятие размеров, изучение надписей.
Решения, касающиеся сохранения памятника, обсуждаются на Реставрационном совете вместе с сотрудниками музея, направившего предмет на реставрацию. «Не навредить памятнику» – это главное правило специалистов центра. Максимально бережное отношение к предмету и минимально необходимое вмешательство для его сохранения позволяют сберечь практически в неизменном виде ценнейшие произведения искусства прошлого. «Забота о прошлом есть одновременно и забота о будущем», – замечал в «Письмах о добром и прекрасном» Дмитрий Лихачев. Исключительное мастерство реставраторов, владеющих искусством сохранять, позволяет сберечь памятники культуры из ткани для следующих поколений.
